Диагност (СИ) - Бикмаев Сергей

Иван Никифорович пообещал проверить вакансии, но сказал, что нужно обязательное лесотехническое образование. Пусть техникум, но профильное образование было необходимым условием. Влад же сказал, что готов сдать экзамены экстерном в любое время — об образовании он уже знал. Тогда Гвоздев сказал, что свяжется с ним через пару дней.

Генерал включил свои связи и нашлась потенциальная вакансия на Сихотэ-Алине. Тамошний егерь уже совсем стар. Его пока держали просто из жалости, но возраст уже не давал возможности исполнять свои обязанности. Тогда завертелся механизм бюрократии. Старого егеря отправили на пенсию, а на эту вакансию тут же двинули молодого врача и одновременно новоявленного выпускника института леса, который поразил всю комиссию своими знаниями на экзаменах, которые он сдал экстерном. Влад уже был старшим лейтенантом запаса, так как медвузы всегда готовили офицеров-медиков запаса. На этом основании ему присвоили очередное звание капитан и приняли на должность старшего егеря Сихотэ-Алинского заповедника, с доплатой за медицинские звания. Все-таки он был доктором медицины. Фактически у него было два оклада. Ему дали три месяца на устройство своих дел и отпустили восвояси.

В благодарность за содействие Влад устроил Гвоздеву койку в Бурденко, где он, уже овладев техникой выращивания клеток-ремонтников, или как он их назвал — нано-ботов, которых он вырастил специально для него из его же костного мозга и имплантировал их генералу в кровь. Всю неделю, пока генерал лежал в госпитале за его состоянием следили. Куратором процедуры стал сам Бородин. Ему было очень интересен такой новый вид лечения, о котором ему рассказал Влад. Они с отчимом уже разработали техническую карту выращивания таких клеток и введения их в кровь пациента. Результаты были просто ошеломляющие. Вдвоем они написали статью в Медицинский Вестник и Ланцет, где описали сам метод, но не расписали технические детали. Пока статья не публиковалась — они ждали результаты дополнительных исследований, но она обещала фурор у врачей. Пока была отработана только часть возможностей на сосудистых больных, особенно на тех, кому по идее светила операция с трепанацией черепа. Это самые тяжелые операции с непредсказуемым результатом. Следующим этапом они планировали набрать материал на сердечниках. Особенно тех, кому надо было менять клапана или шунтировать, что влекло за собой вскрытие грудной клетки. Но тут уже горизонта не было — настолько много предстояло сделать. Трудность была только в том, что для каждого органа нужны были свои нано-боты. Универсальных не было. Или пока Влад не смог их вырастить. Так что после такого лечения Гвоздев вообще выглядел огурцом с прекрасной для его возраста аурой.

Влад отослал черновик статьи Ие Юсуповой, и та мгновенно прилетела. Пока он не стал афишировать свою нейросеть и просто выдал это за результаты его анализа работы самого организма, как только он понял его возможности. Также он сказал, что будет писать книгу об этом и уединяется в заповедник. Он честно попросил себе туда небольшой дрон и реактор. Электричества там в округе в 300 километров просто нет как класса. Она согласилась продать ему мини реактор на 350 киловатт и двухместный дрон с грузовой платформой. Более того она, оказывается знает эти места. У Юсуповых там фамильные земли, где тоже заповедник, но частный. Эти земли еще откупил их предок у казны в период Александра Второго. Более того. Она указала лучшее место под заимку в тех местах и даже предложили арендовать у них пару дроидов, чтобы там все обустроить. На что Влад немедленно согласился.

Наконец и Титыч появился весь подранный, но гордый. Мира охала и ахала. Стала его лечить, на что кот смотрел милостиво и как будто все понимал. Титыча решили брать с собой, да и Мира с удовольствием сменила бы обстановку и к ее родным там намного ближе ездить на побывку.

