Владимир, Сын Волка 2 (СИ) - RedDetonator

Глава десятая

Комсомольцы-ленинцы

* СССР, Московская область, город Москва, Дворец культуры завода «Серп и Молот», 2 апреля 198 7 года*

— Здравия желаю, товарищ подполковник! — козырнул улыбающийся старший сержант Ишемгулов.

— Здравствуй, Сергей! — обнял его Жириновский. — Какими судьбами здесь? И ты разве не в Афгане ещё?

— Так я же москвич! — сообщил ему тот. — И всё, кончилась служба!

— Ах, ты же из 70-й гвардейской… — вспомнил Владимир. — Ну, поздравляю!

— Дослуживать ещё два месяца, но я в отпуск напросился! — сообщил Сергей. — Вот, заглянуть решил!

— И правильно сделал! — улыбнулся Жириновский. — Всем москвичам и подмосковным в своей дивизии сообщи, что во Дворце культуры завода «Серп и Молот» дислоцируется Дом воинов-интернационалистов — всех ждём, всех примем!

— Так точно! — козырнул старший сержант Ишемгулов.

— Ты сходи к Екатерине Георгиевне, моему секретарю — скажи, что я распорядился выделить тебе три килограмма конфет из стратегического резерва, — сказал ему Владимир. — Угости родных и оставь что-нибудь однополчанам.

— Спасибо, товарищ подполковник! — заулыбался старший сержант.

— Давай, как дослужишь, обязательно приходи, — попросил его Жириновский. — До встречи.

— До свидания, товарищ подполковник! — попрощался с ним Ишемгулов.

Владимир кивнул ему и вернулся к беглому чтению свежего номера «Правды», в котором нет ни слова об ОКСВА.

По всей Москве ходят устойчивые слухи, что начат вывод войск из Афганистана — власти это не афишируют, чтобы не создавать ненужные никому эмоции. Связано это, вероятно, с тем, что Горбачёв ещё не уверен, поможет ли это его пиару.

Владимир, окажись на его месте, устроил бы эпатажную видеосъёмку, как он едет на передовой бронемашине колонны выводимых из Афганистана войск по мосту Дружбы, чтобы зафиксировать этот факт для истории и подчеркнуть, что это именно он всё это инициировал.

«Но ГоМоСек слишком тупой для такого пиар-хода», — подумал Жириновский.

Окажись он на месте Горбачёва, он бы точно смог спасти СССР — радикально реформировать его, но не в сторону губительной для плановой экономики рыночной либерализации, а в сторону повышения эффективности управления.

Но тогда пришлось бы устраивать кровавые чистки, которые бы запятнали его имя навсегда…

«А без кровавых чисток тут никак — номенклатура сама никуда не денется», — подумал Жириновский. — «Наверное, это бы привело к Гражданской войне…»

Без чисток в рядах номенклатуры, по его глубокому убеждению, ничего бы не получилось: она бы тормозила любые реформы, изо всех сил сопротивлялась бы обновлению кадров, а также пыталась, всяческим образом, убрать слишком радикального генсека. И, как показала судьба Хрущёва, инструменты для этого у неё есть.

Но даже так, шансы на успех были бы крайне низки — у чисток есть побочный эффект в виде подрыва доверия к властям, а уже это ведёт к потере стабильности, что способно ускорить падение Союза.

К тому же, ещё живые номенклатурщики обязательно будут пробовать дополнительно форсировать этот процесс, из чувства самосохранения и желания удержать власть хоть где-то.

Только вот альтернатив Жириновский не видел — либо обновлять государственный аппарат быстро и жёстко, либо наблюдать за развалом страны, как это сейчас делает Горбачёв. Он не видит выхода, поэтому уже видно, как его барахтанье становится всё менее и менее интенсивным.

Опыт с первыми кооперативами, несмотря на короткий срок, уже показал, что не достигается даже доли необходимого эффекта — ответственные специалисты уже всё увидели и им понятно, что этого слишком мало.

Очевидным и неправильным решением должно стать официальное разрешение на производственные кооперативы, чтобы таким способом избавиться от всеобъемлющего товарного дефицита.

