Сухой закон 4 (СИ) - Дорохов Михаил Ильич

«…Такая 'нормальность» нам не нужна. Молчание и бездействие федерального правительства в отношении коренных народов — позор, который должен быть прекращён. Наш долг — положить конец этой несправедливости, и мы начнём с признания проблемы и твёрдой политической воли её решить.

Поэтому я заявляю со всей ответственностью: в случае моей победы на выборах президента Соединённых Штатов Америки, одной из первоочередных задач моего правительства станет разработка и внедрение масштабного пакета законопроектов, направленных на исправление глубокой социальной несправедливости. Этот пакет, который я образно называю «Новый курс для забытых американцев», будет состоять из трёх ключевых столпов, призванных укрепить страну изнутри, обеспечив защиту и возможности для всех, кто называет Америку своим домом…'

У меня даже брови поднялись. Это вообще традиция американцев с начала двадцатого века, которая не поменяется и через сто лет. Каждый новый президент заходит на свой пост с новым больши́м пакетов законов, которые обычно обязуется реализовать за два года. С этими идеями он и носится до выборов по всем штатам, участвуя в праймериз и обещая народу реки молочные да берега кисельные. И Уоррен Гардинг, похоже, начинает это делать намного раньше.

«…Во-первых, мы коренным образом пересмотрим законодательство, касающееся прав индейцев. Мы обеспечим их полную защиту от произвола, гарантируем неприкосновенность их земель и жизни федеральным законом. Это означает создание специальной федеральной комиссии по расследованию преступлений против коренных народов, усиление полномочий Бюро по делам индейцев в вопросах надзора, а также пересмотр системы „опекунства“ на местах, которая зачастую используется для систематического грабежа и лишения прав. Наши первоначальные народы заслуживают не только безопасности, но и полного, гарантированного доступа к деньгам, которые приносят их собственные ресурсы. Также считаю, что следует окончательно закрыть само рассмотрение „закона об опекунстве“ на федеральном уровне…»

Я даже присвистнул, чем привлёк внимание Блум. Она оторвалась от разговора и удивлённо посмотрела на меня. Если Гардинг сделает обещанное, то индейцы меня на руках носить будут. Уж в их то рядах быстро распространится информация — кто стал инициатором расследований в Аунего и Павуске! У меня даже дух захватило от того, какие перспективы могли открыться передо мной.

«…Во-вторых, наша растущая экономика остро нуждается в трудовых ресурсах и капиталах. Мы создадим справедливые и чёткие законы для мигрантов, стремящихся честно трудиться на благо новой родины. Вместо хаотичных и зачастую дискриминационных квот мы предложим систему, которая поощряет законный приток трудолюбивых рук и предпринимательской энергии, столь необходимых для наших заводов, ферм и растущих отраслей промышленности…»

Я жадно перечитал абзац. Неужто ответная статья про меня и Анастасию сыграла роль «чёрного лебедя». Демократы постарались потопить меня с якобы незаконным опекунством над беглянкой. А мы ответили первой полосой «Нью-Йорк. Факты». Да, эту статью подхватили более крупные издания. И моя газета явно начинала выбираться из лиги «новичков». Но я не ожидал, что будет подобный эффект. Отмена ценза на получение паспорта для мигрантов? Или это я уже себе надумал чего-то?

'…И, наконец, в-третьих, краеугольным камнем новой Америки должна стать семья. Мы укрепим семейное право, но особое внимание уделим защите самых беззащитных — наших детей. Их благополучие — это фундамент будущего величия Соединённых Штатов. Мы будем продвигать законодательство, направленное на борьбу с незаконным детским трудом, улучшение доступа к образованию и здравоохранению, а также на развитие системы призрения сирот.

Вернёмся не просто к прошлому. Мы вернёмся к лучшим идеалам нашей страны — к идеалам справедливости, закона и милосердия. Америка должна быть домом для всех, кто верит в её ценности. Это и будет истинное «возвращение к нормальности» — к нормальности, основанной на порядке, процветании и сострадании…'

Похоже, я всё же прав в своих мыслях насчёт статьи в «Фактах». Виктор говорил о том, что в прессе начались споры по поводу детей-сирот после новости об Анастасии. Может, кабинет Гардинга отследил это и посчитал хорошей точкой приложения сил для будущих законопроектов?

