Людоеды - Cepгей Mиxoнoв

троицу на полу вразвалочку, о которую в свою очередь рухнул поперёк четвёртый, образуя кучу-малу.

Он-то и выдал:

— Всё…  никуда не пойду! В доме останусь и…

— Хлопцы! Я всё…

— Чё всё, Сак?

— Даю течь…

— Погоди! Не вздум-Ай…  — подал голос Паштет.

— Типа сантехн-Ик? — заявил Мих.

— Ведро найду и…  Чем не горшок?

— Боюсь…

— Не дождаться?

— Не попаду…  — напомнил Сак про дверь.

— Хреново…  сть…  — снова выдал Мих.

Надо было что-то делать, и в первую очередь с Саком, а точнее двигать всем дружно на выход. Кто-то да пробьётся туда. Стена стеной, но ведь дверь точно была, если вспомнить, как они попали сюда — не в окно же с форточкой.

Но пока что «свою» разевала класука.

— Кишки простудишь! — не удержался кто-то из них, адресуя ей всё, что думает про неё.

— А может она наоборот старается набить полный рот паразитов, как кашалот планктона? — завернул Сак.

Могло показаться: он забыл про прогулку на улицу и забил на ней, а всё прочее в том же духе. С идеей о двери подсказал Мих, вспомнив про топор. К тому же ему только руку протянуть. За рукоять и ухватился. Но ударил в стену — обухом.

Благо, что не сам и лбом, как Сак. А Зуб и вовсе устроил с бревенчатым основанием разборки при наличии охотничьего ножа, больше подобного на средних размеров мачете. Паштет, так и вовсе схватил штатив-треногу и вбил зубьями в бревно, стараясь пройти сквозь стену на таран.

— Вы чё творите, звери?! — заявился к ним…

— Ма…  Ма… к…  — едва справились с волнением при виде него вчерашние собутыльники, назвав по кличке, заменяющей им при общении соответственно возрастным критериям 18–20 лет имена. Да и мать нелишне при виде него было вспомнить. — Одно слово — ЧП, и не Чёрный Плащ, но из той же оперы.

А вот ёперная певица на улице и не думала прекращать голосить, продолжала рвать гланды.

— Вы чего тут разлеглись, как эти…  — зависла материнская плата у Мака. Мысль, озвученная поначалу им, где-то заблудилась, из-за чего он не сумел свести концы с концами.

— Присоединяйся! Не стесняйся! — выдал Зуб.

— А…  — многозначительно произнёс залётный гость, точно в горле кость. — Типа — один раз не пи…

— … речь…  сам, а гондурас…  — перебил его кто-то на словах.

И тот упал не в силах стоять, когда другие работают или силятся сделать такой вид, а он — умный. Но как водится: далеко не ушёл, присоединяясь к куче-мале.

Оставалось дождаться, дабы выяснить наверняка: в бараке есть ещё «живые» или больше не осталось.

Ответ пришёл сам собой, а точнее тот, кто выбрался в коридор и, миновав чудным образом входную дверь, вполз, нежели не вошёл на четвереньках.

— Беккер — скотина…  — заорал Сак.

— Чё, орёшь, как прищемленный в то самое место, — разозлился Зуб.

В голове, словно гранату взорвали, а во рту и хуже того коровы напачкали. Причём всем стадом. Отсюда и зловония, слетающие у него с языка, и не деликатеса.

— Кто здесь? — озадачил Беккер.

— О Жижа даёт! Типа под глухого косит…  — не удержался Паштет.

— Гусский я…  Могу паспагт показать…  — выдал незваный гость.

— Пошёл на… лево и прямо, а затем сразу за угол и направо…  — указали ему направление отхожего места разом все пятеро «собутыльников».

— А где Кислый? — опомнился Мак.

— Ща… вель?!

— Он, — кивнул Мак и позвал: — Ша… вель…

Тот, как водится по заведенной традиции нашими людьми после бурной ночки, не откликнулся.

— У баб, поди…

— Э, Беккер! Юра!

— Я за него, — откликнулся тот на призыв Михея.

— Погляди…

— Куда?

— Да не кудахтай, порхатый, а посмотри у них ли…

— Кто, и у кого?

— Кисель у них, этих, как их…  — потерял мысль Мих.

— Ба-а-аобаб…  — зевнул Зуб.

— Таки мы в России? Какие баобабы!?

— Ну и кто ты после этого, Жижа, а точно не русский!

— Нет, я — гусский!

— Мля…  как сложно…

Класука продолжала метаться. Студентам-практикантам казалось: она вопит уже где-то битый час, но прошло не так уж и много времени. Просто они заторможено воспринимали действительность. Минута времени казалась им часом, а миг — вечностью длящейся бесконечность. Но где-то же должен быть выход, а и свет в конце туннеля. К тому же и солнышко вот-вот должно было показаться из-за дальнего горизонта. Словно нарочно не хотело омрачать и без того никакое настроение практикантам, свидетельствуя о том, что происходило у них в студенческом посёлке, затягивая момент истины.

— Ой-ёй-ёй…

— Рожает она там что ли? — задал новый тон пересудам Зуб.

— С чего бы это…  — возмутился Паштет, — … не забеременев?!

— Да ты видел её пузо! — напомнил Мак про живот класуки, а тот ещё — она и в сарафане. Чтобы понять, надо представить презерватив набитый не то орехами, не то ватой, подобно домашней колбасе, но сверхмеры. Или чрезмерно. А пожрать любила, как и то…  ради чего вышла с утра пораньше и нашла приключения на свою заднюю точку опоры. А не вышла бы, все бы ещё спали спокойно и…

— Надо что-то делать, мужики! — озабочено произнёс Мих.

— И?.. — заждались все от него продолжения умной мысли.

Но её как водится, не зародилось там, где и взяться неоткуда. Тут нужен был день отдыха, после дня…  иного отдыха, а точнее заезда сюда. И как водится