Ниочёма 2 - Дмитрий Николаевич Матвеев

ногами рядом с погнутой железнодорожной «кочергой» валялся сломанный гидравлический домкрат. Ворота же стояли незыблемо. На них не осталось ни царапинки.

Олег в сопровождении секретаря подошел к воротам. Наталья Степановна демонстративно достала телефон и включила запись.

— Уберите камеру! — потребовал один из полицейских.

— Согласно закона Империи номер… — помощница отбарабанила последовательность цифр и букв, — видеосъемка действий полицейских, осуществляющих формальные процедуры, обязательна.

Песцов одобрительно посмотрел на девушку и обратился к представителям власти.

— Будьте добры, представьтесь. И объясните, почему вы до сих пор не арестовали вот этих двоих остолопов, пытавшихся внаглую, среди бела дня, взломать ворота моей усадьбы. Доказательств полно, включая орудия преступления и полную видеозапись их действий.

— Пока что это не требуется, — заявил второй полицейский, по виду более наглый и сообразительный. — Впустите нас.

— Прежде представьтесь и предъявите ваши документы, как того требует закон. — равнодушно произнес Песцов. — Либо предъявите ордер или любой другой документ за подписью прокурора, позволяющий вам находиться на частной территории против воли её владельца.

— Господин, как вас там…

Олег нахмурился. Это было уже прямое оскорбление, а он за последнее время как-то отвык от подобных выкрутасов. Полицейский же, не обращая внимания на подобную мелочь, продолжал:

— Вы должны понимать, что вы сейчас оказываете сопротивление законным требованиям сотрудников службы охраны правопорядка. Это чревато последствиями в виде тюремного заключения на срок от трех до пяти лет.

— Врет, — шепнула Песцову Наталья Степановна, не прекращая съемку. — Насчет срока врет, хочет запугать.

— В таком случае, отправляйте заявление о незаконных действиях сотрудников полиции, с прикрепленной видеозаписью. Вы ведь знаете, куда?

— Конечно.

Олег подошел к воротам, не собираясь, конечно, их открывать. Поглядел на ухмыляющиеся морды полицейских, на довольные рожи мужиков в униформе и вынес вердикт:

— Господа, вы меня утомили. У меня нет времени на глупые препирания с вами. Ваши действия будут обжалованы в установленном порядке. И, раз уж вы не собираетесь действовать в соответствии с законом, мне здесь делать нечего. Я ухожу.

И действительно ушел в дом.

Полицейские зависли. Называть имена и предъявлять документы было чревато. А уходить не солоно хлебавши — позорно. В конце концов, они решили доложить начальству. У него все большое, и голова и зарплата. Пусть думает.

В полицейском управлении города Михайлово Воронежского уезда Воронежской губернии.

Тимофея Георгиевича Фролова терзало нехорошее предчувствие. Устав с ним бороться, он набрал телефон одного старого знакомого.

— Привет. Как здоровье?

— Хвала предкам, в порядке. Что у тебя случилось?

Фролов не стал разводить антимоний.

— Песцов у меня случился.

И объяснил ситуацию. Коротко, но максимально обтекаемо.

— У тебя не Песцов, у тебя песец случился. Срочно проинструктируй своих людей, пусть всё делают строго-строго по закону. От этого своего Бурова максимально дистанцируйся, любые контакты с ним скоро будут очень опасны. И когда приказы отдашь, перезвони мне. Встретимся, посидим за рюмкой чая, и я тебе кое-что расскажу.

Фролов выскочил из кабинета и пулей помчался в дежурку.

— Те, кого к Песцову отправили, на связь выходили?

— Нет ещё, господин полицмейстер.

Тут раздался сигнал вызова.

— Вот и они! — обрадовался невесть чему дежурный.

Фролов схватил микрофон.

— Слушайте! — рявкнул он прежде, чем ему успели доложить. — Все делать с максимально точным соблюдением всех норм и процедур. Забирайте тех двоих, что ворота ломали, везите в обезъянник. Тут, на месте будем разбираться.

Где-то в Воронежском поместье Песцовых

Полицейская машина скрылась за поворотом, увозя двоих мужиков, ломавших ворота. Они, кажется, так и не поверили в то, что их всё-таки повязали. Грузовик остался стоять неподалёку от ворот. Поломанный инструмент валялся рядом.

— Олег Иванович, что это было? — ошарашенно спросила Наталья Степановна.

— Торжество правосудия, — хмыкнул тот. — Наступает момент, когда моя репутация начинает работать на меня. Количество, так сказать, переходит в качество. Торжество диалектики налицо. Если так дальше пойдет, меня либо убьют, либо перестанут трогать вообще, руководствуясь простой житейской мудростью. Я, конечно, надеюсь на второе. Ну а теперь давайте пообедаем. А после я вас обучу одной интересной методике тренировок. Как только вы её освоите, ваш личный прогресс в плане магии будет резко ускорен. После этого можете заниматься своими делами. А завтра сразу после завтрака нам предстоит поездка к моим родовым землям.

Медитация по родовой методике Песцовых вызвала у Натальи Степановны двойственное чувство. С одной стороны, не совсем комфортное ощущение постоянного переполнения магического ядра. С другой стороны, глубинная уверенность в правильности такого подхода. После ужина она сходила в подвал. Без подсказок долго нашаривала ручку потайной двери, но, в конце концов, справилась. Слила в кристалл весь свой невеликий резерв, тяжко вздохнула, сравнив свои возможности с рангом Главы рода, и отправилась в свою комнату. Ей до сих пор не верилось в реальность произошедших с ней перемен, слишком уж фантастично всё это было. Но предложи кто вернуть всё обратно, она бы ни за что не согласилась.

Девушка от души понежилась в ванне с пеной и, облаченная в нашедшуюся в шкафах ночную сорочку, нырнула в шикарную мягкую кровать. Растянулась на чистых, пахнущих травами простынях, и губы её против воли растянулись в блаженной улыбке. Она молодец. Такая удача выпадает считанным единицам, а ей повезло. Она сумела распознать свой шанс и не упустила его. Теперь она не какая-то там Плетёнкина, а целая Песцова, пусть и приёмыш. Она стала частью древнего рода, её принял Предок и поставил свою личную метку. Расскажи кому — не поверят!

Зазвонил телефон. Наталья глянула: подруга.

— Привет, Натаха! Ты куда пропала?

— По делам уехала.

— И что за такие дела?

— Работу меняю.

— Да ты что!

Наталья Степановна явственно почувствовала, как на другой стороне линии удивление борется с любопытством.

— Ты же с таким трудом в Архив пробилась, а теперь хочешь уйти? И что, хорошая работа?

— Работа —