Пятнадцать ножевых (СИ) - Вязовский Алексей

Деньги население медикам, конечно, дает. Рубли, трешки, реже — пятерки. Случается это не на каждом вызове и иной раз даже не каждое дежурство. Дают — бери, ничего зазорного я в этом не вижу. Выпрашивать подачки или намекать, что есть специальный препарат, который украли прямо из-под подушки у Брежнева и ты готов уступить его за смешные денежки — я таким не занимаюсь. Мне неинтересно. Так что дядя Лева может названивать по следам наших выступлений хоть до китайской пасхи.

Вот Елену жалко. Если она будет моим постоянным врачом, то достанется и ей. Лучше уж скажу сразу, если что, пусть просит другого фельдшера.

***

— Видел?

Рядом плюхнулся Дава, кивнул в сторону высокого, плечистого парня с глазами навыкат и коротким ежиком волос. Одет модно, даже шейный шелковый платок повязан. За карман рубашки зацеплены черные очки. И это в сентябре, когда солнце светит уже совсем условно. Белый халат явно не в «Медтехнике» куплен. Что-то заграничное, наверное. Или местное, но для больших людей.

— Видел, — покивал я, ничего не понимая.

— Приперся и ноль внимания!

— Я уже понял. Ноль внимания на нас. А в чем собственно, дело?

— Это же Барин!

— Да ты что... — я всплеснул руками.

— Ой, все время забываю про твою амнезию, — Ашхацава тихо проговорил мне на ухо. — Это с ним ты ходил играть в покер к каким-то мажорам. И те проигрались в пух и прах.

Ага, вот оно как... Я еще раз оглядел Барина спокойно беседующего с прихлебателями — двумя мелкими парнями в плохеньких старомодных костюмах. Те угодливо посмеивались, поглядывали в мою сторону.

— А почему его Барином кличут?

— Так фамилия соответствующая. Баринов. Слушай, Андрюх, ты говорил, что мажоры тебе три сотни задолжали после игры! Расписку дали.

Немалые деньги! Но ничего такого в вещах Панова я не нашел. Спрятал? Ладно, пока морду кирпичом, разберемся. Я увидел, что в аудиторию вернулся лектор, достал конспект. Неужели опять все по-новой?!? Учеба, экзамены... Шариковая ручка в моей руке жалобно треснула.

***

А лектор бубнил и бубнил. Про язву желудка. Он такой старомодный, или термин «язвенная болезнь» еще не в ходу? Вот он закончил про патогенез... стоп, что-то не то. Я про такую байду и сам могу много рассказать. Полноценную лекцию после подготовки, конечно, но смогу. Потому что когда жена заведует кафедрой и тренируется в изложении материала на тебе, любимом, то ты хоть книжки читай в это время, хоть носом клюй, а в голове останется всё равно. Двадцать семь тем Катерина Владимировна готова была прочитать на выбор и без бумажки. Эх, Катя, Катя... Похоронила, небось, мою тушку уже. Вот же... на хрена только вспоминал? Мне сейчас впору самому слезы платочком промокать. Или вторую ручку ломать.

Короче, я помню про язвенную болезнь много. Не то что фармакокинетику блокатора протонной помпы от и до изложу, но ведь это... и не... главное! Есть! Вспомнил! Уоррен открыл бактерию в прошлом году, но выделить и вырастить на пару с Маршаллом они смогут только... через год! В восемьдесят первом. Вся соль в питательных средах! Нобелевская премия две тыщи пятого года! Интересно, а фрак надо специально для церемонии шить?

Я еле досидел до конца лекции. Хрен с ним с Барином, с мажорами... Тут просто клад под ногами! Пока препод вещал всякую древнюю пургу про лечение и прочую фигню, я записывал себе всё, что мог вспомнить про это дело. Вся соль в средах! Я вот прямо точно не помню, но направление известно! Да хрен с ним, найдем хорошего гипнотизера, выудим из мозгов что надо. Скорее бы конец!

— Как препода зовут? — спросил я Ашхацаву, когда лектор начал складывать свои бумаги в папочку.

— Ростислав Станиславович, не перепутай, — тщательно выговорил абхаз.

Я схватил свой чемоданчик и побежал к выходу из аудитории. Наперерез мне двинулась Лиза. Ого, какую скорость она развила! Но я успеваю!

— Панов! — крикнула она, когда поняла, что меня не догнать.

