СССР: вернуться в детство? - Ольга Войлошникова

Потом мы включили цирк и начали уже провожать старый год — ну, сколько можно, в самом деле! К полночи я откровенно клевала носом, перестроилась за этот месяц пораньше спать ложиться.

Целых десять минут нас (и весь советский народ совокупно) поздравляли с новым годом. Не люблю такое, нудятина сплошная. Вообще долгие речи не люблю, особенно если на серьёзных щах такую пургу слушать… Поэтому когда, наконец-то, случилось заветное «С новым годом, товарищи!», я страшно обрадовалась.

Новый год мы встретили очень тихо, втроём: я, мама и бабушка. Никуда не пошли, даже на горку. Мама одна боялась. Я бы на её месте тоже боялась, какая-то там тусила гоп-компания, все порядочные люди спокойно сидели по домам — это можно было наблюдать в окнах стоящего напротив дома. Тётя Валя с дядь Рашидом тоже в полночь не ходили, да у них Ирка совсем маленькая была.

Мама с бабушкой затеяли смотреть «Голубой огонёк», а я сидела и нацеливалась спать.

Внезапно у соседнего дома (который ниже нашего) кто-то сделал пару выстрелов из спортивной ракетницы: зелёный и красный. Это, если вы вдруг не видели, звучит такой глуховатый «ПЫК!», после которого вы пытаетесь в облаках разглядеть одинокий огонёк. Висит не то что бы долго, но достаточно, чтобы среагировать на «вон, смотри-смотри, ракета полетела!» Под окнами несколько раз хлопнули хлопушки, разбрасывающие конфетти, и вроде бы кто-то пробежал с бенгальскими огнями.

На этом фейерверочная часть была окончена.

Зато в опустившейся на город тишине гораздо сильнее стала слышна внутренняя жизнь дома. Кто-то пробега́л по подъезду, люди весело переговаривались, хлопали двери, где-то радостно кричали: «С но-вым! Го-дом!» — а где-то уже пели…

Я поняла, что голова моя тяжелеет, и пошла спать.

ПО ОБМЕНУ ПРЕМУДРОСТЯМИ

1 января 1982.

Нет, вообще-то дядя Саша приехал вовсе не за этим. Они с тётей Ниной (а потом, как-то потихоньку и все остальные дети с жёнами-мужьями) первого января потянулись поздравить бабушку. Не прямо с утра, конечно, где-то так к часам двум, так что вчерашние бабушкины салаты-котлеты-разносолы пришлись как раз кстати. Все тоже несли что-нибудь к столу: кто торт, кто конфеты, тётя Нина свой фирменный пирог с красной рыбой. Собралась, в общем, весёлая компания. Стенку нашу как раз хвалили — жаль, Наиля не было.

И вот, когда все уже наелись и начали туда-сюда ходить общаться, мама, которой предстояло, оказывается, во время каникул провести зимние школьные «весёлые старты», начала дядю Сашу расспрашивать: как оно лучше, да ловчее организовать. У неё, так-то, и свой опыт уже был, но, ясное дело, гораздо меньше. Я вспомнила, что в книжках у нас хранится замечательный сборник всяких зимних игр и развлечений как раз для детей, притащила его, и начали они там описанное обсуждать, а местами критиковать или придумывать, как это было бы получше, если бы…

И так это было интересно, что когда они за стол пошли, я взяла этот сборник, и прямо на полях кой-какие заметочки карандашиком сделала, а кое-что из сказанного и в тетрадку записала.

Мысль у меня возникла. Книга книгой, а маме тоже надо двигаться помогать. Вечером, когда народ разошёлся, я эти заметки подбила в кучу, и получилась у меня довольно складная статья — в конце концов, я ведь тоже и педагог, и методист, в анамнезе-то*.

*Переворачивая известное выражение:

«в не столь отдалённом тёмном прошлом»…

Второго мама ушла на работу — выходной-то новогодний первого января только — и я, наконец, уселась за печатную машинку.

— Чё, книжку писать будешь? — заглянула бабушка, услышав щелчки клавиш.

— Потренируюсь пока, — культурно мазанулась я.

— А-а… Ну, тренируйся, тренируйся, молодец.

