Время - словно капля янтаря - Игорь Вереснев

прошептал? Опасался, что ещё кто-то услышит, хоть спутники наши уже спали в палатках? Или сам стеснялся своих слов, таких неумелых, наивных? Прозвучавших несоизмеримо глупо для такого серьёзного предложения. Если бы Светлана высмеяла меня в ответ, это было бы только справедливо.

— Да, — так же тихо ответила она после мимолётной заминки. — Гена, ты меня любишь?

— Конечно! Очень, очень люблю!

— И я тебя — очень-очень. Хочу быть всю жизнь рядом с тобой, чтобы ни случилось…

Светлана стояла в дверях туалета, смотрела на меня затравленным зверьком. Потом губы её зашевелились, но говорить получилось не сразу.

— Г… Гена? Я не знала, что тебя уже выпустили. А мы вот в театр приехали…

Кто это «мы», она уточнять не стала, будто всем и так известно, о ком речь идёт. Но я как раз и не знал. Ничего о ней не знал с тех пор, как развели нас, и она уехала. Продала квартиру и уехала из города. Бросила меня. Оставила один на один с зоной. Один на один с жизнью.

— Я пойду… — она прикрыла дверь, сделала быстрый шаг в сторону партера.

— Света, подожди! — сам не заметил, как оказался рядом, схватил за руку. — Да подожди ты! Чего убегаешь? Что я тебе сделаю-то?

Сколько лет мы не виделись? Семь прошло, как она последний раз на свидание приходила. Нет, четыре с половиной — отсюда. Светлана изменилась сильно. Обрюзгла, оплыла, какие-то двойные подбородки, волосы красить начала. И губы дряблыми стали, дрожат.

— Гена, я знаю, я должна тебе за квартиру. Я обязательно отдам! Я тебе пришлю, найду и пришлю. У меня нету сейчас… подожди… — она полезла в сумочку, достала несколько купюр, сунула мне в руку: — Вот, больше нету, честно! Но я быстро найду…

Я не выдержал, гаркнул:

— Прекрати! Света, разве дело в деньгах? Ты же меня бросила! Представляешь, каково мне было на зоне? Я только и жил тем, что ждал свиданий с тобой. А ты — бросила. Почему?!

— Я бросила?! — из глаз у неё потекли слёзы, размазывая тушь на ресницах. — А что мне делать оставалось? После того, как ты…

— Что — я?! Ты же знала — я не виноват. Подставили меня!

— Знала. А остальные? Ты не видел, что здесь творилось, когда тебя посадили. Со мной соседи не разговаривали, подруги смотрели, как на прокажённую. Меня с работы уйти вынудили.

Светлана ревела, и грязные ручейки слёз текли по её щекам.

— Гена, отпусти меня, пожалуйста. У меня другая жизнь… Сыну три года…

Она ждала каких-то моих слов? Я молчал. Тогда она вытащила из сумки платок и, сморкаясь на ходу, пошла назад в туалет. А я смотрел на неё и видел не прежнюю королеву, а обыкновенную тётку. Стареющую пугливую наседку. И так мне жалко её стало! Вся обида, вся злость ушла. «Ничего, Света, я исправлю. Вернусь назад и исправлю. И всё будет хорошо».

Глава 7. Осень 2006 года

Светлану я встретил во второй моей «театральной зимовке». А уже осенью со мной ещё одно происшествие приключилось.

Завёл я обычай — отдыхать два-три дня после «зимовки». С полным комфортом, в гостинице. Чтобы отоспаться можно было, отмыться, аккумулятор подзарядить. Гостиницу для этих целей я выбрал попроще. Четырёхэтажное кирпичное здание советской постройки, без всяких нынешних наворотов в тихом, спокойном районе. Мало людей, мало машин, неширокая улица, ведущая от центра вниз, к ставкам. Одноместные номера здесь стоили вполне приемлемо, и внутри всё выглядело чистенько, аккуратно. Удобства, опять же, в номере. Первый раз я выбирал пристанище достаточно долго и придирчиво, чуть ли не полдня потратил. Во второй раз направился прямиком сюда.

В гостинице ничего не изменилось, всё, как и год назад. Вернее, как вчера по моему времени и как год вперёд по-ихнему. Вестибюль, выкрашенный в какой-то неопределённый серо-голубой цвет, фикусы и пальмы в кадках. Налево, вдоль стены — диванчики дерматиновые, столик с журналами, телефон-автомат. Направо — комнатка администратора с окошком, зев коридора, лестница.

Я подошёл к окошку, улыбнулся.

— Здравствуйте. Свободные номера есть?

Всем своим видом старался показать, какой я хороший, порядочный человек. Совершенно не подозрительный. Знаю, шрам, рассекающий левую бровь, очень мешает быть «не подозрительным». Но что поделаешь!

Не всё в гостинице осталось неизменным. Администратор была не та, что в прошлый раз. Место вежливой симпатичной девушки заняла тётка гренадерского вида. А лицо-то, лицо какое! Как говорится, за день не… Уже и не лицо почти.

Я тут же пожурил себя. Не дал бог внешности человеку, зато душа у неё добрая. Наверное.

Хозяйка окошка смерила меня оценивающим взглядом. Процедила:

— Имеются. Будете брать?

— Да.

Она ткнула мне под нос бумажку анкеты. Даже ручку не предложила, пока не попросил. Видно, с душой Господь тоже не расщедрился.

Анкету я заполнил быстро. Сунул назад, вместе с паспортом. Тётка дотошно пошебуршила страницами, где-то в середине остановилась. Отлистала назад. Вновь придирчиво уставилась на меня. С фотографией, что ли, сличает? Да я это, я. Паспорт не фальшивый, и в розыске не числюсь. Вроде бы.

— У вас что, местная прописка? Трубная, двадцать шесть?

— Да, — кивнул я. Трубная, двадцать шесть, общежитие трамвайно-троллейбусного управления. Именно там меня и прописали после выхода из колонии. Так как собственного жилья не имею. — А что, какие-то проблемы с адресом?

— С адресом проблем нет. Но у вас тут стоит дата прописки — шестое марта две тысячи девятого года. Как это понимать?

Улыбка на моём лице стала деревянной. Нет, хуже — я весь одеревенел. Будто провалился в ледяную прорубь. Кажется, даже сердце остановилось. А ведь в самом деле, прописка у меня две тысячи девятым отмечена! А сейчас — две тысячи шестой на дворе. Как же я мог забыть об этом? Времяплаватель, блин, хрононавигатор. Хроник! И как меня до сих пор не прищучили? Везло, дотошных тёток не попадалось. А теперь везение закончилось.

Она всё ещё смотрела на меня, ждала объяснений. Я пожал плечами, стараясь оставаться невозмутимым.

— Знаю. Паспортистка ошиблась. Все мы люди, никто от ошибок не застрахован. Или вы думаете, что я к вам из будущего прилетел?

Последнюю фразу говорить не стоило. С юмором у тётки-гренадёра была та же фигня, что с внешностью и душой. Галушкообразная губа брезгливо оттопырилась.

— Шутки шутить с женой будете.