— Потом, Лиза, всё потом! Некогда! — и я припустил за скрывающимся в переходе лектором.

А он, видать, тоже куда-то торопился. Дистанция между нами сокращалась, но очень уж понемногу. А кричать ему вслед как-то не комильфо. Так, куда это он? Аааа, а я думал... В сортир человек спешил. Понятное дело, скорости это придает лучше любого допинга.

Я скромно дождался в стороне, когда препод выйдет, зажав папочку под мышкой и вытирая руки носовым платком. Ну вот, рассовал всё по местам, можно и побеспокоить.

— Ростислав Станиславович, разрешите вас на секунду?

Он остановился, посмотрел на меня с легким удивлением и столь же малозаметным раздражением.

— Вы что-то хотели спросить?

— Панов, пятый курс лечфака. Извините, а у вас нет контактов профессора Морозова? Игоря Александровича. Мне для научной работы надо задать несколько вопросов по теме одной его статьи.

Беспроигрышный вариант. Многие студенты пишут научные работы. В отсутствие интернета информацию можно накопать только в библиотеке. А если есть возможность, то просто подойти и спросить у нужного человека. Если это не что-то сверхсекретное, то сведения легко получить.

— Морозов... Морозов..., — потер лоб препод. — Надо на кафедре посмотреть. Вам срочно?

— Хотелось бы побыстрее, а то колхоз, знаете ли...

Никакой картошки у меня не предвиделось, но Ростислав Станиславович этого не знал.

— Ну пойдемте со мной.

***

Нашелся телефончик. Препод даже предлагал с кафедрального аппарата позвонить, но я отказался. Изобразил скромнягу. У меня вон двушка в кармане есть, из автомата звякну.

Иду по коридору, никого не трогаю. Настроение — отличное. Helicobacter pylori — это такая ракета, которая может закинуть меня в «медицинский космос»! И, что немаловажно, есть специалист, и ему эта проблема не чужда. Потому что ученые — люди не очень свободные. Есть тематика, в рамках которой надо проводить исследования. А прибежать, крикнуть «Эврика!» и заниматься гениальным озарением — так не работает. Финансирования не дадут, не говоря уж о всяких прочих проблемах.

— Здравствуйте, Панов!

Знакомый голос какой-то. Молодой, приятный, ласкает ухо. Развернулся. О, старая подруга! Лейтенант Видных. Одета в форму, мой взгляд опустился вниз. Мнда... Юбка ниже колен — это моветон. В будущем следачки начнут позволять себя больше. Ушивать под фигуру форму, ходить на каблуках...

— Здравствуйте, Анна Петровна. Какими судьбами? Всех злодеев поймали?

— Нет, несколько еще бродит на свободе, — улыбнулась дознавательница. — Вот, приходила на военную кафедру. Для очистки совести, конечно. Там у вас списано всё давно, так что если и было где-то, выяснить не удастся.

Ей, наверное, не с кем поговорить. Иначе зачем она бы сейчас стояла и рассказывала о своей работе такие подробности? Или надеется на мартини? Вроде его я ей обещал. Но поезд ушел. Не до соблазнения молоденьких милиционерш сейчас. Хотя... Кофе выпить с ней можно. Телефончик взять. Мало ли, вдруг пригодится.

— Хотите анекдот про милиционеров, товарищ лейтенант?

Насмешил — победил. Безотказное правило в общении со слабым полом.

— Не пошлый хоть?

— Нет, но мне нравится ход ваших мыслей.

— Ну рассказывайте свой анекдот, — хохотнув, согласилась Видных.

— Для повышения качества работы с населением всем постовым милиционерам раздали часы. Электронные. Но после того как посыпались жалобы, что те часто отвечают в стиле «двенадцать разделить на тридцать семь», поменяли на механику. Проводят инструктаж с экзаменом, всё как положено. Преподаватель объясняет принцип определения времени: «Когда большая стрелка на двенадцать, это ноль минут. А если на шесть — тридцать. Маленькая стрелка показывает сколько часов». Все сдали зачет. Подходит гражданин к постовому, спрашивает, который час. Тот: «Три часа, а скока минут — ишшо неизвестно».

А она красиво смеется. Не жеманничает, не кривляется. Хороший, искренний смех.

Анна Петровна промокнула платочком слезинку в уголке глаза и махнула рукой: