Патруль (СИ) - Гудвин Макс

Тут же младше меня только парень-стажёр, который сейчас часов «дофига» отстоит на охране чужой собственности.

Записав ориентировки, в которых не было ничего конкретного, и услышав слова Кургана «кто принял — доложите», я потянулся к рации, но мою руку остановил Лаечко.

— Ты что делаешь? — спросил он.

— Как что, я записал, докладываю, что принял.

— Отставить, мы работаем на двух квадратах, нам некогда. А «принятую» ориентировку может и дежурный проверить ночью, поэтому отбой по принятию.

— Принял, отбой по принятию. — пожал я плечами.

— От души, душевно, в душу! — ответил Лаечко на каламбур.

Но дело шло к вечеру, снова были ориентировки, которые я писал, снова были снятия, на которые я давал бронежилеты водителю и старшему, и снова были отмены. Тристодесятый «застрял» на посёлке Зональном, встав на охрану коттеджа; юридически это всё ещё был Кировский район, а фактически — плюс четыре километра в сторону аэропорта.

После того как мы заехали во «Вкусно — и точку», взяв кофе в стаканчиках, выбрав их на электронном терминале, мой старший окончательно проснулся. И, прочитав на телефоне сообщение от взводного, что 228 УК РФ не выстрелила, а будет 6.9 КОАП, немного погруснел.

И тут мой телефон пискнул. Я открыл его и, пользуясь памятью Славы, нашёл кнопку «без звука»; мне писала Светлана, та самая соседка-медсестра, с которой я столкнулся на выходе из подъезда.

— Привет, есть понимание, когда ты приедешь?

— Нет, у нас тут обстановка неопределённости. — ответил я, с каждым разом набирать сообщения становилось легче.

— Прямо как в наших отношениях, да?

И вот это меня заставило озадачиться: что в отношениях может быть неопределённого — они либо есть, либо нет.

— Что молчишь? — продолжала она. — Слушай, я сегодня подумала и хотела поговорить, но понимаю, что на ужине ты будешь уставшим и решила написать. Я не хочу так больше.

— Как? — не понял я.

— Видеть тебя через раз.

—?..

— Ты приходишь, ешь, мы трахаемся, и уходишь на смену снова. И так продолжается уже пару лет.

— Предлагаешь что-то одно убрать? И мне надо выбрать между едой или сексом? — попробовал я отшутиться.

Хотя для меня всё было очевидно: Слава построил для себя удобную сеть из женщин и девушек и жил себе не тужил, пользуясь своей красотой и молодостью, ну и, наверное, за словом в карман не лез. И одно из звеньев его цепи на моих глазах дало трещину.

— Не шути так! В общем, я хочу, чтобы ты ко мне переехал и будем жить вместе. А Леше скажи, что нашёл себе другого.

Тут меня облило холодной водой. Да не, она шутит, или подкалывает; по крайней мере, в моей памяти ничего неестественного в нашем съёме квартиры на двоих, я не находил.

— Я не такой. — ответил я истинную правду.

— Ты, б№я№ь, издеваешься? Мне и без тебя тупорылых медсестёр, и фельдшеров хватает вместе с молодыми врачами. В общем, смотри: с этого дня, пока ты не сделаешь выбор, мы больше не спим!

— По еде тоже, как я понимаю, отбой? — спросил я.

«Абонент ограничил входящие сообщения». — было мне ответом.

«Понял, отбой». — молча вздохнул я.

— Ты что там? — уточнил у меня Дима смотря в зеркало заднего вида.

— Да, ужин сорвался с сексом. — проговорил я, убирая телефон.

— С той милфой рыженькой? — продолжил Дима.

А мой мозг пошёл шуршать по сусекам, что такое «милфа», и нашёл расплывчатый тезис: «Сексуальная женщина старше тебя по возрасту».

— А что пишет? Если не секрет, конечно. — спросил Дима.

— Да какой там секрет, у Славы всегда есть список стопроцентных вариантов, главное — как он это делает; я старший сержант не могу, а он малдший — может. — высказался Лаечко.

— Видимо, дело не в толщине лычек. — усмехнулся Дима. — Так что с милфой?

