Ланцет и Мейстер. Дело № 1: Ведьмин кот - Дана Арнаутова

гостю достаточно внимания. Кошачий день, сами знаете… Или прикажете отменить?

— Кошачий?‥ Ах да, верно. — Из-под покерфейса инквизитора снова на миг проглянуло нормальное человеческое чувство, которое Стас определил как исключительную и обреченную задолбанность. — Не нужно отменять, я приму всех, кто придет до обеда. Кстати, привратника вы пока не нашли?

Секретарь хотел ответить, но в этот момент в дверь постучали, и после разрешения войти появился колоритнейший персонаж — совершенно седой старик, сухощавый и подтянутый, с идеальной осанкой и самой угрюмой физиономией, которую Стас мог себе представить. Одет он был в коричневый суконный костюм, состоящий из куртки и штанов, отделанных черно-серебристым кантом, а левую сторону куртки, вдобавок, украшал серебром же вышитый герб — что-то сложное, с вензелем вокруг рыцарского щита, который Стас толком не рассмотрел.

— Фридрих Иероним, — сказал инквизитор почти обычным голосом. — Это герр Ясенецкий из Московии, гость капитула и лично мой. Он попал в затруднительное положение и лишился всего багажа, следует найти ему сменные вещи, позаботиться об ужине и ночлеге, а также проследить, чтобы герра Ясенецкого никто не тревожил. Вообще никто без моих особых распоряжений.

— Слушаюсь, молодой господин. — Фридрих Иероним отвесил поклон, согнувшись в поясе точно пополам и тут же выпрямившись. — Ваша милость, прошу следовать за мной.

Стас поднялся, чувствуя, как еще миллион вопросов теснится на языке, но понимая, что вряд ли получится задать их прямо сейчас. Однако все-таки обернулся от двери и спросил:

— А как же внучка? Эта женщина, ну, травница Мария, она сказала, что из деревни к ней должна прийти внучка! С ней… ничего не случилось?

Инквизитор и секретарь переглянулись, и второй хмыкнул, а первый, все так же бесстрастно посмотрел на Стаса и пояснил:

— У травницы Марии никогда не было внучки и вообще не было родных. Учитывая обстоятельства, хоть с этим повезло. Идите, герр Ясенецкий, с Господом, доброй вам ночи.

Когда Фридрих Иероним, шагая широко и легко, несмотря на возраст, вывел Стаса на крыльцо, оказалось, что уже стемнело. В допросной время не ощущалось, а светильники — масляные, как только сейчас понял Стас! — и вовсе сбивали с толку. Но теперь-то понятно, что уже вечер. Так, инквизитор называл месяц… юний… июнь, значит? И тоже семнадцатое, как дома! Правда, здесь широта и долгота наверняка не питерские, так что со временем… А ничего не понятно со временем! Стас тоскливо подумал о разряженном айфоне, который превратился в бесполезный кусок пластика, и поплелся за Фридрихом Иеронимом. Кстати, имя какое-то знакомое… Точно, блин!

— Простите, вас не Мюнхгаузеном зовут? — поинтересовался он.

— Нет, ваша милость, — бесстрастно ответил старик. — Моя фамилия — Кройц.

— И ни одного Мюнхгаузена вы даже не знаете? — допытывался Стас, чувствуя, что подозрительно близок к истерике. — Совсем-совсем?

— Не имею чести и удовольствия, — последовал такой же идеально невозмутимый ответ, словно говорил голосовой помощник. — Ваша милость желает перед ужином освежиться?

— Освежиться… А, обязательно желаю! — выдохнул Стас. — Просто мечтаю!

Фридрих Иероним, оказавшийся не «тем самым Мюнхгаузеном», решительно свернул к небольшому строению слегка на отшибе. Смерил Стаса пристальным взглядом с головы до ног, распахнул перед ним дверь и заявил:

— Извольте воспользоваться. А я, пока ваша милость моется, поищу одежду на смену.

Стас только молча кивнул и шагнул через порог, обнаружив за дверью маленькую, но чистую баню. Комната для раздевания с крючками по стенам, за ней — одно-единственное помещение с печкой и парой котлов. Полок нет, значит, париться здесь не положено. Так, просто помыться. Еще и полумрак, потому что за окном во дворе висит на столбе какой-то тусклый фонарь, вроде как тоже масляный, но света от него — только лоб не расшибить.

Стас вздохнул и полез в котел на печке. Вода! И даже тепленькая! Примерно комнатной температуры, что в его положении уже роскошь несказанная! Нашелся и деревянный ковшик, и кусок мыла — темного, почти без запаха, но дающего плотную светлую пену. Торопливо раздевшись, Стас намылился с головы до ног, понимая, что следует торопиться — если фонарь за окном потухнет, здесь будет темно — хоть глаз выколи! Подумав, напился из котла, решив, что вода в нем вполне могла успеть закипеть, а значит, не хуже той, что ему принесли в камеру.

Вспомнилась бадейка, которую он притащил «тетушке Марии»…

— Ну хоть не предложила в баньке попариться, — пробормотал он, растирая мыло по телу. — А то знаем мы эти подходы с накорми-напои и так далее. Людоедка, бр-р-р-р… А эти, значит, и вправду инквизиция. Спасли, притащили к себе, даже в камеру пока не отправляют — все так хорошо, что аж не верится!

Мочалки в бане не обнаружилось, да и пользоваться чужой он бы не стал, поэтому просто ожесточенно отскребался ногтями. Ванну бы! А не будет тебе, Станек, ванны! И любимого геля не будет, и шампуня… И еще кучи мелочей, без которых жить можно, но очень грустно и неудобно. Блин, а зубы чем чистить?! Он набрал в рот воды, как мог тщательно прополоскал и сплюнул. Допустим, щетки какие-то здесь точно есть, а вместо пасты что, меловой порошок? Ладно, господа инквизиторы, между прочим, выглядят довольно ухоженно, так что не все так плохо. Не все же, правда?!

Намылив волосы еще раз, Стас поболтал ковшом в котле и обнаружил, что вода заканчивается. Конечно, в другом котле есть холодная, а печь, наверное, можно растопить заново, но… Он искренне содрогнулся, подумав, сколько сложностей это вызовет, и быстро домылся остатками теплой. Опять же, есть хотелось так, что желудок узлом завязывался!

За дверью, между тем, что-то засветилось, и выглянувший Стас увидел Фридриха Иеронима, который в одной руке держал фонарь, от которого шел резкий запах горячего масла, а на сгибе другой — стопку одежды.

— Извольте, ваша милость, — церемонно сказал старик. — А ваши вещи я завтра отнесу в прачечную.

— Огромное вам спасибо! — выдохнул Стас, сцапал предложенное и торопливо принялся одеваться.

Так, рубашка, кальсоны… С последними все оказалось не так просто, как он надеялся, потому что нижнее белье, хоть и сшитое из тонкого полотна, было непривычного кроя, вместо гульфика имело какой-то идиотский кармашек из складочек и крепилось на поясе завязками. Завязками! Ну и не растягивалось ни в каком направлении, конечно, поэтому село неудобно и непривычно. Зато чистое, пахнет мылом.

Надевая плотные темные штаны и