Красная королева (СИ) - Ром Полина

Добил меня случайно подслушанный разговор моих учениц:

— … хороший она человек, Елена наша.

— Да разве я спорю? Хороший, конечно. Только одинокая и несчастливая. Оттого и ведет себя, как треска мороженая. Сама знаешь, ни мужа у нее, ни детей.

— Ну, чем такой муж, как мой бывший, лучше вообще никакого! У меня шрамы до сих пор не сошли. И ведь пока на дочку не замахнулся — все мне казалось, что одумается, что не справлюсь без него!

— Тань, да не в мужике дело! Маринка вон у нас, ну, страшненькая которая. Она в приюте волонтёрит собачьем. Сама говорила: детей у них с мужем быть не может. Так она рассказывает про псов своих — аж светится. И муж у нее такой же. И счастливы ведь! Видела, он вчера ее встречал с занятий? А тут… Странная. Денег ей, вроде бы, хватает. И машина вон какая, да и одета хорошо.

— Зря ты так, Светик. Сама посмотри: Елена ко всем одинаково ровно относится. Даже к Нинке, которую бесплатно взяла. Она с нами всеми не из-за денег такая спокойная и вежливая. Она от природы такая.

— Может, и от природы, Таня. Только она… холодная вся… Для себя самой, для души у неё и нет ничего. Понимаешь? Я как-то у девочек спрашивала: даже кота у нее нет. Ну, вот вспомни, как мы ели в кафе вместе. Ей ни еда, ни шмотки, удовольствия не доставляют. Она как-то вот мимо жизни идет. Просто живет, и все. Радости в ней нет, Танюша. Не любит она никого, понимаешь? Ей бы хоть кота завести или ребеночка родить… Глядишь, и ожила бы. Жалко мне ее.

— Может, ты и права… Она вон даже внешне на Хакамаду похожа. Как ёжик, все иголки наружу. Никого близко не подпускает.

— Вот! Я об этом и говорю!

Этот чужой разговор подтолкнул меня. Два года по врачам и клиникам. Надежда потухла не сразу, я все верила, что найдется чародей, который поможет. Не нашелся.

В сорок лет я жила, скорее, по инерции. Мысли о приемном ребенке отходили все дальше. Несколько раз я ездила в областные детские дома. И сообразила, что сама не из тех, кто может полюбить чужого малыша. А своей участи — понимания, что ты не нужен родителям, я даже осиротевшему ребенку не желала. Могла бы родить, был бы мой, родной и кровный. А нет, значит, нет. Но завещание на приличный подмосковный детдом написала. Пусть будет.

Сорок лет как рубеж. Отличная фигура, и больше тридцати еще никто не дает. Хороший счет в банке и сотни женщин, получивших от меня капельку уверенности в себя и храбрости. В общем-то, все хорошо…

Подсела на книги о попаданках, поражаясь изобретательности авторской фантазии. Все-то они там были умелицы-рукодельницы-красавицы. За ними ухаживали принцы-герцоги, а они кружевами и пирожками выводили герцогства из нищеты и сводили с ума иноземных королей на отборах. Смешно, конечно, но книги были легкими, незатейливыми и частенько погружали меня в мысли на тему: «А я бы захотела так?». Чаще всего решала, что нет. Нафиг надо такое счастье? Без зубных врачей и хирургов, без теплого туалета и горячей воды, без клубники зимой и моего надежного «Форда».

Момент аварии я помню очень смутно. Я возвращалась из подмосковного санатория. Со здоровьем все отлично. Но массажист там лучший на всю область, наверное. Так что я раз в год обязательно отдыхала там и брала полный курс. Плохо было то, что в этом году зима нагрянула слишком рано. Вечером шел дождь и обледеневшая дорога пугала. Я не рисковала ехать больше шестидесяти и думала, что срочно нужно менять резину…

Крутила руль, и мысленно вспоминала разговор с Петром Викторовичем, массажистом. Он умел расположить к себе людей, и мы частенько болтали во время процедуры. Иногда такие разговоры были довольно личными и откровенными. С ним я особо не стеснялась — он профи, и дальше процедурной эти тайны не пойдут.

— Меня удивляет, Елена Андреевна, что вы так и остались одна. Я вас уже сколько лет знаю? Лет восемь-девять? Мне казалось, что уж такой-то как вы мужчину найти — раз плюнуть.

