Орден во всю спину 2 - Константин Владимирович Ежов

Любовь Синявина прищурилась и посмотрела прямо на Косого:

- Ты ведь знаешь, что это за звук, верно?

Станислав Хромов уже направил на него пистолет:

- Давай без игр. Говори всё, что знаешь.

Ярослав лишь приподнял брови и, будто нехотя, ответил:

- Это звук из Воющего Каньона. Тут рядом огромный разлом, ведущий прямо в горы Урала. Когда ветер прорывается сквозь его узкие проходы, он начинает завывать так, что кровь стынет. Тут опасности нет, просто природа играет на своих флейтах.

От облегчения у всех будто плечи опустились. Теперь они поняли, что толк от опытного проводника есть не только тогда, когда нужно дорогу показать, но и в моменты, когда страх сжимает горло.

Странно, но осознавать ценность Косого они начинали только тогда, когда реально боялись. А когда страх отпускал – снова ворчали.

Изначально план был дойти до каньона за три–пять дней. Но вой, словно невидимый хлыст, гнал колонну вперёд. Если фортуна не подкинет новых сюрпризов, они будут там уже к вечеру.

Учитель как-то говорил, что сильнее всего людей мотивирует страх смерти.

Вот и сейчас: ели – чтобы не умереть, шли – чтобы выжить, сражались – потому что другого выхода не было.

А теперь, зажатые в каменных лапах горного хребта, они словно сами оказались на грани пропасти. Каждое дуновение ветра, каждый шорох заставлял сердце биться быстрее. Страх стал их топливом, а адреналин – стальным обручем, не дающим разуму расползтись в панике.

Глава 8

Дорога, казалось, наконец решила пожалеть конвой. Колёса уже не подпрыгивали на каждом ухабе, и ехать стало чуть мягче. Но главное – все, без слов, понимали: чем быстрее проскочат этот участок, тем дальше окажутся от той неприятной опасности, что будто кралась за ними по пятам.

Солнце, уходящее за горизонт, бросало на землю длинные, прощальные лучи. В этот момент машины вырвались из лесной чащи, и перед путниками распахнулась грандиозная картина – величественные скалы, словно воздвигнутые самой рукой богов, и темный зев каньона.

Скальные стены поднимались так высоко, что, задрав головы, люди непроизвольно щурились, пока шеи не начинали ломить. Даже если поворачивать голову влево и вправо, казалось, что конца этим каменным исполинам нет. Природа вырезала их, будто гигантские лестницы, ведущие прямо в небеса.

Сам каньон издали казался тонкой чёрной трещиной в теле горы. Но стоило приблизиться – и становилось ясно: он настолько широк, что пять, а то и шесть грузовиков могли бы въехать туда рядом.

Откуда-то из глубины доносился гул, перемежаемый протяжным свистом. Горный ветер, прорываясь сквозь каменные стены, выл так, что у входа в каньон удержаться на ногах было бы делом непростым – он срывал шапки, расстёгивал воротники и вцеплялся в одежду ледяными пальцами.

От этого места веяло одновременно красотой и угрозой – природа здесь не прятала свои зубы, а показывала их во всей красе.

- Все! Сюда! – раздался громкий возглас Людвига Булавкина.

Он стоял прямо у тёмного провала и указывал рукой на неровный участок каменной стены.

- Тут что-то выцарапано! – продолжал он, перекрывая шум ветра.

Камень, казалось, был испещрён глубокими, грубыми знаками, будто их оставили не люди, а сама гора решила что-то сообщить тем, кто осмелится ступить внутрь.

Все подошли ближе и увидели: на серой, обветренной стене скалы, метрах в трёх от земли, аккуратно, будто резцом, выведены огромные буквы – каждая с человеческую голову. Грозная фраза:

"Оставь надежду, всяк сюда входящий"

Надпись смотрелась так, будто сама природа выгрызла её в камне, но при ближайшем рассмотрении было ясно – дело рук человеческих.

Станислав Хромов нахмурился, скосил взгляд на Ярослава Косого:

- Кто это здесь выдолбил?

Ярослав лишь пожал плечами:

- Не видел этих слов, когда был здесь в прошлом году.

- В прошлом году? – взвился Людвиг Булавкин. – Да ты понимаешь, где мы находимся? До города сюда пилить – три дня минимум! Охотой ты сюда не забредёшь. Так кто ты, чёрт возьми, такой, что шарахаешься по таким глухоманям? Тайны от нас прячешь?

Ярослав кивнул, усмехнулся уголком рта и с самым серьёзным видом сказал:

- Ладно, раскрою карты…. Я, на самом деле… наследник дракона.

Тишина повисла мёртвая. Булавкин, Хромов и Любовь Синявина даже переглянулись, не зная, смеяться или хвататься за оружие.

- Шутник ты, – хмуро буркнул Хромов и тут же направил на него пистолет. – Но шуточки твои мне уже надоели. Так что выкладывай, зачем ты сюда приходил в прошлом году. Ты понимаешь, это место заброшено много лет. Крепость триста тридцать четыре сюда людей не посылает, да и триста тридцать три, тоже. Ты, выходит, единственный, кто тут был. Значит, ты же и вырезал это.

- Боюсь, придётся вас разочаровать, – спокойно ответил Ярослав. – Надпись высоко. Мне туда не дотянуться, разве что скалу двигать, а рост у меня не царский. Да и вижу это впервые, сам в шоке, кто её мог нацарапать. Вы сами-то прикиньте, как это делать костяным ножом.

И тут он действительно не кривил душой.

- Ладно, даже если не ты, – не унимался Булавкин, – всё равно не сказал, зачем сюда приперся. Ты хоть понимаешь, мы от города черт-те сколько километров?

Все уставились на Косого, ожидая, что он наконец выложит правду. А он молчал. Молчал так, что треск костра и вой ветра в каньоне казались громче, чем выстрел. Лишь спустя долгую паузу Ярослав заговорил…

- В прошлом году, – начал Косой, понизив голос, будто боялся спугнуть собственные воспоминания, – наткнулся на стаю волков, когда был на охоте. Они гнали меня, пока, едва живой, не добрался до этого места.

Он говорил спокойно, но по его глазам было видно – та история не отпускала его до сих пор.

- Что за чушь собачья! – фыркнул Людвиг Булавкин, явно не веря ни единому слову. – Как пацан вроде тебя мог уцелеть после встречи с волками? Давай, расскажи, почему они тебя пощадили?

- Они просто… не охотились именно на меня, – пожал плечами Ярослав, стараясь не встречаться взглядом с Булавкиным. – А так, просто оказался не в том месте и не в то время. Думал, если рвану в лес, они меня проигнорируют. Но ошибся… вместо этого гнали меня по пятам. Спасло только то, что добрался до Воющего Каньона. Как только ступил туда, они вдруг отстали. Я забился в щель между скалами, просидел два дня,