Нерушимый-10 - Денис Ратманов

повторится, — пообещал Тирликас. — Гостиница под охраной, можешь спать спокойно.

— Следите за мной завтра, — предупредил его я. — Откат.

Теперь Лев Витаутыч кивнул.

— Понял, принял к сведению.

Конференц-зал был маленьким, персон на тридцать, с магнитной доской на подставке и огромной плазмой. На столе лежали пустые коробки от пиццы, а одну жадно поедал Микроб, восстанавливая силы. Я к нему присоединился, а то все съест, и мучайся от голода всю ночь.

Димидко отдувался за нас с Микробом, рассказывая о нападении.

— В общем, едем, едем, а потом вдруг нас зажали две машины, водила давай останавливаться, что-то Сане сказал, а Саня наш как втащит ему! И — сам за руль. А тут двое с оружием из тех машин лезут. Еле успел Саня пересесть и — назад! А эти — стрелять! Еле ушли, во! — Он закатал рукав. — Волосы дыбом.

— И че они хотели? — спросил Левашов, слушавший с открытым ртом.

Сан Саныч пожал плечами.

— Да ваще непонятно. Копы водилу забрали, может, расколют.

— Да он шестерка просто, — на миг оторвавшись от пиццы, вставил пять копеек Микроб. — Ему заплатили, чтобы он нас сдал, а дальше ниточка оборвется. Вот если тех из буса поймают, тогда да.

Жека потряс головой.

— Непонятно. Может, все-таки фанаты?

— Хорошо, если так, — проворчал Витаутыч, колдующий с плазмой.

— Мы сделали копии записи с телефона Евгения, — отчитался Тирликас. — И размножили их. Но во время игры момент плевка, увы, на камеру не попал.

Тирликас включил запись, сделанную Жекой, на плазме, отмотал до момента, где «рейнджерс» с дредами бьет своего исподтишка, нажал на паузу.

— Тут все ясно и бесспорно. Ну а с плевком… ситуацию осложняет то, что мы не в своей стране, некому жаловаться, нас просто не услышат.

— «Селтик» же! — напомнил Сэм. — Они услышат.

Лев Витаутыч кивнул.

— С этим поработали, записи у них, но непонятно, будет ли резонанс. Посмотрим. Завтрашний день все покажет.

— У вас есть доступ в местную Комсеть? — спросил Димидко. — Хочется знать, что пишут и говорят.

— Есть. Завтра утром расскажу, какие новости.

— А встреча с журналистами? — спросил Микроб с набитым ртом. — Она будет?

Мне подумалось, что это непредусмотрительно. Если покушались конкретно на меня, я стану легкой мишенью. Чтобы пробудить молодежь, должно хватить и моего присутствия на многотысячном футбольном стадионе. К тому же завтра будет откат после «лучшего», и возможны неприятные сюрпризы.

— Будет. Но туда пойдем только мы с Сан Санычем, дабы минимизировать риск, — объяснил Тирликас. — Если отменим встречу, это сыграет не на пользу репутации «Титана».

— Расскажите лучше, как вы от фэнья отбились? — спросил Димидко. — Ну, которые окружили гостиницу.

Игнат махнул рукой:

— Да никак. Менты из водомета их разогнали, а нас потом по трое перевезли сюда.

— Не менты, а копы, — поправил его Левашов. — И вообще, игра — говно, прием еще говеннее. Ну кто так делает?

— Значит, расходимся, — резюмировал Тирликас. — Завтра я закажу еду сюда же, собираемся здесь, я рассказываю, какие новости. Потом мы с тренером встречаемся с народом, а вы ждете и не высовываете носа из гостиницы. Охрана тут усиленная. У каждого есть телевизор, там местные новости — это к сведению тех, кто хочет держать руку на пульсе событий.

— Но мы не понимаем по-английски! — развел руками Бурак.

— Что ж, придется поработать переводчиком, — улыбнулся я, промокнув рот салфеткой. — Но утром, сейчас вырубает. Так что ровно в восемь — здесь.

Я встал со стула и сразу же сел от головокружения. Ну а шутки ли — ни я, ни тем более Звягинцев не были боевиками, и меня знатно перетрясло, а теперь нервная система требовала сна, чтобы восстановиться. Хорошо, что, когда подробности дойдут до Рины, я буду уже дома, чтобы успокоить ее.

Сил переживать не осталось, я добрался до кровати, упал на нее прямо в одежде и вырубился, не выключая свет. Снились мне перестрелки, погони, война — и во сне покоя не было.

По будильнику я проснулся, вспомнил про откат и с замирающим сердцем прислушался к себе. Сегодня я худший в мире реалист.

Накатила паника, проснулось тайное знание, что не люди правят миром, а твари из четвертого измерения, Хозяева. Выступил холодный пот, сердце заколотилось. Стихающий голос здравого смысла посоветовал срочно сдаваться Тирликасу.

Нет! Нет никакой гарантии, что он не служит Хозяевам, как остальные люди-зомби. Я — сверхчеловек, и опасен для них, они хотели убить меня и не остановятся. Единственный способ остаться в живых — бежать!!!

Глава 11

Худший лучший

Угасающий здравый смысл вытащил из моей памяти Массаракша с его рептилоидами, потряс им для устрашения, напомнил, как он смешон с его «Гагарин никуда не летал, там, наверху — вода» — и откат сделаем меня таким же. Чисто механически я включил телевизор (собирался ведь послушать про нас, наверняка ведь скажут) и принялся переключать каналы в поисках местных новостей.

Желание рвануть к Тирликасу и сдаться в руки санитаров быстро угасло.

Пришла мысль, что зря я вызвался работать переводчиком, не пойду, скажусь больным.

«Ни в коем случае нельзя такое говорить! Ты призовешь болезни и правда сляжешь!» — заверещала паранойя, порожденная откатом, но пару минут назад я еще мог ей сопротивляться, а теперь… Да это же правда, черт побери! Потому я мысленно выругался и вперился в экран.

Темнокожая девушка рассказывала об острове пластика, дрейфующем в океане, и призывала переходить на стекло и бумагу. Неспроста она это советует! Наверняка там в составе какие-то новые отравляющие вещества, которые в пластик не запихнуть. Придумали прогрессивные способы, как травить и зомбировать население.

Я отодвинул занавеску, выглянул в окно и увидел самолет, за которым тянулся белый инверсионный след. Распыляют отраву, сволочи! Можно ведь без этого следа, я читал в одном труде. Интересно, жив ли автор после того, как обнародовал тайные знания?

Вторая новость — массовая драка мигрантов и местных в Лондоне. И лишь затем заговорили о нас и о массовых беспорядках в Глазго, в которых пострадали два полицейских. Официальная версия — нападение футбольных фанатов на иностранный клуб «Титан», возмущенных поступком нашего нападающего, ударившего их игрока в лицо. И все, и ни слова больше!

Ну да, логично: