Ревизор: возвращение в СССР 13 - Серж Винтеркей

стола стояла потрёпанная глиняная бутылка, очевидно, с домашним вином.

– Ну вы даёте. – стало неудобно мне. – Думал, вы моментом воспользовались, чтобы какие-то вещи в мастерскую с нашей помощью перенести, а вы вон, что устроили.

– Нам очень приятно, что вы тут. Мы любим гостей. – ответила Елена Яковлевна, улыбаясь.

Нас угощали домашним пирогом с рыбой под грузинское вино. Потом мы пили чай со сладким печеньем с секретом. Ломали печенюшки и читали предсказания. Так забавно было, временами смешно. Сколько в эти милые записки было вложено заботы, души. И времени…

Эти художники потрясли меня до глубины души. Мой мир перевернулся. Мало того, что у них в мастерской чисто, как в квартире. Мало того, что они пашут, пашут по-настоящему, а не ждут вдохновения от поэзии атмосферы.

Но они и как люди очень интересные, душевные, интеллигентные. Понятие «человек творческий» утратило для меня свой ироничный смысл. Наоборот, я проникся к этим художникам глубоким уважением. Глубочайшим.

Потом нам рассказывали об офортах. Показали пресс, большой, тяжёлый и солидный. Мы просидели в гостях часов до пяти. Мы бы ещё сидели, но надо и честь знать. И потом, я вспомнил про проверку на меховой фабрике. Вдруг она и по выходным проходит. Или главбух захочет встретиться. А меня дома нет, я на звонок ответить не могу. Мне вчера показалось, что Елена Викторовна от меня уверенностью заражается и будет приезжать даже без повода, просто пообщаться.

Юрка к нам не пошёл от художников, попрощался на полпути и потопал к метро, заявив, что, похоже, он не станет заканчивать Горный институт. Задержал его на пару минут.

– Ты впереди паровоза не беги. – посоветовал я ему. – Узнай сначала, что нужно для поступления в художественную академию. Может, там конкурс бешеный и проще будет в художественное училище какое-нибудь попроще после института на вечернее отделение поступить. А если сейчас Горный бросишь, в армию загремишь. И будет тебе рисование зубной щеткой по унитазу в течение двух лет. А вот если Горный закончишь, как полагается, военную кафедру пройдя, то офицером станешь. Скорее всего, в армию на сборы съездишь на несколько месяцев, и после этого сможешь дальше учиться. Уже на художника.

Юрка посмотрел на меня, как на врага народа, все мечты ему сломал. Но он тоже не соображает! Отчислят и здравствуй армия в ближайший же призыв! Не совсем то, что надо для тонкой деликатной натуры художника, я знаю, я служил. Ладно, пусть сам думает.

Вечером заехал Сатчан.

– Трое взяли больничный. Двое с понедельника за свой счёт напишут на неделю. – докладывал он, как будто я его начальник. – Хватит недели?

– Да кто его знает? – пожал плечами я. – Ну, не хватит, напишут ещё на неделю по семейным обстоятельствам. А остальные как?

– Да остальной народ стрелянный. Их на понт не возьмёшь. На дачу завтра, кстати, с тобой едем.

– Так. С этого места поподробнее. – усмехнулся я, догадавшись, что это привет от тестя Сатчана.

– Тесть ждёт. – озадаченно почесал он затылок. – И Римма, и ты в одной машине… Не очень удачно, думаю.

– Согласен. Та-ак… Я могу на электричке доехать до ближайшей платформы, а ты меня встретишь на станции без Риммы.

– О. Тогда мы сегодня туда и поедем. – согласился он. – Тесть с тёщей уже там. А тебя будем завтра ждать на разговор.

– Кстати, жена не отошла? – спросил я.

– Дуется, но обеды-ужины готовит. – поделился Сатчан.

– А откуда ветер дует, не выяснил?

– Многовато народу набралось, что могли такие подробности без проблем узнать. Так что надо с ней поговорить, узнать, кто ей в уши надул. А она со мной не разговаривает. Только да, нет, не знаю.

– Упёртая какая… Как твой тесть вообще? Есть какие-нибудь особенности в общении, что мне надо знать? Обидчив, высокомерен?

Сатчан подвис немного от такого вопроса. Потом почесал затылок и сказал:

– Так-то, мужик он вежливый и справедливый, обо всем договориться можно. Но я же с ним общаюсь в другой позиции, как зять. Как он с тобой разговаривать будет, кто его знает…

– Ну и это уже ценная информация. Был бы спесивый и надменный, уж ты бы точно заметил.

Мы договорились, что я доеду завтра до нужной платформы, он меня встретит и прямо к тестю доставит. Сатчан сейчас доедет до вокзала, уточнит расписание электричек и перезвонит мне с автомата.

Тут Родька зашёл. Предупредил Галию, что Сатчан звонить должен, попросил её телефон слушать внимательно.

На следующий день Галия хотела меня нарядить, как на свадьбу, услышав, что к министру знакомиться еду.

– Дорогая, ну, мы же в неформальной обстановке встречаемся, на даче. Ну какой галстук? Свитер на рубашку и джинсы.

Приехал на станцию, как договорились, Сатчан меня уже ждал в своём жигулёнке. Как народ высыпал из электрички на перрон, он вышел из машины и стал высматривать меня. Помахал ему рукой.

Добрались быстро, еще раз по дороге обсудив, что мне лучше говорить. Решили, что сам я никаких вопросов о любых беременностях не поднимаю, есть шанс, что он тоже такого касаться не будет.

Римму мы сразу не встретили, и слава богу, а то, кто его знает, что она устроила бы, увидев меня. А мне надо до этой встречи успеть впечатление на министра произвести, чтобы она уже глупо выглядела, если скандал устроит. Министры обычно в людях разбираются. Пообщаюсь с ним хоть немного, и он поймет, что я не пустышка.

Министр автомобильных дорог РСФСР Николай Алексеевич оказался очень серьёзным дядькой. Внешне совершенно невозмутимый, он очень корректно поздоровался, представился и пригласил меня в свой кабинет.

Как выяснилось, дача министра – это полноценный коттедж, а в кабинете можно провести совещание человек на десять.

Бегло осмотрелся, но личности за обстановкой кабинета не разглядел. То ли казенная дача только недавно обрела своего нового хозяина, то ли… Так и не успел придумать, что «то ли», как Николай Алексеевич положил ко мне поближе газеты, что лежали у него на столе.

– Теперь, вижу, что это всё вполне может быть. – постучал пальцем по стопке газет он. – Неплохо держишься, не суетишься, как будто каждый день к министрам в гости приезжаешь. А то признаться, сперва подумал, что зять меня дурит, и ты просто на фотографиях засветился.

– Да я и на