Белая ворона - Карина Вран

По озеру плавали уточки, я там впервые увидела утку-мандаринку. Красивая, вся как расписная игрушечка.

Красиво. Хорошо. Масштабно.

Мне понравилось. Умеют все же китайцы в ландшафтное планирование и дизайн. И всё это за два юаня с человека — такая низкая плата за вход в парк.

Тут мне не читали лекций. Предки наслаждались отдыхом, в полуулыбках и взглядах отражались добрые воспоминания, а природа дарила покой и умиротворение.

Поднялся ветер, взволновал озерную гладь.

«Фэн-шуй», — что-то ворохнулось во мне, непривычное, новое. — «Ветер и вода».

[1]家 [jiā] (кит). — семья, дом.

[2] 塞翁失马，焉知非福(кит) [sài wēng shī mǎ, yān zhī fēi fú] — Старик потерял лошадь, кто знает, беда это или удача.

Часть 4

Что такого может произойти в песочнице? Где уже все известно, разве что песчинки не посчитаны? Но за такими благоглупостями не ко мне, я гуманитарий, и всякие дотошные расчеты-учеты не по мне.

Я в полной уверенности, что дела на вверенном мне участке идут, как надо, старательно вывожу ключ «лошадь» (который ма, но не та ма, а другая ма). Мне ж тут мать моя женщина вдруг сказала, что я неправильно держу кисть.

Ладно, не кисть, речь шла о карандаше. Но подразумевалась кисть, ведь каллиграфия — это искусство. Традиционное, где правильная бумага, кисть, тушь. А не просто чирк-чирк, как придется. И мне сие искусство предстоит постигать, раз я такая умница.

Кому много дано, с того много и спросится, и кому доверено многое, с того больше и взыщется. Евангелие от Луки. Где там точно он это сказал, не помню, а гугла у меня тут нет.

Но это совершенно уместно сказать и про мою ситуацию с каллиграфией.

А я пока что черкаю знаки-черты, как ручкой шариковой обыкновенной.

Надо же так: большой, указательный, средний — эти три пальца зажимают середину стержня кисти (или ручки, или фломастера, на худой конец). Безымянный с мизинцем придерживают заднюю часть инструмента. Выступают в качестве стабилизаторов.

Ладонь держим «ямочкой», слегка впалой. Угол наклона также имеет значение.

Словом, тут у нас океан тонкостей. И я только начинаю в этот океан погружаться. А ведь там разные стили, они же подводные течения: печатный стиль письма, официальный стиль письма, обычный стиль, травяной стиль…

На травяном стиле урок пришлось ненадолго прервать. Ученицу накрыли хохотулечки.

Подводные камни тоже в наличии: на самом деле стилей больше. Применяются в наше время (одни чаще, другие реже) такие: цаошу, кайшу, синшу, лишу, сяоджуань, дачжуань.

Звучит, как последовательное перечисление пыток для какого-то ужасного злодея.

Травяное, если любопытно — это цаошу. Как бы курсив, но для иероглифов.

Сложно! Хотя местами весело.

И вот, пока я рисую лошадиный хвостик, меня вдруг закручивает пылевая буря. С песочными вкраплениями. Это балбесу с жирафом вздумалось сцепиться, да так, что эти двое принялись валяться по земле (свободной от постройки, а то я бы потом обоим добавила). День выдался солнечный, подсушил стройплощадку, отсюда пыль.

И обычная городская пыль. По правде говоря, ее тут многовато. Мамуля не от нечего делать полы намывает по нескольку раз в день.

И вот эти два пылевых воина устраивают покатушечки, со всей яростью, какая только вмещается в два годовалых (тоже с хвостиками, да) тельца.

Балбес крупнее. Он успешно реализовывает свое преимущество, наваливаясь всем собой на жирафа и вдавливая того в песочек. Джиан более юркий. Зарыть его в сыпучее сложно, он выковыривается.

— Йя! — Чжан Джиан ускользает от захвата, делает подсечку противнику.

Взметается облачко из песка и пыли.

Ах, как летит этот пухляш! Как он размахивает руками в несинхронной мельнице. Как он раскрывает рот для крика, уже даже колышутся наетые щеканы… Грация бегемота в действии. Но враг хитер и коварен!

В раззявленный рот прилетает пригоршня песка. Щеканам, шее и футболке тоже достается.

«И победителем становится — Жи-и-ирафище!» — ухахатываюсь мысленно. Вслух бы тоже не постеснялась, только не знаю, как на китайском будет «победитель».

Очень большое упущение. Очень!

— Эй, ребятишки, чего бузим? — в поле зрения возникает нечто неуклюжее.

Ну вот: накаркала. Будет теперь шляться к нам, как к себе домой. Этот Син, который местами свин, с интересом разглядывает наше монументальное сооружение.

С интересом не меньшим, если не большим, таращатся на студентика мои одногодки. Ченчен слегка подавился песочком, отплевывается. Балбеса неумело похлопывает по спине Джиан, словно и не он вовсе полминуты назад кормил товарища несъедобным.

Хотя… Бегемотик любит кушать. Бывает, даже на стройке что-то пожевывает. Может, Джиан хотел разнообразить рацион приятеля?

И я просто держу в памяти неверную концепцию песочных печенек. А на самом деле оно готовится именно так: зачерпываем свеженького песочка, закидываем сыпучее в рот другу. И друг рад — аж до самых печёнок.

— Чего молчим? — Син сгибается под девяносто градусов, чтобы быть ближе к народу.

— Тебя ждем, — бурчу под нос.

— Я тоже по тебе соскучился, Мэйли! — сияет будущий режиссер, словно уже получил престижную статуэтку. — Ладно, раз вы больше не деретесь, не буду расспрашивать.

Волшебство: как только этому взрослому становится не интересно, малыши наперебой начинают вываливать сведения. Кроме меня: я сижу на корточках с палочкой для письма (для еды) и отчаянно хмурюсь. Дабы кое-то понял: ему здесь не рады.

А эти двое, оказывается, не поделили флаг. Я тут рассказала им, как сумела (больше пантомимой, конечно), что раз есть башни — на них должны реять флаги. Замок — это здорово, а флаги на башнях — это святое.

Хорошо, что вспомнила: флаг нужен красный. Можно с желтым в виде звездочек. Не хотелось бы с младых ногтей прослыть непатриотичной.

Тут с этим серьезно. Батя обрадовал: гимн государственный мы будем учить с детского сада. И, хотя до этого еще целый год, неплохо было бы заранее