Влад оставил дачу на попечение Миры и его рейс взял курс на Владивосток — принимать бразды нового хозяйства. Сердце Дальневосточной дирекции заповедников билось именно там, на берегу Тихого океана. Подписав контракт, он получил увесистый список положенного, что ждало его на перевалочной базе. Старая заимка, обитель прежнего егеря, дышала на ладан, силы старика иссякли. Влад указал координаты новой базы, ждущей своего часа. Организация дела поразила своей четкостью. Мгновенно был выписан наряд на лес, который обещали выдать в поселке Пластун, где казенное лесное производство исправно поставляло высушенный строевой лес. Выбрав проект, Влад согласовал количество кубометров, необходимых для дома и хозяйственных построек. В заповеднике дозволялось рубить лишь сухостой, в Пластуне же ждал отборный, деловой лес для бруса, мебельной и обрезной доски. Затем последовал перечень техники: пара снегоходов, гужевой транспорт в виде двух выносливых меринов, лихой кроссовый мотоцикл, дизельный внедорожник с вместительным кузовом, сани, рессорная бричка, и, словно вишенка на торте, двухместный вертолет.

За транспортом следовало высокотехнологичное оборудование: двести автоматических датчиков задымления и температуры, чтобы рассыпать их по вверенной территории, станция спутниковой связи, обычная рация, мощный компьютерный сервер для сбора и анализа данных, резервный компьютер, ноутбук, планшет и пара спутниковых телефонов, а также компактная дизельная электростанция и полный комплект автоматической метеостанции.

Место было выбрано с умом: южный склон горы Шептун, чья вершина предназначалась для установки антенны дальней связи. Две речки и бесчисленные ручьи серебристой змейкой обвивали подножие горы.

Первым делом туда высадился десант строителей, которые, забрав лес из Пластуна, принялись возводить заимку. Следом доставили оборудование и его развернули. Влад, не отрываясь, следил за стройкой. Лошади заняли свои стойла в деннике, снегоходы и машины с мотоциклом — гараж. Сани и бричка укрылись под навесом. Дом возвели на сваях, а рядом вырыли просторную полуземлянку, превратив ее в ледник и склад для продовольствия. Топливные хранилища закопали неподалеку, понимая, что пополнять запасы придется дважды в год. Воду отвели от ручья, канализацию — в объемный септик. Когда все почти было готово, словно вихрь, прилетела Ия и привезла пару дроидов и дрон с ядерным реактором. От реактора запитали всю электрическую систему, заменив батареи тепловыми панелями, а также утеплили денник. Продовольственный запас впечатлял: мука, крупы, мясные, рыбные и овощные консервы, макароны разных сортов, томатная паста, сухое молоко, яичный порошок, галеты, сушеные овощи, сахар, соль, чай, кофе, джемы, компоты, консервированные и сушеные фрукты. Кухня оборудовалась автоматической хлебопечкой, кофемашиной, электрической плитой, духовым шкафом и прочими полезными мелочами.

Дом был спроектирован с умом: спальная и рабочая зоны четко разделены. Рабочая зона вмещала лабораторию, просторную аппаратную, серверную, кладовую с запчастями и ЗИПами, радиорубку с санузлом и оружейную. Жилая часть состояла из гостиной с камином, кухни-столовой, бойлерной, трех небольших спален и двух санузлов, из которых можно было попасть в предбанник с дровяной парной. В окнах стояли тройные ПЭТ-стеклопакеты, поднятые повыше, чтобы медведи не смогли залезть, и ощетинившиеся снизу железными шипами. В отсутствие егеря, косолапые могли учинить настоящий разгром. На крыше возвышалась парабола спутниковой связи и длинный штырь антенны с фидерами. На вершине Шептуна установили антенну дальней связи с автоматической метеостанцией и проложили кабель к базе. Питание метеостанции обеспечивалось батареями и солнечными панелями, делая ее практически автономной. Расчеты показывали, что проверка заряда батарей, особенно зимой, когда солнца мало — это скорее перестраховка.

Когда все было готово, Влад дал команду Мире законсервировать дачу и сдать ее под охрану. Она прилетела через Владивосток в Дальнегорск, где он встретил ее на дроне. Заодно прикупил всяких соусов, сухого бульона, свежего мяса, яиц и специй. В Дальнегорске свинцово-цинковый рудник снабжал рабочих на удивление хорошо. Мира привезла его вещи, как и свои обновы. Здесь не Москва: в туфельках не пощеголяешь. Еще прихватила акваланг с компрессором: половить трепанга и гребешка в Японском море — святое дело. Егерям для себя это разрешалось, только не на продажу.