Дух экстаза (СИ) - Greko

В общем, закономерный вывод, с известной долей подколки, а не лести! Иного и быть не могло. Нет на самом деле у меня никакого литературного или сценарного воображения. Увы, дурак дураком. Неуч. И книг не читал, и кино особо не жаловал в своем времени. Если пиф-паф какой-нибудь — смотрел, конечно. Все прочее — побоку. Хотя как раз моя учительница литературы пыталась всеми силами нас, урюпинских долбоклюев, приучить к прекрасному. И к книгам, и к фильмам. До сих пор помню, как горели у нее глаза, когда она всех повела на «Сталкер»!

— «Сталкер»! «Сталкер!» — с придыханием повторяла она название фильма. — Шедевр Тарковского! И, не скрою, — тут даже чуть покраснела, — мой любимый фильм этого гения!

Ну, пошли. Я и двое моих дружков чуть задержались. Понимая, что нас ждет, накачались пивом. Вошли минут через двадцать после начала.

— Ну, чего тут? — спросил я одноклассника, который с тоской смотрел на экран.

— Да х… их разберет! — ответил он мне в сердцах. — Уже полчаса ходят, гайки кидают!

Вот и все мои познания в великом искусстве! Пиф-паф! И только!

Но с Портером я разошелся! Было куда разойтись! Ведь, не «Сталкера» собирались снимать, а единственный более-менее знакомый мне жанр. Ну я в раж и вошел. Стал сыпать «идеями» из всех «Смертельных оружий» и иже с ними! В общем — бил из всех пушек. Эдвин только и успевал записывать, удивляясь и часто отшатываясь. Прими он все предложения, конечно, получился бы невиданный и, скорее всего, несъедобный винегрет. Но он фильтровал базар-вокзал, что я устроил. В начале «мои» некоторые идеи отбрасывал мягко, стараясь не обидеть. Потом уже не церемонился. Я же никак не мог угомониться! Наша беседа превратилась в словесный пинг-понг.

— В пропасть!

— Нет!

— Из-под брюха лошади!

— Нет!

— Выныривает из воды и стреляет!

— Нет!

— Его душат, а он ногами двух других по яйцам!

— Нет!

Ну и все в этом же духе. Я уже молчу о том, что меня так и подмывало сделать так, чтобы главный герой произнес фразу и появился титр: «Какая гадость! Какая гадость эта ваша заливная рыба!»

С чего у меня появился такой стояк именно на эту фразу, знакомую всем и каждому в моей необъятной стране — не знаю! И понимал, что не из этой оперы и что Портер опять отшатнется и уже возопит — Нееет! А все никак не мог выкинуть из головы. Зубы скрошил, сдерживая себя!

В конечном итоге, отбившись от меня и моего недержания, Портер выстроил грамотную историю, совершенно меня устроившую. А сцену с закопанным по шею Изей-Саидом принял, между прочим! (Выбор Айзека Блюма на роль главного героя был мною сразу оговорен как важнейшее условие нашего совместного с Эдвином проекта).

Я вовсе не планировал снимать «Белое солнце в пустыне». Зачем? В моем распоряжении убойная история ограбления банка, которую лишь раскрась одобренными Портером яркими деталями из просмотренных ранее фильмов будущего — и получится мегаблогбастер! Благо, что кино немое и не нужно писать крышесносные реплики-мемы или искать Эннио Морриконе начала XX века.

— Баз, где мы найдем дом-корабль? Спорить не буду: сцена, как ковбои на лошадях взбираются по мостикам, связывающим крылья здания, или как оттуда падает труп — это что-то с чем-то. Но дом?

Между прочим, эта фраза прозвучала еще тогда, на лавочке у бунгало «Спортивного дома». «Мы найдем», «Баз»… Эдвин уже тогда стал моим с потрохами.

— Придумаем, дружище. Кино не знает границ! — только и нашел тогда, что ответить.

— Нам нужен сценарий.

— Нужен — значит, нужен. В этом случае нам не обойтись без совместной работы.

Ну, и понеслись дни коллективного творчества…

Что такое киносценарий?

Портер мне доходчиво все объяснил. В немом кино, в отличие от театра, есть только действие, а сценарий — это описание его последовательности плюс титры, чтобы зрителю были понятны наиболее важные вещи.

