Патриот. Смута. Том 3 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Идущий впереди остановился, ждал. Что-то крикнул своим сотоварищам.

— Алга. — Махнул рукой, идущий от меня справа

— Алга, алга. — Добавил левый.

Я, не проявляя на показ каких-то эмоций, повел коня к воде. Мы начали переправляться. Было действительно неглубоко. Думаю, человеку чуть выше колена. Люди, готовящиеся к ночлегу, смотрели на нас с любопытством, поднимали взгляд, высовывались из юрт.

Еще бы, дозорные привели какого-то иноземца — русского. А еще одного ведут своего, связанного, спеленатого, к лошади примотанного. Кто это? Поднимался легкий гул, татары переговаривались, вопросы задавали друг другу, удивлялись.

Мы перебрались, двинулись дальше все тем же порядком мимо юрт.

Запах…

О, этот походный лагерь смердел невероятно. Полагаю, так пахли все становища того времени. Дым чадящих костров с трудом заглушал аромат сотен давно немытых человеческих тел, конского пота, мускуса, навоза, мочи, сырых шкур. И это они совсем недавно разместились здесь.

Я представил польский осадный стан под Смоленском.

Лицо само собой скривилось.

Скопище тысяч людей на небольшой территории и, что самое важное, еще большего количества лошадей в одном месте — накладывало свои нюансы. Если первых можно научить дисциплине. Они понимают, что без разделения зон еды и нужника, всех их ждет быстрая смерть от какой-нибудь заразы. То со зверями договориться никак не получится. Его надо максимально жестко принудительно организовывать и как можно быстрее.

Все чаще, то слева, то справа раздавались окрики. Мой эскорт отвечал односложно, не вступал в полемику. Мы неспешно, отступив чуть от воды за первый ряд шатров, двигались к лагерю предводителя всей этой армии.

Я вглядывался в лица, изучал снаряжение и одежду.

Первые впечатления подтверждались. Войско не было богатым и хорошо снаряженным. Понятно, что напоказ здесь, в процессе постановки лагеря и отдыха мало кто будет щеголять в доспехах. Только какая-то стража и особо одиозные, богатые воины, коим не пристало копать, работать и готовить самим себе еду. Но, даже таких, я пока не видел. Копья, собранные пирамидами, не выглядели богато, сабель при людях встречалось одна на семерых. Да — они тоже сейчас бесполезные и ненужные, но многие ходили с тесаками, что-то делали. Халаты преимущественно старые, потрепанные, лица усталые, местами даже изможденные. Эти люди не выглядели могучей, мотивированной воевать, ударной силой.

Это далеко не тяжеловооруженные нукеры Батыя. Даже то, что я видел на смотре войск в Воронеже, выглядело лучше. И без выдачи людям из арсенала снаряжения. А значит, у нас есть преимущество. Уже кое-что, уже хорошо.

Внезапно у одной из юрт я услышал громкий вопль, выведший меня из размышлений. Татарин заорал протяжно, злобно, бросился к нам. Несмотря на непонимание языка, я услышал знакомое имя.

— Тутай, Тутай Аргчин. — повторял степняк, перемежая эти слова с какими-то еще неясными мне, грозными, злыми, негодующими. Лицо его искривилось полной ярости гримасой. Рука потянулась к кинжалу, что болтался на поясе.

Подошел к нам, встал у одного из сопровождающих, смотрел снизу вверх, что-то говорил зло и надрывно. Тот отвечал ему односложно.

О чем они, черт? Как же плохо не понимать языка.

Они перекинулись еще парой фраз, и негодующий татарин присоединился к нам. Махнул рукой другим своим сотоварищам, сидящим подле его шатра. Те поднялись, двинулись следом. Громко переговаривались, но мой эскорт на них внимания особого не обращал.

Шли пешком следом. За ними из иных юрт тоже собирались люди, подтягивались, спрашивали что-то, вливались в процессию. Все больше степняков отрывались от лагерных дел. В считанный миг собралось их человек пятнадцать, дальше я считать перестал.

Мне в процессе движения приходилось смотреть преимущественно вперед, показывать всем вокруг гордый стан, несгибаемую спину и поднятый подбородок. Создавать видимость того, что, как послу, плевать на происходящее вокруг. А еще как-то необходимо было умудряться изредка бросать взгляды по сторонам, отслеживать окружение и возможные угрозы.

