Я в третий раз ребенок?! - Евгений Нетт

делал с ними всё, что желал. Как ночами он выходил в город и похищал человеческих девушек и женщин, а после — насиловал и жестоко их убивал, упиваясь чужими страданиями. Как избивал и унижал тех, кого считал слабее себя и ниже по положению. Как наслаждался вседозволенностью, благодаря за это предков, что взирали на него с осуждением и ненавистью.

Сила развратила Бенефита, и он не оправдал надежд семнадцати.

— Приговор вынесен. Бенефит Иллити приговаривается к смерти.

Слова, против моей воли сорвавшиеся с моих уст, вывели насильника из оцепенения, и он отчаянно, сделав пару шагов назад и уткнувшись в стену спиной, начал произнесение укороченного заклинания стихии огня.

Я, только сейчас целиком осознав происходящее, метнулся в сторону, каким-то образом едва не проломив собой стену, сложенную из добротного камня. Струя жидкого пламени с воем пролетела над местом, где я совсем недавно стоял, и ударила в стену, моментально оплавив камень и спалив какой-то невезучий гобелен. Второй залп я заблокировал, выбросив навстречу поток льда, щедро приправленного маной, а третий Бенефит просто не успел завершить. Я, воспользовавшись порядком возросшими силой, скоростью и крепостью, просто впечатался в него на манер снаряда, вдавив его тщедушную тушку в многострадальную, покрытую инеем стену.

И я хотел уже на этом закончить, но чужая Воля набатом зазвенела в голове, требуя умертвить отступника самым жестоким образом.

Сформировав в руке ледяной меч, я замахнулся и, подпрыгнув, опустил его на правую руку мага. Во все стороны брызнули осколки льда — оружие разбилось, не выдержав столкновения. Но своей цели я достиг, и рука осуждённого упала на каменный пол. Следом за ней последовала вторая, а закончить пытку Воля посоветовала отсечением головы.

— П-пожалуйста, нет…

— Приговор вынесен и обжалованию не подлежит.

Будучи полностью сконцентрированным на цели и занося руку с зажатым в ней мечом, я не заметил появления в коридоре нового действующего лица — деда, без лишних слов попытавшегося меня остановить. Ледяной меч преломился у самой рукояти, а меня самого отбросило к стене, где надёжно зафиксировало стальными оковами, преобразованными из всё того же камня. Казалось бы — это конец, но стоило мне только пересечься с Зар’та взглядами, как тот побледнел, а по сдерживающему меня металлу прошли трещины.

Я лишь слегка дернулся вперёд, а металл уже рассыпался по полу.

— Глава, что вы⁈

— Замолчи, ублюдок. — Хлынувшая от деда волна презрения с ног до головы окатила истекающего кровью Бенефита, готового с секунды на секунду отдать богу душу безо всякой помощи с моей стороны. — Золан, делай, что должно.

И снова в правой руке зажат ледяной клинок, и снова я отталкиваюсь от земли, компенсируя прыжком огромную разницу в росте. Взмах — и голова осуждённого слетела с его плеч, а я испытал необычайное удовлетворение. Чувство хорошо сделанной работы, помноженное на устремившуюся в тело силу могло помутить рассудок ребёнка, но я справился, быстро взяв себя в руки и отыскав глазами сначала Файю, которая, к счастью, не пострадала во время нашей скоротечной битвы, а после и деда, на лице которого застыло совершенно нечитаемое выражение.

Я убил чело… демона. Сородича. Убил не за то, что он прикоснулся к моей прислуге, а потому, что меня опять накрыло, показав то ли прошлое, то ли вымысел. И лучше бы это было первое, ибо в противном случае у меня наклёвываются недурственные такие проблемы. Шиза, подкреплённая моими способностями, это потенциальная угроза всему миру, ибо я и сам пока не знаю, на что способен слетевший с катушек Генерал.

Не знаю, что отразилось на моём лице, но вынырнувший из омута своих мыслей дед быстро подошёл ко мне и подхватил на руки, принявшись вроде как успокаивающе гладить по волосам, приговаривая что-то, что должно было привести убившего человека ребёнка в норму. Но есть ли вообще слова, способные на такое?

Я-то, понятно, не ребёнок, и психологическую травму в принципе заработать не могу, но на что рассчитывает Зар’та…?

Чует мой зад, что это всё неспроста. Словно я опять стал чьей-то пешкой, но в этот раз покровительствует мне кто-то послабее бога, ибо Всевышний посторонних своего уровня ко мне просто не пустил бы. Да и условились мы, что мир — без богов, а обещаний мой работодатель никогда не нарушал.

Так какого тогда чёрта мною рулила непонятная Воля, которой я просто не мог сопротивляться…?

Часть III.

Как оказалось, увиденного для деда оказалось достаточно, чтобы вынести свой вердикт. Я, Золан Иллити, Генерал… и Палач. Одно из самых неоднозначных благословений, которое, с одной стороны, превращает меня в ещё более опасную машину для убийств, позволяя каким-то образом направлять ману на усиление своего тела безо всяких заклинаний-посредников, а с другой — обременяет глазами, при активации вытягивающими на поверхность самые страшные грехи того, на кого я смотрю.

Цена этой силы — часть моей памяти, пропадающая в никуда с каждым вынесенным приговором. Это могло быть как что-то совершенно незначительное, вроде встречи с торговцем на рынке, так и нечто действительно важное. В моих силах было активировать их когда и сколько угодно, но раз в год казнь должна проходить в обязательном порядке. Если я сам не найду, кого осудить, то глаза активируются самопроизвольно, прямо как сейчас, и тогда у меня не будет выбора.

Я буду обязан лишить жизни того, кого благословение Палача выбрало в качестве цели.

Страшная дрянь, это благословение. Даёт всего ничего, — невербальное усиление я и сам бы когда-нибудь освоил, — а требует… Что, если я постепенно забуду, кто я есть? Утрачу воспоминания о том злополучном грузовике и о семье, что осталось в прошлом длиною в сотню с небольшим лет? Благословение единственного из семнадцати, требующее платы — и, конечно, оно выпало именно мне. И я уже даже разменял часть своей памяти на раскрытие грехов того сукина сына. Что я забыл? Что-то важное или незначительное? Что, если у меня был брат или сестра, память о которых бесследно исчезла в этот злополучный день? Или любимый человек, которого я никогда больше не вспомню? Какое-то важное событие в жизни, сформировавшее мой характер?

Я не знал, и никогда уже не смогу узнать. Благословение остаётся с иллити до конца его жизни, что бы он ни делал. Даже легендарные предатели рода не лишались своих сил, так что творить безумства было бесполезно. Генерал-Палач — это