Перелетная птица-3 - Сергей Юрьевич Ежов

победы достигнуты практически бескровно, но публике о том знать пока рановато.

— Именно об этом я и хочу сказать. — поклонился Берти — Чтобы не прослыть лжецами, предлагаю в нашем фильме о войне собственно боевые действия не показывать. Вернее так: то, что было реально — показать с эпическим размахом, к примеру, налёт на Гонконг. А вот сомнительные эпизоды только упоминать, да и то, в некоем двойственном или скорее неопределённом смысле.

— А на что сделать основной упор, как вы думаете, Бертрам? — сделал стойку муж Джесси, Фрэнсис Боуз Сэйр.

— Да, мистер Фрэнсис, я это обдумал. Упор мы сделаем на личных отношениях. Вообразите: вы, и Уильям Гиббс Макаду будете личным наблюдателем американского президента. Нет, мы вас так называть не станем, вы также не будете именоваться подобным образом, но по общему контексту зрители сами придут к такому выводу.

— И обратите внимание, джентльмены, это не будет неправдой, поскольку позже вы непременно встретитесь с президентом и представите ему доклад о том, что здесь видели. А уж в частных беседах вы непременно поделитесь своими впечатлениями, и более чем вероятно, ваши рассказы будут иметь серьёзнейшие последствия для американской политики, в том числе и мирового уровня. Кроме того, разве не логично в таких случаях использовать неофициальные, даже и родственные связи и рычаги? Пусть публика считает, что президент сам направил вас, наделив некоторыми, пусть и не совсем определёнными полномочиями.

— Соглашусь, мисс Присцилла. Но не сочтут ли меня самозванцем?

— Мистер Вильсон очень умный человек, обладающий незаурядным чувством юмора. — успокоила его Присси. Кроме того вы объясните ему причины вынудившие нас пойти на такой сюжетный ход. Повторю: в фильме нигде не прозвучит официальное название ваших нынешних должностей.

* * *

— И всё-таки ты ужасная вреднюшка. — пенял Александр Агате, подавая ей вазочку с афганскими сладостями.

— Отчего же? — нисколько не смутившись, улыбается благоверная.

— Оттого, что женщине в твоём положении следует сидеть дома, заниматься лечебной физкультурой, укреплять здоровье, общаться с приятными людьми, а не мотаться через полсвета в места, где вдобавок ко всем неудобствам ещё и стреляют.

— Ах, Алекс! Ты как всегда несёшь несусветную чушь, не выдерживающую даже поверхностной критики! Суди сам: лечебной физкультуре научил меня ты, следовательно, проводить её следует под твоим руководством. Причём делая это дома, а мой дом там, где ты. Далее: ты сам много раз нехорошо отзывался о столичном «великосветском быдле». Было? Вот то-то же! Было неоднократно. А здесь множество приятных, умных и деятельных людей. Общение с ними мне очень приятно. Что до перелёта из Петербурга в Харбин, то дирижабль вёз какую-то аппаратуру для химического завода, а пассажиров кроме нас не было. Так что для меня, Степаниды, Ксении и Прасковьи выделили по целой каюте, и даже устроили плавательный бассейн. Мы с таким удовольствием плескались — не передать словами!

— Хосспидя милосердный! Агата, ты совершенно невозможна! Ну как ты умудрилась отыскать бассейн на дирижабле?

— А вот и отыскала! Ну-ка умный мужчинка, скажи глупой женщине: чем наполнена балластная система дирижабля?

— Водой. Но вода находится в прорезиненных мешках!

— Верно, умный дяденька. А глупая женщина увидела среди оборудования преогромный чан и попросила аэронавтов наполнить его водой. Нынче лето и потому вода тёплая, ужасно приятная. Вот мы с девочками и плавали, сколько хотели, тем более что ребята устроили бассейн рядом с большим иллюминатором.

— С ума сойти, до чего ты предприимчивая авантюристка!

— Я даже подумала, что подобные бассейны можно устроить и на рейсовых пассажирских дирижаблях, разве что сделать их не жёсткими, а мягкими. Помнишь, как на химическом факультете Университета нам показывали гибкий прозрачный листовой материал? Ты тогда говорил, что он хорош для газовых мешков, поскольку непроницаем для гелия. А если листы сделать вдвое или втрое толще, то для бассейна они подойдут идеально. Вообрази великолепный аттракцион: плаваешь в прозрачном водоёме и любуешься проплывающими внизу пейзажами!

— Даже представлять не хочу такой ужас. Ты бы ещё предложила нырять в тот бассейн с вышки…

— Ой, и правда, я хочу такой! Алекс, милый, организуй это для меня!

— Не раньше, чем ты родишь и восстановишься, сумасшедшая ты женщина! Кроме того, у нас тут война!

— Истинная правда, я именно такая. А что до войны, то по Питеру так и снуют, так и бегают террористы, и никто с ними не борется. Можешь не верить, но их там разве что не целуют в сахарные уста. А здесь со злодеями не миндальничают, так что в Харбине гораздо безопаснее.

— Ох, Агата, ты из меня просто верёвки вьёшь!

— И потом, мой хороший Алекс, мы собираемся снимать серию фильма с налётом на Гонконг. Ну как вы обойдётесь без меня?

— Никаких боевых вылетов! –дыбом встал Александр.

— Ну какие вылеты, глупый! Такие вещи прекрасно снимаются в павильоне, а вид из окна прекрасно накладывается режиссёром комбинированных съёмок.

* * *

Съёмки фильма начали с разгрома маньчжурской группировки неприятеля, благо тому способствовали все условия: войска находились на своих местах, но при этом уже никто не собирался стрелять.

Для начала сняли эпизод с пленением высшего командного состава. Снова десантники грузились на самолёты, с напряжёнными и встревоженными лицами сидели в них. Потом выгружались, и, ощетинившись оружием, мчались вперёд. Бой на подступах к штабу снимали уже на полигоне — там всем удобнее, да и более наглядно с кинематографической точки зрения.

Разумеется, в фильме наличествовали массированные передвижения войск, эшелонированные атаки огромных масс пехоты и кавалерии, колонны броневиков, грозно поводящих стволами своих пушек и пулемётов. За кадром оказалось то, что столь грозные действия совершали войска, отправляющиеся в плен. А наши — двигались на станции погрузки и возвращались по местам постоянной дислокации. Было много взрывов и грандиозных пожаров, правда без пояснений, что например, на эпизод, изображающий сожжение нескольких танкеров в тесной бухте, ушла только бочка газойля, разведённого мазутом, и пять списанных моделей наливных судов, из коллекции питерского Опытового бассейна.

Госпиталь снимали в Казани, поскольку только там оказалось достаточное количество раненых, что их хватило для заполнения анфилады из пятнадцати палат. По сюжету, Дороти Дженкс сообщили, что её муж, редактор фронтовой газеты, опасно ранен и доставлен в госпиталь. Встревоженная дама мчится разыскивать любимого, красиво промокая кружевным платком хрустальные слезинки, невольно катящиеся из небесно-голубых глаз. Правда осталось непонятным, кто и зачем пустил в лечебное учреждение взбалмошную даму в