Поэтому ситуацию я зафиксировал, к сведению принял. Но понять, что происходит и что привлекло этих людей в Тутай Аргчине, пока не стремился. Языка не знаю, не ясно. Однако, судя по ощущениям — знали они его и по настроению и тембру речи, очень не любили.

Мой пленник возился на лошади все сильнее, дергался, пытался свалиться. Но сидел уж очень плотно привязанным. Шипел, пытался выплюнуть кляп. До этого мои сопровождающие никак на это не реагировали, но после присоединения к нам еще отряда татар стали жестко покрикивать на него. Тот в ответ лишь пучил глаза и сопел. Сделать что-то более серьезное он не мог, путы не давали.

Видел я, что страшно ему. Хочет татарский разбойник удрать, убраться подальше из этого места. Но нет, тебя я сюда привез и сдам. А дальше уж — сын хана решит.

Наконец-то мы добрались до некоей негласной линии. Понять ее наличие человеку несведущему считай, невозможно. Дальше шатры шли примерно такие же, как и до нее. Но здесь стояла охрана — вооруженные копьями и луками бойцы. Четверо и дальше виделось еще столько же.

Один выступил вперед, что-то спросил. Голос прозвучал надменно.

Я всмотрелся в него. Действительно — вот этот уже похож на опытного воина, бойца матерого, закаленного. Прикинул, какой процент лагеря отделен. Выходило где-то седьмая часть. Пятнадцать процентов — это элита, приближенные к Джанибеку бойцы.

Пока шел спор, я пытался посчитать, сколько здесь вообще людей.

По моим прикидкам где-то пятнадцать — двадцать тысяч человек. Тьма, если учитывать количество верных и готовых защищать Воронеж воинов. Из них выходит две, а может, при хорошем для них раскладе три тысячи — это опытный контингент.

Спор продолжался. В него уже вмешались подтянувшиеся пешие люди.

Языка я не понимал, но в общих чертах смысл оказался ясен. Моя персона — достаточно интересная находка. Дозорные, которые поймали меня в Поле, хотят представить меня, как свою добычу. А охрана более достойной части татарского лагеря требует, чтобы дальше внутрь меня сопровождали их люди. Соответственно — вся слава тогда достанется им. Третья сторона, как я понимал, хотела также пройти дальше. Уверен, будут просить выдать им Тутай Аргчина или свидетельствовать против него будут.

Сам замер, наблюдал.

Меня эта ситуация не касалась. Время только шло, а чем больше его уйдет, тем хуже. Возвращаться ночью тяжело и неудобно. Каждая минута промедления, это несколько не пройденных метров пути отсюда до поместья Жука. Ведь после захода солнца с такой погодой будет очень темно.

Вздохнул, повел плечами, посмотрел на стражников.

Вряд ли все они решат убить меня прямо здесь во время спора. Не за мою душу идет перебранка, а за шкуру. То, кто поведет дальше, сможет получить некие преференции от моего доставления к Джанибеку Герайю.

Ситуация накалялась. Руки людей уже трогали рукояти клинков, а речь становилась все более злой.

Не к добру все это, ох не к добру. Уже думал вмешаться сам, повторить ту самую фразу, которую заучил. Про то, что я посол и меня надо бы уже доставить к их предводителю, раз досюда довели.

Уважаемые читатели, спасибо!

Пожалуйста не забывайте ставить лайк.

И конечно — добавляйте книгу в библиотеку.

Впереди — много интересного.

Глава 2

Разрешилось все в мгновение ока.

Со стороны самых дорогих шатров примчался паренек. Запыхавшись, встал рядом со стражей. Та живо подтянулась. Значит, малец какая-то важная птица. Ему с виду было лет четырнадцать, высокий, худой, одетый в яркий василькового цвета халат и чалму с крупной витиеватой брошью. Подпоясанный ремнем с дорогим, золотым, глаза меня не обманывали, набором. Кинжал, что на поясе — украшен камнями.

Кто же ты?

Подросток выкрикнул что-то, и люди нехотя замолчали. Уставились на него, перечить не решились. Подошел к спорщикам, задал несколько вопросов, повернулся ко мне. Тоже что-то спросил. Я выдал заученную фразу.