Монгольские степи. Халхин-Гол (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Так-то он контрабандист. Он много что мне из Америки привозил. Значит, у него цепочка логистическая налажена…

— Что цепочка? — Васька ухо почесал.

— Канал связи с Нью-Йорком есть, ну, или с Калифорнией, скорее всего. Ничего приплывёшь в Калифорнию, оттуда переберёшься в Нью-Йорк. Ну, что разведчик Веймин Сюнь, согласен поработать на нашу Родину?

— Ох, Вань, я согласен, а Василий Константинович? А его жена Глаша?

— Я не волшебник, но Глафиру с ребёнком, если их ещё не арестуют, и если меня самого не арестуют, я попытаюсь спрятать. Как только тебя отправлю, так сразу отсюда поеду в Хабаровск. Куча дел в штабе. Если в доме у Блюхера пока тихо, то попытаюсь родственников твоих спасти. Но пока ничего обещать не буду. Пойдём, не будем пугать твою жену и детей, спокойно посидим у вас в купе и чаёк попьём. Мне Катя, с собой печенек целую сумку передала и пирожков с вареньем.

Событие тридцать третье

Как выучить английский.

Едем в англоязычную страну, совершаем правонарушение, например, бьём морду первому встречному прохожему, попадаем в тюрьму — около года общения с носителями языка, бесплатное питание и проживание. Через год можно повторить, чтобы избавиться от акцента.

Миллионки во Владивостоке больше не было. Все эти трущобы либо снесли, либо отремонтировали и привели … нет, не в человеческий вид, не те времена, но хоть ходить по этому району Владивостока стало не страшно. Китайцев в городе почти не осталось. Чекисты всех либо в Китай наладили, либо переселили, как и корейцев в Казахстан, но таких было мало. В основном всё же, все они подались в Маньчжоу-го. Брехту повезло, именно тот единственный китаец, который и был ему нужен, а именно Лао Цынь был в городе, ни в какие Маньчжурии не подался, сидел в швейной лавке с прикольным названием и изображал из себя честного-пречестного руководителя небольшой артели.

— Господин Лао, рад снова видеть вас, — попытался поздороваться Брехт на китайском. Потому, как сморщился Цынь, было понятно, что китайский не тот язык, который можно учить изредка наскоками.

— Твой мандалинский всё луцсе, — поклонился главный мафиози бывшей Миллионки.

— Не коснулись тебя все эти великие переселения народов? — поклонился в ответ и Иван Яковлевич.

— Всем нусны товалы ис-са гланицы.

— Есть.

— Ты, Блехт хосис автомат?

— Автомат? А чего? Есть Томми-Ган? Возьму парочку. И Кольт М1911, тоже парочку, ну и пару тысяч патронов к ним.

— Холосо. Я посситаю. Стало долосе.

— Понятно. Господин, а нет, товарищ Лао, мне нужно одну семью из пяти человек переправить в САСШ. С нормальными документами либо китайскими, либо Маньчжоу-го. Гонконг и Сингапур тоже подойдёт.

— Холосо. Долого. Холосо. Золота, — и даже никаких эмоций на круглой моське.

Брехт достал самый маленький из доставшихся ему сапфиров и положил его перед контрабандистом. Китаец взял камень положил на ладонь, покивал и вышел за тканевую занавеску, красивую. Дракон такой цветной. Брехту даже себе на окна такую захотелось. Вернулся господин Лао через пять минут с сияющей физиономией.

— Это хватит. Всё будет. Савтла будет. Где люди. Их нусно плятать.

— Желательно. Да, Лао. Он будет мне письма писать. Расскажешь ему, как это сделать.

Китаец, помял подбородок, оглянулся на занавеску. И что бы это значило? Не он тут главный и не может принимать решение? Или он хотел Блюхеров замочить, а сапфир присвоить и письма в эту схему не вписываются.

— Как сясто писать будет твой селовек?

— Когда нужно. — И Брехт положил перед китайцем камешек почти такой же. Чуть побольше.

— Халосо. Когда надо, тогда писать будет. Я дам ему все инстлукции, как это делать. Веди семью Блехта. Влемя долого.

