Участковый. Книга вторая (СИ) - Барчук Павел

Найти физическое вместилище… Значит, он здесь, в здании. И скорее всего, в самом глухом и темном углу. Например… в подвале!

— Виктор, Капустин, держите их здесь! Не пускайте внутрь! — скомандовал я и, не слушая возражений коллег, рванул в общагу.

Внутри царил хаос. В сторону лестницы бежали несколько запоздавших «влюбленных», явно направляясь на крышу к своему «идеалу». Я проскочил мимо них и спустился вниз. Дверь в подвал была, как и ожидалось, закрыта на большой амбарный замок. Но висящий рядом на гвоздике ключ решил проблему.

Я толкнул тяжелую дверь. Пахло сыростью, плесенью и мышами. Включил фонарик. Подвал был забит хламом: старые матрасы, сломанная мебель, какие-то ящики. В дальнем углу, за горой ненужного барахла, заметил слабый, мерцающий свет и услышал странный, похожий на мурлыканье звук.

Осторожно, держа наготове шар со святой водой, я стал пробираться внутрь. Завал оказался проходным. За ним открывалось небольшое пространство, относительно чистое. И там, на груде старых одеял, сидело…Оно.

Мое представление о суккубах, почерпнутое из книг и современных фильмов, разбилось в пух и прах. Передо мной была не соблазнительная красотка с рожками и хвостиком, а нечто, напоминающее огромную, размером с подростка, лысую крысу.

Кожа выглядела бледно-серой. Кое-где на ней виднелись облезлые клоки шерсти. Большие, полностью черные глаза без век смотрели на меня с любопытством. Длинные, тонкие пальцы с грязными когтями перебирали какую-то ленточку. Существо мурлыкало, и от этого мурлыканья по коже бежали мурашки. Именно так оно создавало иллюзию влюблённости, воздействовало на психику женщин наверху.

Суккуб поднял на меня свой бездушный взгляд.

— Уходи, — просипело сушество тонким, скрипучим голосом. — Не мешай трапезе.

— Твоя трапеза окончена, — сказал я, поднимая шар со святой водой. — Соответственно Договору о ненаблюдаемости, паразитизм на людях с применением ментального контроля запрещен. Ты нарушаешь сразу несколько пунктов.

Суккуб фыркнул, а потом оскалился, демонстрируя мелкие, игольчатые зубы.

— Глупый человечишко. Договор… Он ничего не значит. А я просто кушаю.

— Говорю в последний раз. Так сказать, предупредительный выстрел. — Я тряхнул шар со святой водой. — Прекрати издеваться над людьми. Сейчас.

— Или что? — Суккуб лениво потянулся, его длинный, голый хвост, словно кнут, стеганул по одеялу. — Ты будешь брызгать на меня водичкой? Смешно.

Существо снова издало свою мурлыкающую вибрацию. Волна тошнотворной, сладкой неги накатила на меня. Я даже грешным делом подумал, что вот именно сейчас не мешало бы заняться более полезным делом. Например, сексом.

— Ах ты, дрянь! — Я тряхнул головой, прогоняя наваждение.

В Справочнике было написано, что прямая атака на разум инквизитора маловероятна. Надо исправить. Сделать пометку, что очень даже вероятна.

— Зря ты так, — сказал я, а затем, размахнувшись, бросил шар со святой водой в стену, ровно над головой суккуба.

Стекло разбилось и вода брызгами полетела на эту тварь. Раздался шипящий звук, будто на раскаленную сковороду плеснули масла. Суккуб взвыл — не тонким голосом, а низким, полным боли и ярости. Он отпрыгнул в сторону, на его морде дымились ожоги.

— Агх! Ты… ты заплатишь за это!

Существо кинулось ко мне. Двигалась эта дрянь с неожиданной скоростью, причем когтистые лапы целились в мое лицо. Я отскочил, выхватил из кармана заранее приготовленный второй шар, а затем швырнул его суккубу прямо в голову. Теперь уж не до вежливости.

Шар разбился о лоб твари, облив ее… или его… Хрен разберёшь. В общем, вся святая вода оказалась на крысинной морде суккуба.

Вой повторился, теперь уже с нотками паники. Кожа существа задымилась, а оно само отползло в угол, съежившись.