— Мужчину — это точно, что раз плюнуть. Только не нашлось такого, чтобы плевать не хотелось — отшутилась я.

— Железный у вас характер, Елена Андреевна! — то ли восхищение в его голосе, то ли осуждение, я так и не поняла.

Тяжелая фура, груженая металлоконструкциями, вылетела из-за поворота на встречку… На ту встречку, на которой сейчас я была одна… Боковой удар я пережила, даже испугаться сильно не успела — вспухли подушки безопасности, меня вдавило в сидение… А потом металлический бок машины прошили прутья арматуры… Ну и меня заодно…

Наверное, шок спас меня от слишком уж сильной боли, но то, что вместе с кровью уходит жизнь я понимала…

Глава 2

Первое, что ко мне вернулось — обоняние. Странная смесь запахов: немного горелого дерева и сухой пыли, человеческого пота и сладких дешевых духов…

Где-то далеко слышались голоса, слов я не понимала, а глаза открыть не могла: «Спасатели прибыли? Странно, что металл не режут… И голоса странные… Нужно еще поспать…».

Сознание отплывало медленно и возвращалось через какое-то время. Голоса становились то дальше, то ближе, но смысла бесед я не понимала.

— Как себя чувствует ее величество?

— Пока без изменений, ваша светлость. Мы все молим Господа о её здоровье.

— Я понял, Буллерт. Если что-то изменится…

— Конечно-конечно, ваша светлость! Я сразу же, обязательно…

Кто это говорит и о чем⁈ Я не понимала. Не понимала также, почему все тело словно парализованное. Это гипс? Меня загипсовали? Почему не открываются глаза? Или на глазах тоже повязка? Почему я ее не чувствую? Почему часто накатывает сонливость, а сон похож на обморок?

Первый момент реальности был слишком неожиданным — кто-то надавил металлом мне на губы, и в рот полилась жидкость. Странная теплая жидкость со вкусом крепкого вина. Именно она попала мне не в то горло, заставив тело инстинктивно ожить, дернуться и принять более безопасную позу: я резко села в кровати и попыталась откашляться.

Слабость и неуклюжие жесты стали понятны, когда я, наконец, протерла слезящиеся глаза: мой вспученный живот указывал на…

Черт его знает, на что именно он указывал, но я попыталась понять, где я нахожусь. Огромная комната, блистающая зеркально натертым паркетом. Не стандартная елочка, а художественно выполненная мозаика из разных сортов дерева, с узорами и виньетками, сложная работа и очень дорогая, сразу видно.

Легкий сумрак — приближается вечер. Метрах в пяти от меня, за большим столом с двумя огромными подсвечниками сидели несколько женщин. А рядом со мной стоят, склонившись к постели, одетый в старинную одежду полноватый мужчина с большой ложкой в одной руке и женщина в костюме горничной, держащая в обеих руках фарфоровую миску.

Откашлявшись окончательно, открыла рот, желая спросить, где, собственно, я нахожусь… Сделала глубокий вдох и закрыла рот… Слишком все непонятно, лучше не лезть с вопросами. Сидела, вытирала слезы со щек рукавом с пышными кружевными рюшами, закрывающими кисть руки. Рассматривала людей: вскочивших со стульев у стола женщин в длинных платьях, спешащую ко мне пожилую даму с чем-то непонятным в руках. На противоположной от меня стене — два роскошных мраморных камина, где пылают огни, бросая на паркет яркие отблески.

— Ваше величество! Тише, тише! Вы должны лежать! — мужчина бросил ложку в миску, которую держала женщина в костюме и чепце горничной, и за плечи начал укладывать меня в постель. — Помогите мне, мадам Вербент! Королева не в себе, нужно уложить ее! — Это он говорил той самой даме, которая поспешно навалилась на меня с другой стороны. Для этого ей пришлось заползти на кровать, я чувствую, как под ее телом прогибается перина.

Я перестала трепыхаться, хотя и не понимала, что происходит. Это все было неожиданно и страшно, пришлось притвориться, что я в обмороке: обмякла телом, затихла, пережидая ситуацию. Я почти не играла, мозг отказывался воспринимать увиденное как реальность.

— Ну вот… Ничего, Господь милостив! Через некоторое время она опять придет в себя, — это сказал мужчина.