Угнетатель 4 - Юрий Ра

Хозяин махнул рукой в сторону закусок. Ему казалось, что подлое сословие одними своими алчными взглядами на пищу господ может её испортить, сделать нечистой. Через несколько минут неутомительного ожидания в большую роскошно отделанную комнату вошёл замызганный бродяга. Да, помещение не дотягивало до приёмной, но и кабинетом не было. Плантатору хотелось, чтоб обиход выглядел как у самых господ, но при этом понимал — а кого принимать-то? Перед кем бисер метать? Сделки обсуждать со всякой мелочью можно и тут, тратиться ради того, чтоб ошарашить мелочь глупо. А к сильным мира сего он сам бежал как собачонка, ибо закон всемирного тяготения никто не отменял. Малое притягивается к большому, а не наоборот.

— Ваша светлость (а чего мелочиться?), дозволь всё обсказать по порядку!

— Давай, выкладывай. Ради того и допущен в мои покои.

— Значится, как вами было велено, целыми днями кручусь у берега, ничего не упускаю…

— Короче!

— Да! А тут вижу — каравелла незнакомая маневрирует. И так себе смело к пристани подходит, ну и, знамо дело, швартуется. А судно такое, на вид потрепанное штормом, со следами свежего ремонта корабль.

— Ну и?

— Да! смотрю, сходят всего двое: и прямо видно, что благородные. С челядинами, как положено.

— Ты ж сказал, двое сошли.

— Ну да, двое, — не понял издёвки шнырь, — двое и сошли на берег, а при них слуги. Поговорили о чем-то с нашим блаженным, дали ему на пропой, и сразу в кабак. Я поперед них туды прибежал, на свои кровные даже заказал еду всякую, чтоб внимания не привлекать… — соглядатай сделал многозначительную паузу.

— Я посмотрю, так ли цена твоя информация. Может, и возмещу твои расходы на твоё брюхо. Пиво брал?

— Как можно, я ж вашу волю исполнял, без пива обошелся. Так что, когда они пришли, я уже сижу в кабаке и как мышка грызу в уголке. Короче говоря, они говорили про найм матросов и торг. У них груз товаров из старого мира, вот они и хотят его того, а сахаром закупиться. Пробную партию хотят у вас взять и заодно посмотреть на ваше предприятие, можно ли с вами вести дела.

— Да кто они такие, чтоб решать, можно или не можно! Я тут решаю.

— Кто такие? Постарше, вроде как барон. А молодой совсем важный, простякам даже слова не вымолвил, брезговал. Кто он там, граф или маркиз, того не ведаю.

— Так чего они такие важные к нам заглянули тогда?

— Говорю же, потрепало их сильно. И команду побило, и корабль пострадал. Штормом али магией по ним прошлись, того не ведаю. Но раз команду на берег не отпустили, видать сильная у них нехватка в корабельщиках.

— Ладно. Нормально поработал, а главное — вовремя прибежал. Вос… пять белок заработал.

— Хозяин, да я только на еду в трактире пять потратил!

— Ха-ха, испугался. Пять заработал, а пять потратил. Возмещу по отдельной статье расходов. Эй, счетовод! Где он там, ладно скажи, что велел выдать десять белок сверх обычного.

— Благодарю, ваша милость!

— Постой. Когда их ждать?

— Лошадей ищут или экипаж. Это я к вам ножками, им невместно. На конях дольше выходит.

— Так они долго искать будут. Ладно, пошлю за ними свою карету. Проявлю щедрость к странникам убогим.

Хозяин сказал и сам слегка испугался своих слов. Стены имеют уши и дурную привычку передавать услышанное. Понятно, что чужакам никто ничего не донесёт, но всё равно не надо так. Пока он не настолько велик, чтобы пренебрегать неудовольствием благородных господ. С них станется просто в рожу дать представителю купеческого племени. Это ежели заподозрят в неуважении. А могут и насмерть зарубить, случись что. И охрана не поможет. Охрана там, а ты тут, да и не вступятся. Пока его слово не закон.

Если кто-то думает, что мы с бароном бегали по припортовой площади в поисках такси, то он сильно ошибся. Тут нет ни порта, ни площади, ни такси. Я уже молчу про то, что нам не по статусу заниматься поисками и переговорами. Мы сидели на мостике в уютных креслах и пили какао. А хрен ли нам графам да баронам! Молоко уже есть, бобы под моим контролем пожарили и размололи ступкой в пестике. То есть, наоборот. Даже с сахаром нет проблем — у торговца-разносчика, того самого, кто принес к «Угнетателю» молоко и прочую снедь, был закуплен и сахар. Дорого, по розничной цене, зато сразу и сейчас.

— Уважаемый граф, я беру свои слова насчет какао обратно. Действительно, получается весьма изысканный и необычный напиток.

— И вкусный, что важнее.

— И вкусный. — Но по лицу барона было видно, что вкус дело пятое. Ему важнее, что готовится геморройно, из дорогих ингредиентов, а значит, напиток для благородных и богатых. — Я считаю, он будет иметь успех в аристократических домах. Если о нём станет известно в этих самых домах. Если вы вхожи в них, по вашим словам, у вас даже король Мерсалии числится в знакомцах.

— Король Мерсалии каждый месяц получает по бочке вина с печатью «Из подвалов Пристов» — это наш личный дар его величеству в знак глубочайшего уважения.

— И вам доподлинно известно, что он пьёт это вино? — Барон не уставал сомневаться в моих словах, если бы не моё наплевательское отношение к псевдообидам, пришлось бы его проткнуть уже раз пять-шесть на дуэли.

— Мне доподлинно известно, что мы пару раз надирались с ним до чёртиков и в его дворце, и в моём доме. Не смотрите с таким сомнением, это было не просто вино, а настойка Пристов. Она и короля с ног может свалить, если пару кубков осушить. Это было еще до того, как я придумал бренди. Того и полкубка хватит, чтоб ноги начали отказывать.

— Бренди? Это такое вино?

— Это душа вина, настоянная специальным образом в течении многих лет.

— И её тоже можно пить?

— Можно. Но лучше этого не делать, если не уверен в своих силах. Вернемся домой, испытаете на себе. Вы крепки духом и телом, барон, вам можно пробовать.

В разгаре этой милой беседы нас прервали самым церемонным образом. Сначала снизу раздался крик, сообщающий, что благородных господ приглашает в гости владелец плантации, приславший свой экипаж. Потом всё тоже самое, но в укороченной версии, не содержащей перечисление достоинств плантатора, нам рассказа вахтенный матрос. А уже после небольшой паузы я велел матросу передать кучеру, что мы соизволим принять приглашение. Пусть ждет. Этикет — штука обоюдоострая, порой он ранит этими своими наворотами вокруг обычного общения. И