Тактик.2 - Тимофей Кулабухов

Среди людей, сопровождавших караван, выделялись две коренастые, широкоплечие фигуры, заметно ниже ростом, но крепче сложением. Гномы.

Я непроизвольно хмыкнул. Гномов я видел и раньше. В основном, в других условиях. Рабы или воины в атаке.

Эти же выглядели совершенно иначе. Свободные, уверенно и крепко стоящие на своих коротких, но сильных ногах.

Охрана каравана, на мой намётанный взгляд, была откровенно слабой. «Десяток оборванцев с ржавым железом, которые разбегутся при первом же серьёзном шухере», — мысленно оценил я их боеспособность. Большинство из них выглядели так, будто последний раз держали оружие в руках на прошлой ярмарке, пытаясь выиграть потешный бой.

Решение присоединиться к этому каравану пришло само собой. В группе передвигаться по этим диким местам было всяко безопаснее, чем в одиночку. Даже если эта группа состояла из таких вот настоящих «профессионалов» и суетливых торгашей. Да и гномы на удивление вызывали странное, какое-то чисто практическое любопытство. Я чуть пришпорил Грома и через некоторое время нагнал арьергард каравана. Молча пристроился в хвост, лишь коротко кивнув ближайшему охраннику — тощему, длинноносому типу с бегающими глазками и ржавой алебардой, которую тот нёс, словно вилы.

Охранник окинул меня безразличным, мутным взглядом и тут же отвернулся, продолжая лениво почёсывать небритую щёку. От этого бдительного защитничка каравана ощутимо несло перегаром и немытым телом.

Ещё один одинокий воин на пыльной дороге — обычное дело, не стоящее особого внимания. Я был не против такого приёма. Общения я не искал, достаточно просто ехать рядом.

На тракте, насколько я знал обычаи, бродяги, путешественники, торговцы и прочие сбивались в караваны для безопасности и скидывались — платили медную монету охране. Присоединиться можно в любой момент, и если ты «гражданский», то тоже платишь за охрану. Если же воин как я, то и платить не надо.

Гномы же сейчас почему-то вызывали во мне определённый интерес.

Они шли рядом со своей телегой, самой добротной и крепкой во всем караване, негромко переговариваясь на своем гортанном, рокочущем языке, полном твёрдых согласных и раскатистых «р».

И тут я замер, едва не выронив поводья от неожиданности. Я… понимал их. Не каждое слово, конечно, многие обороты были незнакомы, а специфические термины, связанные, видимо, с горным делом или ремеслом, и вовсе оставались загадкой, но общий смысл разговора я улавливал.

С трудом, напрягая слух и интуицию, словно собирая сложный паззл из обрывков фраз, но понимал. Это было настолько внезапно и необъяснимо, что я на мгновение растерялся. Откуда? Я никогда раньше не слышал гномьей речи так близко и уж точно её не изучал.

В роте болтали, что язык гномов считается одним из самых сложных и закрытых для чужаков. Как правило «не-гномы» его не знают.

«Побочный эффект переноса? Или ещё один неожиданный „скилл“ от Анаи? Ачивка „Лингвист-самоучка“ разблокирована?» — пронеслось в голове.

Я решил пока никому об этом не говорить, особенно самим гномам. Мало ли как они отреагируют на чужака, подслушивающего их разговоры. «Информация — сила, — как любил говаривать Эрик. — А скрытая информация — это уже тактическое преимущество».

Гномы, судя по всему, обсуждали качество дороги, сравнивая её с горными тропами своей родины («…да на наших перевалах козлы ноги ломают реже, чем эти двуногие на ровном месте…»). Прикидывали цены на руду в южных городах («…если эти мягкотелые снова попытаются сбить цену, напомню им о качестве их собственного железа…»). Ну и, кажется, негромко, но сочно ругали своих медлительных спутников-людей за неумение организовать даже простой походный порядок. Ничего особенно секретного или важного, но сам факт понимания будоражил и открывал новые перспективы. Я продолжал ехать молча, внимательно слушая и наблюдая за этими представителями горного народа.

Вечером караван остановился на ночлег у небольшого, но густого перелеска, не дотянув каких-то пары лиг до ближайшей захудалой деревушки на тракте. Сказывалась та медлительность каравана, о которой говорили гномы.

Торговцы, ворча и переругиваясь из-за выбора места для привала («…опять у чёрта на куличках, ни воды нормальной, ни защиты…»), суетливо принялись разводить костры и готовить нехитрый ужин.

Охранники, изображая бурную деятельность и важность своей миссии, лениво расставляли дозоры, скорее для успокоения совести нанимателей, чем для реальной охраны.

Я выбрал себе место чуть поодаль, на небольшом, заросшем пожухлой травой пригорке, откуда хорошо просматривался и сам лагерь, и окружающая местность.

Я не доверял ни показной беспечности купчишек, ни ленивому «профессионализму» наёмной охраны. «Если что, отсюда будет удобнее всего сваливать или отбиваться, — прагматично рассудил я, осматриваясь. — И ветер дует от лагеря, так что дым от их костров меня не выдаст».

Гномы, в отличие от остальных, действовали слаженно, молчаливо и деловито. Они расположились у своей телеги, быстро развели небольшой, почти бездымный костерок и принялись проверять свой товар и телегу.

Сумерки сгущались быстро, как это обычно бывает на юге. Небо из нежно-персикового стало тёмно-лиловым, а затем и вовсе угольно-чёрным, усыпанным мириадами ярких, незнакомых звёзд, которые здесь, вдали от огней городов, казались особенно крупными и близкими. Я достал из седельной сумки вяленое мясо и флягу с водой. Ужин был скромным, но привычным. Ел я неторопливо, не теряя бдительности, прислушиваясь к звукам ночи: назойливому стрекоту цикад, далёкому, тоскливому уханью какой-то ночной птицы, потрескиванию костров в лагере.

В какой-то момент обманчивость тишины меня насторожила. На уровне интуиции и боевого опыта.

«Чуйка пятой точки активирована», — усмехнулся я про себя, но улыбка вышла напряжённой. Я проверил, что доспех на мне. Хорошо с лёгкими доспехами, их можно таскать как одежду, сутками напролёт, только нательное бельё менять. Тяжёлый доспех заманаешься таскать. На тракте я не чувствовал себя в безопасности, поэтому большая часть доспеха была на мне. Не хватает наплечников. Поколебавшись пару секунд, я всё же нацепил и их, небрежно положил клевец рядом с собой, на расстоянии вытянутой руки, так, чтобы можно было мгновенно схватить его.

Может это нервы и прочий «вьетнамский синдром»?

Первая стрела вонзилась в просмоленный борт ближайшей телеги, где суетились торговцы, с глухим, отвратительным стуком, похожим на удар по гнилому дереву.

А нет, не нервы, всё нормально, нас и правда пытаются убить.

На мгновение воцарилась звенящая, почти оглушающая тишина, а затем лес словно взорвался: дикие крики, пронзительный женский визг (оказывается, среди торговцев была женщина, закутанная в платки так, что я её и не заметил толком), свист новых стрел, летящих из темноты, как разъярённые осы.

— Засада! Разбойники! — запоздало