След менестреля - Андрей Астахов

два их там, не меньше. Неужто по своей воле пойдешь?

- А пойду, - сказал я не без куража. – Утром.

- Храбрый ты человек, сударь, впервые такого вижу.

- Храбрый не храбрый, а дело свое делаю. Как до этой заимки добраться?

- Просто. Как выйдешь из таверны, направо по дороге и до развилки, а потом налево, мимо леса. Потом ручей этот самый Медвежий увидишь, так по течению и иди. Заимка через полмили будет.

- Понял. Теперь дай мне спокойно пуншу выпить.

- За мой счет господину лекарю еще нальешь, - сказал Аллейн трактирщику, кивнул мне и присоединился к своим товарищам.

Я сделал хороший глоток пунша и закрыл глаза, прислушиваясь к приятным ощущениям в желудке. Итак, я снова, совершенно добровольно и сознательно, лезу в пасть к волку. Зачем? На кой леший мне эти крестьяне и их проблемы?

Горбатого, говорят, могила исправит…

- Еще пуншу, милостивец? – поинтересовался трактирщик, с собачьей преданностью глядя мне в глаза.

- Пожалуй. А скажи мне, любезный, не оставлял ли тебе кто письма для герцогского лекаря?

- Было письмо, - кивнул трактирщик. – Приносил мальчонка какой-то. Сейчас гляну, милостивец.

Воодушевленный словами трактирщика, я допил кружку и почувствовал себя вполне комфортно. Сам корчмарь прибежал через минуту и вручил мне сложенный вчетверо грязный листок бумаги. Я дал ему монету, развернул листок и прочел:

«Чтобы твоя женушка ничего не заподозрила, милый, приходи ко мне только в среду и пятницу после заката к старой сыроварне и жди там. Люблю и жду встречи.»

Я усмехнулся. Трактирщик подобострастно сложил губы в улыбку: я почти не сомневался, что он читал эту записку.

- Может, милостивцу, поесть чего? – осведомился он.

- Комнату бы мне, - ответил я.

- Лучшая комната у нас свободна. Пять фельдов в сутки.

- Хорошо, только деньги завтра, когда разбойнички ваши заплатят.

Хозяин с готовностью закивал. Я понял, что в корчме Айи мне открыт кредит – пока открыт. Все будет зависеть от того, как пройдет мой поход к заимке на Медвежьем ручье. Ничего, не в таких переделках бывали. Все будет тип-топ.

- Тогда покажи мне мою комнату, - сказал я, допивая вторую кружку пунша. – Я спать хочу.

***

Ночлежная комната в деревенской корчме не отличалась комфортом, но выспался я неплохо – зимние путешествия очень утомляют, да и выпитый пунш меня согрел и расслабил. Трактирщик был уже на ногах. Я перекусил жареным хлебом с сыром, взял в дорогу бутылку вина (опять же в счет будущей платы) и вышел во двор, в утренний, свежий, пробирающий до костей мороз. Немедленно черная тень отделилась от примыкавшего к таверне амбара, и я с радостью узнал Уитанни.

- Ах ты, моя девочка! – прошептал я, прижимая гаттьену к груди. – Куда же ты от меня сбежала-то?

- Уиттани фиен ньярр а-лайн уин дханнаник вирр Ллэйрдганатх самраарр! - простонала гаттьена, посмотрела мне в лицо круглыми от ужаса глазами. – Дханнан Валльенхоррст нрар прраи Ллэйрдганатх йоста?

-Точно, кисуля. Сам Валленхорст со мной говорил. И предложил мне сотрудничество, представляешь? Видать, крепко его жареный петух в жопу клюнул.

- Най хенна! – испугалась Уитанни.

- Придется. Чую я, за такой внезапной милостью стоит что-то очень и очень скверное, киса. Надо во всем разобраться. Я ж как-никак детектив, пусть и хреновый.

- Най хенна!

- Вот только без капризов, хорошо? Пойдем, у нас дело есть. Прогуляемся немного.

Дорогу до заимки, о которой говорил старый Аллейн, я нашел без труда – тут и впрямь заблудиться было просто невозможно. Мы дошли до развилки, повернули налево, и очень скоро я увидел впереди группу домиков, почти утопавших в снегу, а возле них – людей и лошадей. Сердце у меня екнуло, но страха я не испытывал. В конце концов, я лекарь, а у военного врача даже на поле боя неприкосновенный статус. Хотя, черт его знает, вдруг этот раненный вожак уже ласты склеил – тогда мне ничего хорошего не светит.

Мне навстречу, проваливаясь в глубокий снег, шли двое. Метров за тридцать подали знак – стоять. Я остановился, опершись на посох. Уитанни за моей спиной недобро зафыркала.

- Спокойствие, киса! – велел я.

Бандиты подошли ближе. Мужчина с алебардой в руках и молодая женщина, оба в мехах и коже, на мужчине шапка с пером, на женщине бархатный берет. Я вздрогнул – лицо женщины от брови до подбородка пересекал страшный шрам, правого глаза не было, а левый, водянистый и холодный, смотрел на меня крайне недружелюбно.

- Стоять! – повторила дама, наставив на меня пистоль с дымящимся фитилем в замке. – Оружие на снег!

- У меня нет оружия, мадам, - ответил я самым любезным тоном. – Я лекарь. Крестьяне в Айи сказали, ваш командир болен и нуждается в помощи. Вот я и пришел.

- Ты не местный, - сказала с подозрением наемница. – Я тебя не знаю.

- Все верно, мадам. Я странствующий лекарь. Пришел в Айи и узнал о болезни вашего начальника.

- Если вылечишь командира, получишь награду, - произнесла женщина, сделав знак подойти ближе. – Если обманул, или причинишь ему вред, я тебя на костре заживо зажарю.

- Я не ради награды пришел, и не ради смерти на костре, - ответил я. – Веди к своему командиру.

***

Во дворе заимки нас встретили еще человек пять вооруженных бандитов. Следуя за женщиной с пистолем и под тяжелым взглядами прочих разбойников, мы с Уитанни прошествовали в дом. Внутри низкой темной продымленной избы стояла жуткая тошнотворная вонь. В самом углу, у натопленной печи, едва освещенный тусклой масляной коптилкой, лежал человек, накрытый