Ну что, товарищи… Молодец-то я молодец, да только печатная машинка — ни фига не компьютер. Пока я к ней приноровилась… Кучу бумаги перепортила, короче. Нет, до того, чтобы лежать в отчаянии пластом на кровати, глядя в синюю бездну над головой, не доходило. Но попсиховала. Искренне надеюсь, что бабушка не слышала, что я тут шипела себе сквозь зубы. С непривычки я эти пять листов с исправлениями и переделками печатала три дня. Торопилась ещё, полюбас из-за этого сконцентрироваться не могла. А всё мысли вредные, что печатают-то статьи по сезонам, правильно? Пока дойдёт, да пока рассмотрят, зима пройдёт. Я, правда, там включила обосновалку, что зимние игры как раз подойдут для закрытия снежного сезона. Масленица не очень вписывалась в линию партии, зато можно было приурочить игры ко дню советской армии. Но время, время…

К третьему дню великой, простите, затрахандии, я более-менее приноровилась к машинке, скорость чуть-чуть появилась, и это придало мне бодрости. Я добавила к статье крошечную сопроводилку про авторов, происходящих из семьи педагогов, брат и сестра, наставничество, преемственность поколений и ты ды. Нашла в альбоме пару маленьких фоточек, где оба видно что в мастерках — молнии и характерные полосатые воротники ни с чем не спутаешь. Приложила свои пятнадцать рисуночков (в книжке про зимние игры тщательно вымеряла размер — мало ли, может, стандарт какой?), объявила, что иду гулять (для убедительности прихватила горочную подушку), и поволоклась в школу.

Было у меня опасение, что школа закрыта — но нет. Более того, в вестибюле целая толпа детей что-то шумно обсуждала, похоже, спектакль собираются ставить или типа того.

Библиотекарша Анна Дмитриевна увидела меня, аж с лица сбледнула. Ну чем же я вас, тётенька, так пугаю, я прям понять не могу…

— Здравствуйте! — я изо всех сил постаралась произвести приятное впечатление. Тщетно уже, наверное? — Анна Дмитриевна, подскажите, а какой журнал школа получает для учителей физкультуры?

— За этот месяц не было ещё, — поджала она губы. — Если только за декабрь.

— Прекрасно подойдёт и за декабрь! — обрадовалась я.

В конце концов, что я переживаю? Ну, тараканы у тётки. Мне ж с ней детей не крестить.

Осчастливили меня двумя изданиями: «ФиС» (т. е. «физкультура и спорт») и «Физическая культура в школе». Я полистала их, почесала тыковку. «ФиС» — прям сильно круто. Прям вот элита-элита, не полезем мы туда. А вот в «Физкультуру в школе» можно попытаться сунуться. У нас же как раз «из опыта работы». Я выписала адрес редакции и почапала на почту.

11. ГЕНИАЛЬНЫЙ РЕБЕНОК

ПОЧТА

Когда бы ни пришёл на почту — там всегда будет толпа народу. Во все времена. От открытия и до последней секунды. Если на почте никого нет — должно быть, апокалипсис близко.

Вдоль длинной конторки стоят люди. Где-то-там (логически предполагаю, что в голове очереди) за конторкой скрывается почтальонша. Люди подходят, доверительно сообщают ей свои нужды и обретают желаемое. Кто покупает, кто платит, кто деньги отправляет. А кое-кто и получает, между прочим. Всё происходит негромко и небыстро.

Я встала в хвост шестой по счёту. Стоим. Тяжело хлопают входные двери, словно их специально так устроили, чтобы усложнить проникновение в это царство пересылок. Очередь потихоньку прибавляется.

Ждать, разглядывая крашенную голубым панельку конторки, невообразимо скучно. Передо мной стоит женщина в зелёном пальто в ёлочку, на хлястике две здоровенных изумрудно-пластмассовых пуговицы, больше смотреть не на что. Я некоторое время разглядываю свои валенки, потом замечаю край серой шинели стоящего за мной дядьки. Поднимаюсь взглядом вверх-вверх-вверх… прямо дядя Стёпа какой-то! А это и не шинель, пальто такое, военного кроя. Мужик в ондатровой ушанке улыбается и подмигивает мне сразу двумя глазами. Усы русые.

— Здрассьте, — немного сконфуженно бормочу я и поспешно отворачиваюсь; всё-таки, неловко, когда тебя замечают за разглядыванием незнакомого человека.

Наконец доходит моя очередь, и вот незадача — для такой мелкой карабатульки, как я, увидеть тётеньку-почтальоншу нет никаких шансов.

Я отступила на пару шагов от конторки и громко отчётливо начала:

— Помогите мне, пожалуйста, это очень важно. Моя мама написала статью для специального школьного журнала, и надо, чтобы эта статья обязательно попала в редакцию!

Из-за верхней границы конторки, медленно, как восходящее солнце, показалось одутловатое лицо почтальонши. Бледная какая, как будто её из почтовых подземелий месяцами не выпускают…

— А ей нельзя уйти с работы, — настойчиво продолжила я, — и надо, чтобы письмо отправила я, а оно очень срочное! У меня есть немножко денежек, и вот, все материалы, только надо ничего-ничего не потерять.

Почтальонша выслушала мой спич