Когда Блюхеры скрылись за этой драконистой занавеской, Иван Яковлевич прямо такое облегчение почувствовал, что даже пойти в какой-нибудь ресторан и выпить там грамм сто захотелось. Он глянул на часы. Поезд на Хабаровск вечером. Почему бы и нет. Помнится в гостинице « Золотой Рог», был ресторан, а да, там и кинотеатр есть. Купить билеты нужно на все сеансы и сидеть там, в темноте, не высовываясь, а то ни дай бог кто из знакомых увидит. Спать под «Волгу-Волгу». Давно нормально не высыпался.

Глава 13

Событие тридцать четвёртое

Однажды прапорщик Ротов ехал в поезде и увидел, что проводник что-то разносит. Он решил ему помочь, и вместе они разнесли купе и туалет.

Брехт подъезжал к Хабаровску в полдень. Проснулся ни свет, ни заря, потянулся, Прислушался к посвистыванию соседа по купе. В купе кроме него был товарищ непонятный. Иван Яковлевич сначала даже предположил, что это к нему соглядатая приставили от НКВД. Типчик такой вёрткий с незапоминающейся физиономией и гнусной улыбкой на лице, ну, это когда он гнусно улыбался. Не часто улыбался. Вот мимо купе девушки шли, а дверь у них была открыта. Жара в вагоне. Почему-то забыли в Нижнем Тагиле кондиционеры в вагон поставить. Спешили, должно быть или в танк по ошибке запихнули. Так вот, идут себе девушки мимо чирикают, и сквознячок в вагоне платьица ситцевые им развивает, трепещет. Нет, Брехт тоже залюбовался, но при этом улыбался открыто и честно, а не гнусно, как уважаемый семейный человек может улыбаться на картину, Петрова-Воткина Кузьмы Сергееича «Утро. Купальщицы». А типчик гнусно-гнусно улыбался. Пошёл он за девушками, но те проскочили тамбур и в вагон ресторан забурились, а сосед, назвавшийся Петром Сидоровичем назад вернулся. Посидел, слюни вытирая, и пошёл курить в тамбур.

Брехт аккуратно, поглядывая на дверь, карманы его пиджака прохлопал. Оказался и, правда, Сидоровичем, Дементьевым. В паспорт и командировочное удостоверение выписанное вложено. Работал Сидорыч экспедитором в порту Владивостока. Зря подозревал его Иван Яковлевич. Просто человек на волю вырвался от жены и троих детей сопливых. Вот и тянется взглядам к стройным девичьим ножкам. Бывает. Сам ведь тоже проводил взглядом.

Еще раз Иван Яковлевич потянулся, окончательно просыпаясь, прислушался, типчик гнусный посвистывает носом. Да и весь вагон должно быть ему подражает, одному Брехту не спится. Пошёл в тамбур, подышал свежим ветерком, умылся, ответил высунувшемуся дрищу высокому, что был проводником в их вагоне, что чаёк обязательно, будет, только заварите, уважаемый, не то, что вы всем сыпите, а пойдёмте, дам пачку. Купил у Лао Цыня, целую большую сумку китайского жасминового, когда ещё в следующий раз доведётся во Владике оказаться.

Попил чай. Нет. Не умеет дрищ заваривать. Испортил натур-продукт. Понабирут по объявлению. Вся работа подмести пол раз в день и чай заварить. Так нет, пол грязный, а чай за столько лет заваривать не научился. Сталина на них нет. А есть же Сталин. Ну, не дошли ещё у него руки до проводников.

Проснулся гнусный и совсем настроение испортил, завёл вдруг разговор о немцах, в смысле германцах, что опять гады мутят и воюют. Мало им по соплям дали в восемнадцатом. А в этот раз сунутся, так накостыляем, что до Одера драпать будут и пардону просить.

И ведь так вся страна думает. Малой кровью на чужой территории. Потому и умылись кровью.

Сходил Иван Яковлевич на перрон в стольном городе Хабаровске, в совсем расстроенных чувствах. Что ждёт через десять минут? Арестуют прямо на входе в штаб? Да ещё форма мятая. Он её перед самым уже Хабаровском одел. Всё в костюме французском ехал. А форма в небольшом чемоданчике. И как бережно её Катя-Куй не укладывала, и какой бы замечательный материал лучший портной Арбата не извёл на форму, а складки образовались.

Когда он после переодевания в купе зашёл, то гнусный челюсть на пол уронил. Девять орденов это блин не хухры-мухры. А ещё в Хабаровске его ждала звезда «Героя». В этой истории с его подачи звёздочку «изобрели» почти на год раньше и у него всего пятьдесят четвертая по счёту.