Наши уже не придут 2 (СИ) - RedDetonator

Трофейная радиостанция Телефункен образца 1910 года имела внушительные габариты, но зато могла бить на дистанцию до 35 километров — на бумаге она способна достать приёмник и на 150 километрах, но невозможно на машине поднять антенну на такую высоту. Ограничились тремя метрами антенны, закреплённой на жёстком стержне.

В качестве командирской машины была разработана и воплощена в металле модификация броневика «Гарфорд-Путилов», лишённая артиллерийского орудия, спаренного с нею пулемёта и двух пулемётных спонсонов.

Для самообороны предусмотрена отдельная башня, установленная над кабиной водителя. Эта башня способна вращаться на 360 градусов и вмещать лишь одного стрелка.

Кузов броневика исполнен из хромистой стали и представлял собой бронированную коробку, в которой располагалась радиостанция, три радиста и один командир. В отдельной секции кузова размещается мощный электрогенератор, который заряжает аккумуляторы, размещённые там же.

Броня командирской версии «Гарфорда-Путилова» была уменьшена до 5,5 миллиметров, чтобы обеспечить броневику лучшую проходимость — он не должен сильно отставать от «Джеффри-Немировых».

«Борец за свободу» будет ехать на второй линии, с артиллерийскими «Джеффри-Немировыми», чтобы координировать действия подразделений.

Командир будет сидеть частично в специальной башенке, которую Аркадий, внутренне усмехаясь, нарёк командирской башенкой, а частично в боевом отделении. Башенка эта невысокая, всего полметра, зато толщина её стенок достигает двенадцати миллиметров. Есть в ней встроенная стереотруба, которая сильно поможет наблюдать за окрестностями.

«Гарфорд-Путилов» имеет высоту 2,8 метров, поэтому отлично подходит для наблюдения за местностью.

— Получается, будем только слушать эфир и получать команды? — уточнил капитан Удальский.

— Получается, что будете, — ответил Аркадий. — Посадим в каждый «Джеффри» специального человека — будет заниматься исключительно радиоприёмником.

Размеры искровых радиостанций таковы, что их можно размещать только в грузовиках или на конных подводах. В принципе, остальная армия и использует радиостанции на подводах. Поместить в броневик такую станцию можно только одним способом, который и применил Аркадий. Но ему очень не хватало нормальных радиостанций, хотя бы как во Вторую мировую — это решило бы очень много проблем.

Сейчас манёвренная война, по сути, трудноосуществима в том числе и из-за низкой мобильности серьёзной связи. Слишком долго разворачивать мобильные пункты связи, слишком долго их сворачивать — в тылу врага такое промедление слишком опасно.

— Завтра-послезавтра будем отрабатывать тактику применения радиосвязи, — продолжил Аркадий. — А сейчас продолжим изучение боевых задач. Капитан Воронов со своей бронеавтомобильной ротой выдвигается в авангарде — как только ударные батальоны доложат, что всё готово, вы едете по «ничьей земле» и занимаете оборону на вражеских траншеях. Не знаю, как австрийцы, но немцы уже очень хорошо знакомы с нашей тактикой, поэтому быстро пришлют свой резерв — ваша задача, товарищ капитан, отразить эту контратаку. Ясно довожу?

— Так точно, товарищ полковник, — ответил Воронов.

Несомненно, немцы уже придумали что-то для борьбы с бронетехникой…

— Капитан Никонов… — продолжил Аркадий боевой инструктаж.

Глава девятая

Симфония

*23 мая 1918 года*

— Есть среди вас гитаристы? — спросил Аркадий.

— Так точно, товарищ полковник! — ответил старшина Говоров. — Красноармеец Климентьев — ко мне!

— Я, товарищ старшина! — примчался боец.

— Егор, гитарой владеешь? — спросил его Говоров.

— Так точно! — ответил тот.

— Неси сюда, — приказал ему старшина.

Боец сбегал к шатрам и принёс свою гитару, которая имела пусть и потрёпанный, но функциональный вид.

— Идём, — сказал ему Аркадий.