Я прислушался к своей чести и совести и понял, что могу обсуждать девушек с коллегами в рамках, не касающихся сексуальных подробностей, и, конечно, только тех, связь с кем уже рассекречена и не может скомпрометировать никого. А Слава и правда был ходок. И будет несправедливо занимать его роль в этой игре. Одно дело — жуликов крепить, а другое дело — пользоваться уже завоёванными сердцами, или что там теперь молодёжь завоёвывает.

— Хочет, чтобы я с ней жил. — выдал я.

— Мне кажется, девушка переоценивает ценность своего борща. — ответил Лаечко.

— Борщ — важная тема, особенно если тебя дома кто-то с работы ждёт, — пожал плечами Дима.

— Ну и что ты решил? — спросил меня старший.

— Решил жить по совести. — произнёс я, немного подумав.

— Я бы мозги ей пролюбил-бы и ещё бы месяца два встречался. — резюмировал старший. — А ты, Дим?

— А я женат и во грехе не живу. — ответил водитель, улыбаясь.

— А, ну да, точно, во грехе. — посмеялся Лаечко, и они с водителем посмотрели на меня, ожидая моей реакции.

— Что? — спросил я.

— А, ты же у нас контуженный?.. — тоже вспомнил Лаечко. — Помнишь, ты рассказывал, что на ВВК к тебе психиатр докопалась: «почему ты живёшь во грехе?»

— Не, не помню. — ответил я.

— Ну зато у твоей амнезии много плюсов: ты «Игру престолов» можешь пересмотреть, «Рика и Морти», «Во все тяжкие»… — начал перечислять Дима.

Я ничего не ответил, мне бы с современной историей России разобраться и как-то взять за жопу Зубчихина, без пяти минут мэра. Выглянув в окно, я снова заметил очередной предвыборный билборд с ним. Улыбающееся лицо хорошо одетого мужчины с белыми зубами, словно их только что покрасили краской, избирающегося от партии «Альтернатива». Вряд ли это по силам младшему сержанту полиции, по крайней мере тому, кто меры в женщинах и пиве не знает и не хочет знать.

Время шло, и уже было больше девяти вечера, а мы всё колесили и колесили по сдвоенному квадрату патрулирования. И тут заговорил Курган:

— Казанка, поступил вызов через 02, говорят, на Лыткина, 2, между этажами спит человек.

— А что с ним? — спросил дежурный ОВО.

— У него на спине написано «Росгвардия».

Глава 14

Картонка

— 305-тый, Казанке, — вызвали нас.

— Проехать посмотреть? — догадался Лаечко.

— Только аккуратно. И позвони мне сейчас, — распорядился дежурный ОВО.

— Да? — произнёс Лаечко, когда набрал дежурного, поставив телефон на громкую связь.

— Сейчас проедешь, действуй как на тревожной кнопке. Третий у тебя без оружия, оставь его на рации, сам с водителем вверх, — инструктировал нас капитан Мельников.

— Да он уснул там просто, зумеры совсем службу нести не могут, — попытался сбросить градус тревоги наш старший.

— Я тебе говорю, действуй как по нажатию тревожной кнопки. Туда Гусев выдвинулся.

Повисло секундное молчание.

— Понял, — вздохнул Лаечко и повесил трубку.

— Что там? — спросил у него Дима.

— Гусев… — проговорил старший, словно это всё объясняло. — Экипаж, слушай мою команду: экипироваться. Во время прибытия Слава на рации, мы с тобой, Дима, прикрывая друг друга, заходим в подъезд.

— Как работаем? — уточнил Дима.

— Как на учениях… — прозвенел металл в голосе Лаечко.

Подъезжая к объекту, я подал Лаечко каску и броню. Потом тот дождался сигнала от водителя и, придержав руль на прямой дороге, дал Диме экипироваться тоже. Последним оделся я.

Двор квартиры на Лыткина, 2, встретил нас заставленными машинами, и это вызывало у меня контраст с 90-тыми, когда дворы были пустынны и машины хранили в гаражах, опасаясь краж и бытовых хулиганств с имуществом. Кто бы ни был нынешний президент, пока что я видел от его управления страной только плюсы. Машины иностранные повсюду — это означает, что люди стали жить лучше. С другой стороны, гаражей нигде нет, кроме стационарных, хотя они и не нужны особо, ведь у всех сигнализации.