Князь Голицын - Дмитрий Лифановский

Российской Империи принесете. Задумку Вашу одобряю. После клятвы и войдете в храм. Провести ее надобно при всем народе незамедлительно. Но как крестик оденете носить его будете до принятия окончательного решения. С ним вас крестить будут и новое имя дадут. Тут уж какое решение примут, я не знаю.

— А может правда в Крым? — задумчиво обратился Янковский к митрополиту. — Казаков возьмем, я своих сейчас подтяну. Повяжем и в вагон. А там прямиком в Крым.

Глядя выразительно на Янковского взял пустое блюдечко, и в полной тишине стал сметать кучку глиняной пыли в него.

— Это Вы, Евгений Осипович, по прообразу с Наполеоном предлагаете? Его значит на остров Святой Елены, а меня в Крым? А там ведь такой котел с нечистотами бурлит, что если рванет, вся Европа всколыхнется. Посудите сами. С одной стороны Турция, с другой Балканы с Австрией. И ни к тем, ни к другим, да и к третьим я пиетета и уважения не имею.

Я задумчиво помолчал и потянулся к чаю.

— А чем же вам Балканские народы-то не угодили. И тем более Австрия, она ведь союзник наш. А вы ее хулите. Да и балканские народы родственные нам, братья наши, Славяне.

— Балканские народы может быть и славяне. Да только выродились они. Мелкая у них душонка, продажная и ненужная. Предать они готовы. А Австрия только на бумаге союзник, а сама нож в спину готова сунуть. О том история за последнее столетие однозначный ответ дала. Нет им доверия, и дел с ними я иметь не желаю.

И вот тут меня заклинило. Не ожидал такого. Вспомнился мне сказ о Федоте стрельце Филатова. А к архивам я еще доступа не имею. Приходится своими мозгами шевелить, так ведь и мозги пока еще заемные. Когда они еще своими станут! А вспоминать я начал его усиленно, аж мозги задымились и заискрили. Видно надолго я завис, раз меня дядька ударом в плечо из такого состояния вывел.

— Петенька, что с тобой? — забеспокоилась матушка.

— Да вот вспомнилось. Нет, сложилось в голове. Сказку я сложил матушка, в уме вроде красиво получилось. А как на бумаге? Мне бы записать ее.

— Это как ту песню, что ты утром напел? — спросил дядька.

— Да что песня, я ее хоть сейчас на бумаге изложить могу. Тут сказка.

— Так ты же ее матушке напеть обещал, — возразил дядька.

— Пустое. Обещал, значит напою, — махнул я рукой.

— И что же за сказка? — заинтересованно спросил митрополит, — Не перескажите?

— Очень уж большая она, но вот отрывок сейчас попробую подобрать:

Скоморох-потешник.

А царь с послом уже сидят за столом.

Рядом — ты глянь-ка! — царевна да нянька.

И все ждут от Феди обещанной снеди.

Какая ж беседа без сытного обеда?

А на столе пусто: морковь да капуста,

Укроп да петрушка — вот и вся пирушка.

Гость скучает, ботфортой качает,

Дырки на скатерти изучает.

Царь серчает, не замечает,

Как Федьку по матери величает.

Вдруг — как с неба: каравай хлеба,

Икры бадейка, тушеная индейка,

Стерляжья уха, телячьи потроха —

И такой вот пищи названий до тыщи!

При эдакой снеди — как не быть беседе!..

Царь.

Вызывает антирес

Ваш технический прогресс:

Как у вас там сеют брюкву —

С кожурою али без?..

Посол.

Йес!

Царь.

Вызывает антирес

Ваш питательный процесс:

Как у вас там пьют какаву —

С сахарином али без?..

Посол.

Йес!

Царь.

Вызывает антирес

И такой ишо разрез:

Как у вас там ходют бабы —

В панталонах али без?

Посол.

Йес!

Нянька.

Постеснялся хоть посла б!..

Аль совсем башкой ослаб?..

Где бы что ни говорили —

Все одно сведет на баб!

Царь.

Ты опять в свою дуду?

Сдам в тюрьму, имей в виду!

Я ж не просто балабоню,

Я ж политику веду!

Девка эвон подросла,

А тоща, как полвесла!

Вот и мыслю, как бы выдать

Нашу кралю за посла!

Только надо пользы для

Завлекать его не зля —

Делать тонкие намеки

Невсурьез и издаля.

Нянька.

Да за энтого посла

Даже я бы не пошла, —

Так и зыркает, подлюка,

Что бы стибрить со стола!

Он тебе все «Йес» да «йес»,

А меж тем все ест да ест.

Отвернись — он пол-Расеи

Заглотнет в один присест!

Не знаю как митрополит сдерживался, но видно с трудом. Смех так и проскальзывал в глазах. Дядька просто положил голову на стол и в открытую смеялся. Мамка смеялась и закрывшись ладошкой, приговаривала.

— Вот ведь, и про меня не забыл.

Янковский отвернулся и ржал. Ржал, как гусарский Конь. Ну а матушка встала из-за стола, подошла ко мне и провела профилактическую работу в виде подзатыльника со словами:

— Что же ты такое говоришь бесстыдник. Мал еще такое говорить. Да и иностранцев позоришь на весь мир. Это же политический скандал может получиться.

Ну вот как можно проводить серьезные воспитательные беседы, еле сдерживаясь от смеха?

— Петр Алексеевич, Вы когда сказку на бумаге изложите, вначале мне ее представьте, — сквозь смех попросил Янковский.

— Я-то представлю. Да только ведь Вы ее потом мне не вернете.

— Это как водится, — подтвердил Янковский, — Но зато рецензию оформим, как положено, со всеми подписями от нашего ведомства. И даже в рамочку вставим.

— Вот ведь, — сделал я вид, что пригорюнился, — А у Ершова Петра Павловича, Конька-Горбунка читают. И ни к какой политике его сказку не привлекают. Все опять рассмеялись. — Ну и ладно. Мне и в Крыму будет чем заняться! Дядька, ты не знаешь, казачество на Дону еще не все мхом заросло? Найдутся желающие не только за зипунами, но и за славой и доблестью воинской пойти? Матушка, Вам нравятся благословенные берега