В офицерском блиндаже заседали капитаны и майоры бронеавтомобильного полка. Обсуждались итоги отработки тактики мобильных групп бронетехники — под деревней Старково устроили полигон, на котором оценивали возможность быстрой постановки обороны.

— Здравия желаю, товарищи офицеры! — козырнул Климентьев.

— Здравствуй, красноармеец, — усмехнулся майор Панфиловский.

— Жди тут, боец, — сказал Немиров и сходил к своей тумбочке.

Забрав блокнот, он указал красноармейцу на выход.

Они сели в курилке.

— Есть у меня стихотворение, — произнёс Аркадий. — Написано не мною, а Сергеем Бобунцом, одним человеком, которого сейчас с нами нет. И мне хотелось бы превратить это в песню. Сможешь?

— Никогда таким не занимался, товарищ полковник, — признался красноармеец. — Но можно попробовать.

— Итак, вот текст, но я добавил туда аккорды, какие посчитал уместными, — произнёс Аркадий, протягивая ему блокнот. Барре Эм в основном, но если посчитаешь, что что-то будет лучше звучать — меняй. Я не специалист, просто немного посвящён.

— Всё по правилам: свет погашен давно, но придёт кто-то непрошенный… — начал тихо читать красноармеец.

Немиров посчитал эту песню очень удачным решением — речь о первом дне осени. А что случилось в первый день осени? Сентябрьская революция. И песня «Смысловых галлюцинаций», как оказалось, идеологически верная, правильная и обязательная для исполнения.

— Это же о Революции, да? — спросил Климентьев.

— Как ты это понял? — поинтересовался Аркадий.

— Ну, вот, например «всё, о чём я молчал, превратится в слова — в первый день осени», — ответил красноармеец. — Понятно, что массы, до этого молчавшие, заговорили именно первого сентября.

— Ты читай дальше, — сказал Аркадий. — Надо будет обыграть интонации, чтобы звучало всё удобоваримо.

— А, вот ещё — «за кого умереть? Моя голова забита чужими вопросами», — произнёс Егор Климентьев. — Тоже ведь, об идеологии. «Чужие вопросы» — это, значит, буржуазные интересы Временного правительства и царского режима?

— Наверное, — пожал плечами Аркадий.

Вообще, это его любимая песня, одна из немногих у «Смысловых галлюцинаций». В детстве он «нашёл» её через умную колонку — как-то сама попалась в трек-листе. Алгоритм находил новые треки на основании того, что он слушал до этого — видимо, слушал он что-то подобное, но сейчас и не вспомнишь…

Текст он знает наизусть, но вот аккорды — с этим вообще всё плохо. Одна надежда — Климентьев сумеет что-нибудь наколдовать.

— Я понял, товарищ полковник, — произнёс красноармеец. — Стихотворение хорошее — можно обратить в песню. Но что стало с автором?

— Не знаю, — пожал плечами Немиров. — Пересекались несколько раз, но связь разорвалась сильно задолго до Февраля. В общем, пиши песню — дело нужное. И обязательно пиши везде, что на стихи Сергея Бобунца.

Аркадий видел Сергея Бобунца вживую лишь несколько раз, на концертах в Казани.

«Курсантская юность», — подумал он с ностальгией.

Едва ли эта песня станет популярной — сейчас слушают другое.

— Даю тебе две недели, — произнёс Аркадий. — Сделаешь хорошо — получишь пятьдесят рублей лично от меня. Как понял?

— Понял, товарищ полковник, — ответил удивлённый Климентьев.

— Всё, возвращайся в расположение, — приказал Немиров.

*4 июня 1918 года*

— «Виолончель-бета» — симфония первая, — приказал Аркадий.

Связист продублировал сообщение три раза.

Командирский «Гарфилд-Путилов» стоял в тылу боевого порядка готовых к старту броневиков. На рожон больше лезть не нужно, поэтому Аркадий, наконец-то, получил нормальные условия управления подразделением.

Немцы, это даже не подлежит сомнению, активно слушают эфир. Немиров решил, что пусть помучаются и попытаются понять — что за виолончель, что за первая симфония. Это всё условные обозначения подразделений и команд, которые будут использоваться только здесь, в эту операцию.