Когда в июне замерзла Влтава - Алексей Котейко

Максим вспомнил, что действие зелья, которым они с Иржи щедро вымазались в кордегардии, до сих пор не прошло.

— Пан Кабурек, это я.

— Пан Резанов⁈ Господь всемогущий, что с вами такое?

— Всего лишь маскировка. Эвка уже спит?

— Не сплю, — раздался с лестницы голос жены, и тут же следом сдавленный писк, перешедший в смех. — Ой, не могу! Ну и рожа! Макс, это правда ты?

— Всё так плохо? — обеспокоено спросил стражник, начиная опасаться, что состав сработал неверно, и ему всё-таки доведётся застрять в облике подёнщика.

— Видел бы ты себя! Ты сейчас похож на тающую сальную свечку, жуть какая. Это зелье?

— Творение панов со Златой улички, — проворчал Максим, скидывая овчинный жилет.

— Иренка! — позвала девушка. — Иренка!

Хлопнула дверь в отдалении, и через секунду на пороге кухни появилась служанка. Увидев Резанова, она только всплеснула руками, а затем, как и Эвка, покатилась со смеху.

— Помоги мне, пожалуйста. Надо приготовить ему ванну, пусть вымоется как следует. Думаю, это должно поторопить процесс — действие зелья явно уже на исходе, но я вовсе не горю желанием до утра наблюдать в постели такое чучело.

— Я сам принесу воды! — заступил им обеим дорогу Макс.

— А мне что прикажешь, просто смотреть со стороны?

— Почему же — я был бы очень признателен, если б ты подобрала какие-нибудь травки. Наверняка есть ведь что-нибудь на такой случай?

— Ладно, — благодушно согласилась Эвка.

— У меня котёл полный стоит. Сейчас, только очаг распалю, — Иренка метнулась в кухню. — Четверть часа и будет кипеть! — пообещала она оттуда.

— Я за бочкой, — поднялся из кресла Кабурек. Проходя мимо зятя, он на секунду задержался, окинул того взглядом с головы до ног и, хмыкнув, вышел через вторую дверь в сад.

Спустя примерно час Максим, с наслаждением вдыхая аромат разнотравья, которым исходила бочка, сидел по горло в горячей воде, а Эвка, устроившаяся в кресле между камином и бочкой, с насмешливым блеском в глазах поглядывала на мужа.

— Спасибо, — в который раз пробормотал тот, сонно жмурясь.

— Всегда пожалуйста. В кои-то веки ты с вечера дома. Хоть выспишься, как нормальный человек.

— Угу…

— А за что такая щедрость?

— Это не щедрость, — Макс выговаривал слова медленно, чуть сонно. — Мы целый день метались по всему городу, и всё без толку.

— Чего ради?

Парень пожал плечами и вода, поверхность которой была сплошь усеяна какими-то травинками, листочками и сушёными соцветиями, всколыхнулась с тихим всплеском.

— Проверяли слух.

— Какой?

— Да так, никакой.

— А всё-таки?

Максим приоткрыл один глаз. Жена держала в руках вязание, но спицы не двигались, и клубок на полу замер.

— Слух о том, из-за чего нынешняя зима не по сезону.

— Вот как, — брови Эвки удивлённо приподнялись. — Надеюсь, это не…

— Нет, это не отцы-иезуиты, — улыбнулся Резанов, снова благодушно зажмурившись.

— Точно?

— Наверняка.

— Это хорошо.

Теперь уже брови мужа вопросительно поползли вверх, к белоснежным волосам.

— Не хотелось бы мне рожать в облике старухи. Добром такое вряд ли бы кончилось.

Вода плеснула так сильно, что часть травяных сборов оказалась на каменном полу гостиной. Максим, рискуя опрокинуть бочку, резко подался вперёд и вцепился руками в деревянный край, с тревогой глядя на жену. Эвка даже вздрогнула от неожиданности, а потом, легонько улыбнувшись, покачала головой:

— Не волнуйся. Вот же я. Так кто на этот раз балуется с погодой?

— С самой погодой вроде бы никто. Холод скорее последствия чьих-то действий. Но это не точно.

— А чьих — вы так и не выяснили?

— Вот именно, — вздохнул Макс, снова опуская голову на валик из ткани, уложенный по краю бочки. — Но это кто-то, кто не боится крови на руках, и, похоже, желает стать самым богатым человеком в стране.

— Почему?

— Потому что один за другим отыскивает заговорённые клады, и всякий раз оставляет взамен труп, — капрал-адъютант покосился на девушку, но ту, похоже, ничуть не испугали разговоры о покойниках.

— Заговорённые клады на то и есть заговорённые, чтобы не каждый мог их отыскать, — заметила Эвка, снова заработав спицами. — Только я не слышала, чтобы за такое золото нужно было отдать жизнь.

— Я тоже, — согласился парень, опускаясь в воду по подбородок. Ванна из бочки начинала понемногу остывать. — Хотя все случаи, о которых мы знаем… В общем, про них есть легенды там, откуда я родом. Правда, по большей части легенды заканчиваются куда счастливее, чем то, что получилось на деле.

— «Там, откуда я родом»… Звучит так, как будто речь о какой-нибудь деревеньке под Ческе-Будеёвице, а не о другом мире, — улыбнулась Эвка.

— Обжился уже тут, — шутливо проворчал Резанов.

— Я рада. Ну что, мыло тебе подавать? Или ещё будешь сидеть?

— Не буду, хватит. Я уже стал самим собой? — он попытался разогнать травы на поверхности воды и увидеть своё отражение.

— Стал, стал, — засмеялась жена, откладывая вязание и поднимаясь из кресла.

* * *

— Развели церемонии, — ворчал во всеуслышание пан Фауст, когда он сам, а вместе с чернокнижником Максим, Иржи и пан Чех, отправились на холм Петршин, к упомянутому в рассказе Хеленки источнику. Стражники ночной вахты тащили каждый по кирке и лопате, пан Фауст — объёмистый мешок, в котором время от времени что-то скрежетало и позвякивало.

Недовольство чернокнижника было связано с категорическим отказом Резанова обратиться к отцу Варфоломею и получить от того тело брата Ареция для проведения некромантии. Сам пан Фауст не видел