Интересным моментом, который своими глазами пронаблюдал Жириновский, является то, что с запуском кооперативов общественного питания сразу же начал обостряться продовольственный дефицит. Полки гастрономов почти опустели, очереди по всей Москве стали ещё длиннее…

Дальше будет только хуже, но план Владимира на 88-й год даёт некоторые способы для смягчения этой катастрофы. Это ничего не изменит в судьбе Союза, но даст ему в руки нужные инструменты для оперирования тем, что будет после.

«Пустопорожняя болтовня», — констатировал он, досмотрев заголовки статей. — «Создают видимость, будто ничего не происходит».

Скоро ему предстоит баллотироваться в народные депутаты от Дома воинов-интернационалистов — пусть в Ждановском районном совете у нардепов нет особой власти, всё-таки, все решения давно принимает районный комитет КПСС, ему нужна известность, которой сейчас остро не хватает.

Да и депутатский мандат открывает некоторые возможности — он получит право на депутатский запрос, сможет участвовать в постоянных комиссиях, решать проблемы избирателей, а также получит депутатскую неприкосновенность.

Самым важным он считал получить возможность решать проблемы избирателей, потому что это надёжный способ начать распространение молвы, то есть, запустить трансляцию «сарафанного радио» о народном депутате Владимире Жириновском.

А там, по мере роста популярности, нужно будет увеличивать своё влияние за счёт новых связей, а также успехов в кооперативах.

Лично открывать кооператив он не будет — это слишком токсичное действие для человека, метящего на вершину власти…

У него есть достаточно надёжных людей, которые примут на себя непосильную ношу по зарабатыванию баснословных денег за счёт дыр, зияющих в законодательстве.

«Я сам себе убавил возможное количество завсегдатаев Домов воинов-интернационалистов…» — вдруг пришла в голову Жириновского мысль. — «Если у Ватанджара всё пройдёт по плану, то до конца первой половины 88-го года ОКСВА будет выведен окончательно».

Почти пятнадцать тысяч бойцов уже вернулись в Союз, а на очереди ещё пятнадцать. К сожалению, Владимир потерял возможность узнавать новости об Афганистане из первых рук, но он помнит изначальный план — вывод будет производиться по мере готовности афганских подразделений.

Всё это значит, что ветеранов Афгана теперь будет меньше, потому что уже сейчас ограниченный контингент на пятнадцать тысяч меньше и, соответственно, восполнение его происходит в меньшем объёме, а это скажется на итоговом количестве ветеранов этой войны.

С одной стороны, это воспринимается Владимиром, как безусловное благо, а с другой — у него стало меньше потенциальных соратников…

Об опиуме в советских СМИ тоже абсолютная тишина — общественность не обсуждает это даже на кухне, что очень странно. Либо обеспечена максимальная секретность, либо «Голоса Америки» ещё не получили нужные методички, чтобы сообщать наивным гражданам СССР, что их страна превращается в государство-наркоторговца.

«Либо ЦРУ так плохо работает, либо их власти боятся, что в ответ начнётся вскрытие покровов о роли западных спецслужб в международном наркотрафике», — предположил Жириновский. — «Уверен, они уже всё знают и всё понимают».

Ему стало как-то тепло на душе от того, что он сумел по-крупному нагадить ЦРУ, при этом оставшись в тени. У него ведь не было хоть сколько-нибудь соответствующей должности, КГБшного бумажного следа от него не осталось, поэтому проследить причинно-следственную связь между его действиями и произошедшими событиями практически невозможно…

Единственное, к чему может придраться ЦРУ — это к эпизоду с вероломным обманом агентов ISI, но это, на фоне актуальных проблем западной агентуры в Афганистане, выглядит настолько мелко, что уже и не особо важно.

«Триста пятьдесят восемь рублей…» — перешёл Жириновский к изучению документации третьего ларька «Кебаб-гриль».

Бизнес, можно сказать, процветает.

Всего открыто одиннадцать ларьков в разных районах Москвы, управляемых из единого центра. Это незаконно, потому что идея кооперации — это именно индивидуальное предпринимательство, но Жириновскому плевать, потому что нужно сперва доказать, что всем этим управляет именно он.