Истинная на сдачу, дракон в комплекте - Ника Калиновская

слабость — вперёд, по тропе, к родной калитке. К дому. К тем, кто был там сейчас.

Я едва ухватился за покосившийся столбик, как услышал голоса. Они доносились с крыльца — приглушённые, но резкие. Один из них был сух и надменен, другой — спокойнее, но от этого не менее властный.

Я крепче сжал пальцами дерево и сделал шаг вперёд, в самую гущу надвигающихся событий.

Третий голос принадлежал Орлину. Мой старый слуга держался достойно — говорил спокойно, даже мягко, но в каждом слове чувствовалась внутренняя твёрдость. Он, как всегда, старался быть щитом. Пусть возраст давал о себе знать, но дух его оставался несгибаемым.

— Его Светлость сейчас в отъезде, — сказал он, делая шаг вперёд, чуть выставив локоть, словно прикрывая кого-то за своей спиной. — Что ему передать?

— Передайте ему, что мы забираем незаконно приобретённую рабыню, — с усмешкой бросил один из незваных гостей, невозмутимо поправляя перчатку. — А герцог обязан будет явиться в префектуру Вилантии для выяснения обстоятельств.

В голосе звучала ледяная уверенность. Они чувствовали своё превосходство — за их спинами была система, власть, закон… А за моей — только старая ограда и седой слуга, упрямо стоящий между ними и Александрой.

Но что-то в поведении гостей меня задело. Что-то... вызвало такую злость, что она на мгновение перебила боль в груди и слабость в ногах. Похоже, они забылись. Всё же я герцог. Обедневший. С рухнувшей репутацией и кошельком, в котором звенит только ветер. Но герцог, чёрт бы вас побрал!

И сейчас — впервые за долгие годы — я был готов воспользоваться этим проклятым, тяжёлым, но всё ещё действующим титулом.

— Девушка никуда не пойдёт, — сказал я, стараясь говорить чётко и уверенно, несмотря на боль в боку и дрожь в ногах. Железная ручка калитки под моей рукой была единственной опорой, но стоять нужно было ровно. С достоинством. Я — герцог. Пусть разорившийся, пусть больше похожий сейчас на больного нищего, чем на вельможу… Но всё ещё герцог, и это, чёрт побери, кое-что значит.

Трое у крыльца обернулись. Взгляды — сначала удивлённые, затем… небрежные. Один из них, усач с накрахмаленным воротником и чёткой складкой на сюртуке, смерил меня с головы до пят, как будто прикидывал — жив ли вообще.

— Ваше Светлоство, — процедил он, чуть склонив голову. Не поклонился. Просто отметил — мол, услышал. — Мы как раз обсуждали ваше… имущество.

Орлин сделал шаг вперёд, будто хотел что-то сказать, но я чуть поднял руку, останавливая его. Сам справлюсь.

— Вы, похоже, забылись, — сказал я, не повышая голоса. — Это мой дом. А вы — нежданные гости без предъявления ордера, без сопровождения магистрата и, главное, без капли уважения.

Я сделал шаг вперёд, сжав зубы от боли.

— Если у вас действительно есть основания для претензий, я выслушаю их. Но до тех пор, пока вы не представитесь и не объясните, с какой стати вторгаетесь в моё поместье и запугиваете моих слуг и гостью, — я подчеркнул последнее слово, — никто никуда не пойдёт.

Молчание. Только лёгкий скрип кожи, когда усач сдвинул плечами. Незнакомец хотел возразить — это было видно, — но я смотрел прямо, и, видимо, в моём взгляде он всё же увидел кое-что, от чего язык у него чуть запутался.

А я стоял. Держался за калитку и стоял, как мог. Потому что если я не выдержу сейчас — не выдержу уже никогда.

— Никак нет, Ваша Светлость. Прошу меня простить за столь ярое желание выполнять свои служебные обязанности, — "усатый" скривился так, будто вкусил что-то крайне неприятное, но теперь, по крайней мере, не позволил себе и тени пренебрежения. На этот раз титул прозвучал без издёвки — ровно, подчёркнуто вежливо. — Барон Кернский к вашим услугам, — добавил он с почти театральным поклоном, склонив голову как подобает младшему по рангу. Голос его всё ещё был сух, но в нём уже не чувствовалось прежнего превосходства.

Тощий работорговец рядом торопливо закивал, чуть не уронив свою шляпу, и тут же повторил ту же фразу, почти дословно, будто спешил перестроиться под нового главного в пространстве.

С Орлином они могли позволить себе высокомерие. Простому слуге, пусть и верному, не полагается уважение по статусу. Но теперь перед ними стоял герцог — пусть даже обедневший и осунувшийся после тяжёлого дня. И со мной, как бы им того ни хотелось, придётся считаться.

Один из сопровождающих, на вид — обычный клерк, без мундира, но с аккуратной папкой под мышкой, не проронив ни слова, шагнул вперёд и протянул мне документы. Руки у него дрожали чуть заметно, будто он не привык к таким выездам — и явно не ожидал оказаться в самом эпицентре напряжённого разговора.

Я взял бумаги, бегло взглянул на герб префектуры в верхнем углу, и тут же протянул свёрток Орлину.

— Позже, — сказал негромко. — Сейчас не совсем подходящее для этого время.

Старый слуга молча кивнул и аккуратно принял документы, будто это были не листы с печатями, а что-то куда более хрупкое.

Солнце действительно уже давно мигнуло напоследок, исчезая за холмами, оставив лишь угасающий отсвет на горизонте. Сгустившиеся сумерки с каждой минутой всё решительнее затягивали небо, и казалось, даже воздух вокруг стал тяжелее.

Барон Кернский вновь шагнул вперёд, на этот раз с такой показной вежливостью, что зубы сводило от сладости его интонаций. Он склонил голову чуть ниже, чем раньше, и с обтекаемой, словно отрепетированной учтивостью произнёс:

— Разумеется, Ваша Светлость. Явка в префектуру не столь уж спешная. Мы прекрасно понимаем — у вас здесь дела… важные. Потому вы вольны явиться, как только сочтёте возможным. Надеюсь, мы были достаточно… тактичны.

Он улыбнулся, но в этой улыбке не было ни капли тепла — лишь политес и холодный расчёт. Я не ответил — просто смотрел на него в упор, молча, не давая повода к лишним словам.

Барон, наконец, отступил, и вся троица незваных гостей неспешно направилась прочь. Чуть вотдали карета, заскрипев, скрылась за поворотом узкой тропы, растворившись в зарослях, и только тогда я позволил себе выдохнуть. Тело, державшееся только на воле, предательски дрогнуло.

Я пошатнулся, ступив вперёд, но ноги словно не хотели держать вес. Всё вокруг слегка поплыло, и только крепкая рука Орлина, который подоспел как по велению судьбы, успела подхватить меня за здоровое плечо.

— Господин... — старый слуга нахмурился, и его взгляд скользнул к моей руке. — Вы же ранены! Это же кровь... Светы небесные, вы истекаете кровью!

Я опустил глаза — действительно, рукав промок, и ткань неприятно липла к коже.