Информация по поводу мигрантов была мне на руку. Нужно полностью легализовать соотечественников. А если Штаты займутся «раскидыванием» паспортов и социалки, то это может привести к ещё большему развитию социалистических движений. Или заложить мину в виде увеличивающейся дыры в бюджете США. И тот и тот вариант меня на данном этапе устраивал. Да и если бы у меня сейчас были полные права, то я мог бы арендовать не только месторождение Бербанк в Оклахоме, но и участвовать в том же аукционе «Вяза». Да и в принципе руки были бы развязаны намного сильнее!

Я свернул газету, и Блум подхватила меня под руку. Мы прошли на ипподром и встретились с Савелием и Томасом Брауни-Ноксом. Вчетвером мы поднялись в центральные ложи и заняли свои места. Скоро начнутся скачки, которые Блум будет смотреть с замиранием сердца. А пока есть время, я решу вопрос с виски для Торрио и Аль Капоне…

* * *

На следующее утро. Квартира семьи Соколовых. Бронкс. Нью-Йорк.

Зимнее солнце, решившее неожиданно осветить холодный февральский Нью-Йорк, робко пробивалось сквозь кружевные занавески большой дорогой квартиры на Ангерр-авеню. Лучи золотили край толстого персидского ковра, пылинки, танцующие в воздухе, и светлые волосы Сашки, усердно возводившего крепость из деревянных кубиков. Неподалёку за столом сидела беглянка — Анастасия. Её волосы были заплетены в две беспокойные косы, а веснушчатое лицо склонилось над тетрадкой. Она сосредоточенно выводила заковыристые русские буквы, которым упорно учила её Елена Михайловна: «Ж… Ч… Ш…». Сама хозяйка дома, штопая у окна детские чулки, время от времени поднимала взгляд на детей, и на её усталом, но всё ещё прекрасном лице появлялось выражение тихого счастья.

Тишину разорвал резкий стук в дверь. Тяжёлый, властный, от которого даже дрогнули стёкла в буфете.

Кубик замер в руке у Саши. Анастасия резко подняла голову. Елена Михайловна медленно отложила шитьё. По её лицу скользнула тревога, но уже через мгновение в позе появилась привычная твёрдость.

За дверью послышались сдержанные, но уверенные голоса охранников — Степана и Тихона, неотлучно дежуривших на квартире. Приглушённый разговор длился несколько секунд, затем внутрь после тихого стука вошёл Тихон, его грубоватое лицо было непроницаемо.

— Елена Михайловна, там социальная служба Нью-Йорка. С полицией. Требуют впустить, — тихо доложил он.

— Пусть войдут, — также тихо ответила она, жестом показывая детям, чтобы они ушли в другую комнату и сидели молча.

В дверях появились трое. Двое — в одинаковых пальто и костюмах мышиного цвета, с потёртыми портфелями. Их лица были бледными и невыразительными. Третий — в стандартной униформе нью-йоркского полицейского, с массивной дубинкой на поясе. Позади них, в дверном проёме, виднелась громадная фигура Степана, внимательно наблюдавшего за происходящим. Тихон остановился вместе с Соколовой около двери, закрывая обзор в квартиру.

— Миссис Соколова? — начал старший из клерков, его взгляд, холодный и скользкий, сразу устремился вглубь квартиры, пытаясь разглядеть хоть что-то за Тихоном.

— Мэм… — спокойно поправила визитёра Елена Михайловна.

— Эм… Да. Мэм…Бюро по делам детей штата Нью-Йорк. Мы здесь по поводу несовершеннолетней Анастасии Джонс. Поступила информация о незаконном проживании и отсутствии надлежащего опекунства.

Елена Михайловна выпрямилась и подняла подбородок, её фигура в скромном тёмном платье вдруг показалась удивительно величественной.

— Вы ошибаетесь, — голос Соколовой прозвучал ровно и холодно. — Анастасия взята нами на попечение. Она находится под защитой нашей семьи.