Помещик 2 (СИ) - Шерр Михаил

Я встал и взяв подсвечник с одной горящей свечой, осветил комнату.

В стене напротив своей постели я увидел приоткрывшуюся дверь. В закрытом состоянии её было совершенно не видно.

Я распахнул дверь и шагнул вперед. В тоже мгновение жаркие женские руки обвились вокруг моей шеи, а горячие губы наградили меня страстным поцелуем.

Разнообразие любовных ласок и утех обрушившихся на меня просто потрясло. Анна, истосковавшаяся по мужской ласке, была ненасытна и неутомима всю ночь. Я ожидал чего угодно, но не такого и был в полнейшем восторге.

Естественно я постарался не ударить в грязь лицом и соответствовать. Думаю, что у меня все получилось, по крайней мере ранним утром она сказала, что абсолютно счастлива как женщина.

Как бы мне не хотелось, но надо было спешить, чтобы не скомкать открытие трактира и еще в ранних утренних сумерках я уехал в Калугу.

Анна должна подъехать ближе в полудню или даже после.

В том, что открытие трактира пройдет по высшему разряду я не сомневался. Вильям зарекомендовал себя уже отличным управленцем и еще ни разу ни в чем не было проколов.

Я подъехал и со стороны оценил ситуацию. На мой взгляд всё готово и все готовы.

На новой массивной двери открывающегося заведения висит замок, а над ней — только что вывешенная, еще пахнущая краской вывеска. Вокруг уже собралась небольшая кучка любопытных. Все ждут главного действия.

К дверям трактира подходит нарядно одетый Вильям и седой, важный священник в ризе. В руках у него большая медная чаша со святой водой и кисточка-кропило.

— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа… — раздается низкий, бархатный голос батюшки. Он окунает кропило в воду и начинает обход.

Сначала батюшка окропляет притолоку. «Чтобы лихой человек ноги не переступил, а добрый всегда желанным гостем был».

Затем уже растопленную русскую печь — душу трактира. Возле неё стоят Дуняша со своей командой, половые и бармен. Повара в белых фартуках, половые то же в белых рубахах, а бармен в придуманной мною униформе: укороченная до середины бедра черкеска, поверх неё специальный фартук с накладными карманами. Все почтительно кланяются. Батюшка кропит устье печи: «Чтобы жарко топилась, щи да каша не переводились!»

Затем подходит к барной стойке. Здесь происходит маленькая заминка. Ничего подобного батюшка еще не видел и он несколько минут внимательно все рассматривает: барные стулья, саму стойку и ряды выстроившихся за ней графинов с водкой, наливками, пивом и бутылей с закусками. Около блюда с нарезанным беконом батюшка опять задерживается, а затем всё окропляет еще раз: «Чтобы полные были да на радость людям шли!»

Следующие на очереди столы. Дубовые, еще не ободранные локтями посетителей. «Чтобы не пустовали, да разговоры честные здесь велись!»

Бильярд и карточные столы батюшка естественно обошел стороной.

Очередь доходит до отдельных «закрытых» кабинетов с бархатными диванами. «Для господ купцов, для бесед частных».

Затем батюшка поворачивается к Вильяму, кропит и его самого.

— На многая и благая лета! Успеха в праведном деле. Аминь.

Вильям протягивает батюшке небольшой серебряный поднос, который ему быстро подает Мария. На нем лежит одна единственная бумажка, сторублевая ассигнация. Теперь уже батюшка благодарит Вильяма. Он доволен подношением и не скрывает этого.

Торжественный момент настал. Вильям, красный от волнения, выносит из-за стойки огромный, медный самовар на блюде с расписными баранками. Ставит его на центральный стол — знак того, что заведение открыто и готово принимать гостей.

— Милости прошу, православные! Чайку откушать, беседу вести! — громко объявляет он.

Это самый ответственный момент для Вильяма: впервые публично что-то объявить по-русски.

Дверь распахивается настежь. Первыми заходят самые нетерпеливые — двое молодых мастеровых. За ними, осторожно обтирая ноги о медный скребок у двери, входит купец. Он снимает картуз, крестится на икону в красном углу и командует:

— Мальчик! Две порции селянки, огурчик соленый да полштофа беленькой! Поживее!

