Орден Архитекторов 8 - Юрий Винокуров

глупостью, это было преступлением, граничащим с безумием.

– …Иными словами, – продолжал Керенский, – этот… гхм… неуравновешенный князь своими необдуманными действиями поставил нас в крайне неловкое положение. Теперь Австро-Венгрия имеет все основания обвинить нас в агрессии. И, боюсь, что у нас не будет достаточно аргументов, чтобы убедить их в обратном.

Потёмкин в отчаянии схватился за голову.

– Твою мать… – выругался он. – Неужели нам придётся воевать с Австро-Венгрией? У нас и так проблем хватает – с Пруссией, с османами… А теперь ещё и эта война.

– В том-то и дело, Александр Петрович, – серьёзно произнёс Керенский, – что война с Австро-Венгрией нам сейчас совсем не нужна. У них мощная армия, современное оружие… Да и союзники у них есть. Пруссаки, например, только и ждут момента, чтобы всадить нам нож в спину.

– Его казнить мало! – в сердцах воскликнул Потёмкин. – Этого Бобшильда! Его на клочья разорвать надо за то, что он творит! Он же провокатор! Он специально всё это затеял!

– Ну, в действиях князя тяжело искать здравый смысл, учитывая то, что он ещё и собирался ограбить Имперский Банк, – добавил Керенский. – Только представьте, этот безумец хотел украсть весь золотовалютный запас княжества и сбежать!

В этот момент в кабинете раздался резкий звонок телефона. Потёмкин, с лёгким вздохом, снял трубку.

– Да, слушаю! – рявкнул он в трубку. – Что ещё случилось?!

– Александр Петрович, – раздался в трубке спокойный голос помощника, – вас и Николая Алексеевича срочно вызывает к себе Его Императорское Величество.

– Опять?! – воскликнул Потёмкин.

– Да, – подтвердил помощник. – Экстренное совещание. Приказано прибыть немедленно.

Потёмкин отключился, бросил трубку на стол и с тяжёлым вздохом посмотрел на Керенского.

– Ну что, Коля, – сказал он устало, – …кажется, нам крышка.

– Похоже на то, – кивнул Керенский.

Глава 13

Солнце медленно погружалось за горизонт, окрашивая небо в багровые тона. Длинные тени от крепостных стен ложились на землю, будто предвестники надвигающейся тьмы. Ветер, налетевший с гор, трепал знамёна Рода Вавилонских, развевающиеся над укреплениями.

Мои войска, собранные для обороны, заняли позиции вдоль стен. Рядом со мной стояли графы Шенк и Рихтер. Рядом с ними – Василий Гордеев, его дети – Павел и Мария, а также несколько десятков их гвардейцев. Даже барон Перельман, ещё не до конца оправившийся от ранений, прибыл сюда, чтобы поддержать нас.

Вместе с ними прибыли и другие аристократы, готовые защищать свой дом. Их гвардейцы, хоть и не такие многочисленные, но хорошо экипированные и обученные, заняли позиции на флангах.

Я, активировав Дар, «сканировал» местность, отслеживая передвижения противников. Австро-венгерские войска, разделённые на несколько колонн, двигались к нам веером, охватывая границу с трёх сторон. Их было много – не меньше десяти тысяч, а может, и все пятнадцать. Танки, бронетранспортёры, боевые машины, артиллерия, пехота. Всё это двигалось к нам огромным стальным кулаком, готовым раздавить нас. Но главное острие атаки, самое мощное, было направлено именно сюда – на участок стены, где находился я.

Это был самый уязвимый участок обороны. Австрийцы, видимо, решили, что смогут прорваться именно в этом месте.

– Здесь. Мы встретим их здесь, – произнёс я твёрдо.

Скала, нахмурившись, подошёл ко мне.

– Теодор, – начал он, понизив голос, – …этот участок будет самым опасным. Ты уверен, что хочешь лично участвовать в этой битве? Австро-венгры бросили сюда все свои силы. Элитные подразделения, тяжёлая техника, Одарённые высшего ранга. Ты – ценный человек. Ты нужен Лихтенштейну. Не стоит зря рисковать.

Я, не отрывая взгляда от приближающихся войск, покачал головой.

– Именно поэтому я должен быть здесь, дядя Кирь. Это будет не просто битва. Многие могут не дожить до рассвета. И я должен быть рядом со своими людьми.

– Но твоя жизнь… – Скала не договорил, но я и так понял, что он имеет в виду.

– Послушай, – я положил руку ему на плечо, пытаясь успокоить. – Возможно, мне придётся раскрыть все свои возможности. Все до единой. И знаешь, что тогда будет? Это может сделать наше положение ещё сложнее. Одни увидят во мне угрозу, которую нужно устранить. Другие – источник силы, который можно использовать в своих целях.

Я сделал паузу и добавил:

– Лихтенштейн сейчас, как никогда, слаб, – продолжил я. – …но именно сейчас мы, как никогда, едины. Люди готовы сражаться за свою землю. И я не могу их бросить.

По пути к стенам я видел, как преображается Вадуц. На каждой улице, в каждом переулке, жители возводили баррикады из подручных материалов – грузовики, автобусы, легковые автомобили, мебель – всё, что могло преградить путь вражеской технике, было использовано для создания импровизированных укреплений. Мешки с песком, сложенные в несколько рядов, усиливали эти баррикады, делая их более прочными.

Бывшие военные, уже давно вышедшие в отставку, но всё ещё помнящие запах пороха, доставали из закромов старую форму, начищали до блеска ордена и медали, брали в руки оружие. Женщины, объединившись, организовывали пункты первой помощи в подвалах домов и школах. Они собирали медикаменты, бинты, воду – всё, что могло пригодиться для оказания первой помощи раненым.

Но что-то омрачало эту картину всеобщего единства. Я стиснул зубы, вспоминая донесения о жертвах Теней. Всё это было результатом предательской политики Бобшильда, который допустил врага так близко к сердцу княжества. Он заигрался в политику, пытаясь удержать власть любой ценой, и позволил Лихтенштейну оказаться на грани катастрофы.

– Этот вопрос придётся решать радикально, – пробормотал я, глядя на закатное солнце, которое, словно капля крови, медленно стекало за горизонт, – …но сначала…

Я повернулся к своим войскам, выпрямляясь во весь рост. Мой твёрдый взгляд скользил по лицам гвардейцев. Я видел в их глазах не страх, а готовность сражаться, защищать свой дом, свои семьи, своё будущее.

– Но сначала мы должны выстоять! – мой голос разнёсся над стенами, как звон боевого колокола. – Мы – последняя надежда нашего княжества! Неважно, что враг превосходит нас числом. Неважно, что у него танки и машины, от которых содрогается земля. Мы знаем, за что сражаемся. И знаем, ради чего готовы умереть.

Я сделал шаг вперёд.

– Помните, что позади остались наши матери и отцы, братья и сёстры, дети, которые верят в нас. Противник думает, что мы слабы или сломлены. Но они ошибаются! Сегодня мы покажем им, что такое единство! Пусть их тысячи, но каждый из нас стоит десятерых! Пусть у них техника, но у нас есть воля и решимость! Пусть они считают нас обречёнными – но это станет их последней ошибкой!

Я почувствовал, как мои слова зажгли огонь в сердцах солдат. Ряды гвардейцев выпрямились, лица ожили, руки крепче сжали оружие.

– Сегодня мы покажем, что значит защищать родину! Они узнают цену нашей ненависти к тем, кто пришёл с войной на нашу землю! Мы будем драться