Вроде, все просто. Я изложил свое видение сюжета. Эдвин записал, оформив по своей методе. Он так и сыпал непонятными терминами: какая-то раскадровка, параллельный монтаж с возвращением действия в прошлое…

После нескольких дней напряженного труда Портер отбросил листки на рабочий стол с выражением полного недовольства проделанной работой.

— Что не так?

— Чуть позже объясню. Давай немного проветримся.

— Можем сгонять позавтракать в неплохое местечко.

— Годится.

Из нашего бунгало в поместье миссис Северанс, где мы зависли в трудах тяжких, отправились в Санта-Клариту, в The Saugos Cafe. В невысоком здании в стиле ранчо, облицованным снаружи речным камнем, клиентура годами особо не менялась, как и меню. Хэш из солонины и французские блинчики, французские же тосты — все это я приказал подать нам вместе с литром американского кофе в одну из кабинок, отделанных деревянными панелями. Кофе так и тянуло окрестить «так называемым», но все остальное было выше всяческих похвал.

— Понимаешь, Баз, — принялся объяснять мне Портер, пока перемешивал с яичницей мелко нарезанное, жареное с луком и картошкой мясо, — в фильме важно создать напряжение. Но держать в нем зрителя на протяжении двух часов — так еще никто не делал.

— Эд, тут я тебе не подсказчик.

— Догадываюсь. И как раз ломаю голову, как сохранить драматизм, а не смешать все в кучу, как только что поступил со своим хэшем.

— То есть просто рассказать историю на экране не выйдет?

— Конечно, нет! Зритель заскучает через полчаса. Если только… Если только…

— Ну же, не томи!

— Есть один парень на Восточном побережье. Он разрабатывает свой метод. Он называет его диккенсовским и предлагает строить действие скачками.[1] Кажется, я знаю, что нам нужно. Допивай свой кофе, и погнали.

Странные возымел последствия наш завтрак. Вернувшись в поместье «Эль Нидо», Эдвин схватил исписанные им листы и на моих глазах разложил их на неравные кучки. Он словно вернул свой «хэш», то есть набросок сценария, к первозданному виду — к бессвязному набору сцен и ключевых моментов уже придуманной истории. И пересобрал их заново, введя в каждую часть яркое зрелище. Пока в виде красной пометки на тексте верхнего листа — одного предложения или фразы с восклицательным знаком.

— Без зрелищности — никак! На этом жило, живет и будет жить кино для американского зрителя. Это еще лет пятнадцать назад доказал Краш, хотя он снял не игровую фильму, а документалку.

Я уже знал эту странную историю. Агент железнодорожной компании из Техаса Джордж Уильям Краш придумал редкое шоу — столкновение и взрыв двух паровозов. Для этой цели он построил временный город, трибуны и участок железнодорожного пути. И собрал гигантскую толпу в сорок тысяч человек. Эксперимент вышел из-под контроля. Поезда взорвались слишком сильно и убили несколько человек. Еще больше оказалось раненых. Но все остались в диком восторге. Шоу продолжало до сих пор жить.[2]

— Сцена в пустыни, встреча с бандой, нападение на банк, погоня, драматический дележ добычи, бой в заброшенном городе в твоем доме-корабле, финальная дуэль со злодеем — это отличный сюжет фильма…

— Мы назовем его вестерн, — перебил я мэтра.

— Вестерн? Хорошее название для жанра и четко локализует место съемок. Но не в этом суть. Суть в том, что мало в каждую часть добавить особо зрелищный момент и ни разу не повториться. В одной — красиво пристрелить злодея. В другом — как-то обмануть зрителя ловким трюком. В третьем — продержать его в напряжении подольше, нагнетая динамизм… Нужная любовная линия!

— Любовная⁈

— Конечно! Именно она и даст нам возможность разорвать плавность повествования и двигаться скачками, — Портер необычайно возбудился и повысил голос. — И завершим мы не выстрелом в зрителя, как в «Большом ограблении поезда», а долгим страстным поцелуем в финале.

— А нас не обвинят в безнравственности?

— Датское кино уже пробило нам дорогу! Теперь на экране зритель ждет не легкого прикосновения губ, но долгого страстного поцелуя. Таким и будет наш финал.