Слышится шипение самовара, звон посуды, первые сдержанные голоса. Воздух наполняется ароматами свежего хлеба, кислых щей и тминной водки.

Трактир ожил. Он открыт. Теперь он станет частью жизни Калуги — местом, где заключаются сделки, теряются состояния, передаются сплетни и рождаются настоящие истории.

Я оказался прав, после небольшой заминки почти все посетители осторожно пробуют неведомое блюдо: бутерброды с беконом и многие тут же повторяют.

Бутерброды с сыром то же идут, люди понимают что это такое и охотно берут их.

Через пару часов я понимаю, что затея с трактиром это десять баллов. Половые просто в мыле, на кухне сплошной аврал. Вильям давно уже покинул зал и трудится на кухне.

Гвоздем программы была яичница с беконом. Первым её распробовал купец. Яичницу ему предложил Вильям, сделав хитрый ход: блюдо за счет заведения если не понравится.

Блюдо не просто понравилось, купец его повторил. Глядя на него яичницу стали заказывать другие и пошло дело.

В сидел в дальнем углу трактира за отдельным столом и наблюдал за разворачивающимся действием. Половой мне то же принес яичницу и я с удовольствием её съел.

Я хочу дождаться дебюта еще одного блюда: салата «Оливье». Изначально я не хотел пускать его в трактире, но Дуняша попросила и я согласился. Оказывается это её любимое блюдо из показанных мною.

Вот какой-то чиновник просит у полового чего-нибудь особенного и юноша выносит ему порцию «Оливье».

Чиновник медленно дегустирует новинку, потом как в фильме, «что-то я не распробовал», и требует повторить.

Салат «Оливье» в Калуге то же зашел. Я встаю и выхожу из трактира и делаю это в самый раз: подъезжает Анна.

Дворянке, даже занимающейся купеческим делом, такие заведения посещать не камильфо.

Но охота пуще не воли, и дамы, конечно в сопровождении строгих мужчин на минутку заходят чтобы посмотреть на такую новинку.

Через вуаль разглядеть кто это затруднительно и мы с Анной смело заходим в трактир.

Она как и другие дамы, внимательно всё оглядела, особенно барную стойку со стульями и развернувшись вышла.

— А у тебя, Саша, есть деловая хватка, — говорит Анна когда мы медленно отъезжаем от трактира. — Это просто гениально, в таком месте сделать такое заведение, да еще и с такой изюминкой. Это просто гениально.

Оценка Анны вызывает у меня зуд в области лопаток, но я сдерживая свои эмоции и с легким полоном головы отвечаю:

— Спасибо, Анечка.

Мне очень хочется сейчас поехать с Анной, но она решает по другому.

— Нет, Саша, сделай как я тебя прошу. Для меня это очень важно, — отвечает она на мой немой вопрос. — Сегодня ты едешь к себе. Мне надо дней через пять быть в Москве. Заканчивай все свои неотложные дела, останавливай то, что можно остановить и через два дня едем в Первопрестольную, вместе.

Глава 15

Вильям-Вильгельм показал себя с самой положительной стороны и я могу смело поручить ему всё калужские дела. Тем более что пока здесь нет ничего сложного и очень серьезного.

Кроме трактира и будущего ресторана ему надо обеспечивать продажу бекона Саввой и контролировать его. Весь бекон из имения доставляется в трактир и Вильям уже сам полностью им распоряжается. Ему надо правда по заявкам Серафима еще будет дополнительно покупать в мясных рядах хорошую свинину.

В имении на мой взгляд проблем пока тоже нет. Пелагея, Степан и староста Сидор, я уверен, вполне справятся с делами в имении, которые пока идут своим чередом.

В случае острой необходимости им всегда поможет отец Петр. Я у него прямо спросил могу ли рассчитывать на его помощь и он ответил мне коротким «да».

Так что после полудня девятого октября я еду в Калугу, где сделаю короткую остановку. По крайней мере я на это очень рассчитываю.

Через два дня после обеда я поехал в Калугу. В Москву со мной едут Андрей и Пантелей.