— Именем святой бюрократии, я, инквизитор Иван Петров, изгоняю тебя из мира Яви в связи с нарушением…

Произносил слова, которые положено говорить в таком случае, и нервно думал, хоть бы сказать все правильно. Больше шаров у меня с собой нет. А эта тварь реально вызывает серьёзные опасения.

К счастью, суккуб, с отвратительным треском и вонью начал исчезать. Его контуры поплыли, становясь прозрачными. Казалось, еще секунда — и он исчезнет. Но в последний момент тварь снова посмотрел на меня, в его взгляде не было ни страха, ни злобы. Было нечто иное — знание и насмешка.

— Глупец, — прошептало существо,– Ты суетишься, бегаешь тут по кругу, не понимая, что изменения не остановить. Он уже идет. И когда он придет, ваш жалкий Договор рассыплется в прах.

С этими словами суккуб исчез. В воздухе остался лишь запах гари и сладковатый «аромат» падали.

Глава 11

Суккуб испарился, оставив после себя въедливую вонь паленого волоса и какой-то тошнотворной тухлятины. Я постоял в подвале еще пару минут, прислушиваясь. Вопли и ругань, доносившиеся сверху, утихли. Значит, мурлыканье этой крысоподобной твари прекратило свое действие. Все. Миссия выполнена.

Теперь нужно было ненавязчиво свалить из общаги, желательно, избежав очередных разговоров с Семёновым. Мне самому, если честно, немного тошно от рассказов про биологическую заразу и американских шпионов. Ибо выглядит это как самый настоящий бред. Но…

Другого объяснения творящихся в N-ске непотребств, как и моих достаточно странных, надо признать, действий, пока нет. И очень вряд ли будет. Потому что я, например, затрудняюсь каким-то иным способом оправдать тот факт, что ради спасения чести Федора и психического здоровья женщин, живущих в общаге, бегаю по подвалу со стеклянными шарами в руках.

Мне повезло. Наверху царил новый хаос, но теперь больше напоминающий день всеобщего покаяния. Дамы со смущенным бормотанием, потирали виски и поправляли растрепанные прически. Они с абсолютным непониманием разглядывали друг друга и окружающий разгром. Судя по их растерянным лицам, женщины коллективно забыли все, что здесь происходило. Учитывая выдранные волосы и порванные платья, они понимали, явно вышла какая-то ерунда, но не могли сообразить, какая.

Комендантша, утирая слезы счастья, уже пыталась навести подобие порядка, заодно, с ехидным удовольствием, в красках и подробностях рассказывая особо активным дамочкам, какую вакханалию они тут устроили.

Дамочки ахали, охали, повторяли как заведённые:«Брешешь! Быть того не может⁈ Я⁈ Федору свое тело предлагала⁈ Машку за косу тягала⁈ Не может быть!», но при этом понимали, что скорее всего комендантша говорит правду. Потому как имеются свидетели, да еще в лице советской милиции, которая вряд ли стала бы их оговаривать.

Капустин, красный и помятый, но довольный, что все закончилось, помогал дворнику Федору слезть с крыши. Тот, бедолага, дрожал так, что, кажется, готов был снова залезть обратно при малейшем признаке очередной влюбленности. На женщин он смотрел с опаской и старался держаться за спиной участкового.

Я тихонечко проскользнул к выходу, собираясь по-английски свалить из общаги. Но… Не тут-то было. Возле входной двери общежития отирался Семёнов.

Заметив мое появление, старлей тут же отодвинул в сторону очередную влюблённую страдалицу, которая со слезами на глазах просила Семенова побожиться, что какой-то Иван о случившемся не узнает, и направился ко мне. Смотрел Семенов на меня с восхищением.

— Ну ты даешь, Ваня! — прошептал он, когда мы отошли в сторону. — Как ты это сделал? Десять минут — и они уже как шелковые! Всю их дурь прямо ветром сдуло! Ты их…обработал чем-то? Снова реагентом?

— Примерно так, — кивнул я, заодно прихватив кейс, который на время активных оперативных мероприятий спрятал за дверью. — Антибактериальная обработка. Шпионы, Витя, шпионы… Они теперь везде новые средства применяют. Психо-физиологические.

Семёнов сглотнул, с благоговением посмотрел на кейс, потом на меня.

— Надо доложить полковнику. Это ж прорыв! Нас, наверное, в Москву вызовут. К высшему руководству.