Потоп (СИ) - Алексеев Александр

В Министерстве я решаю и государственные дела и свои личные гешефты. Денег у меня много и своих и государственных. Возможностей заработать вокруг — воз и маленькая тележка, как говорит Государь. Кстати, именно телеги для строительных батальонов стали одним из моих первых государственных заказов. Царскую посоху расформировали, а повинность нужно где-то отрабатывать. Вот на ремонте и строительстве дорог эти батальоны и использовали. Столица уже получила новые деревянные мостовые со сточными канавами по бокам. Кварталы московских погорельцев теперь выселялись за московские заставы, а на месте пожара строили различные мануфактуры, рабочие бараки, трактиры, торговые ряды, доходные дома в три этажа. Вот для этих строек мои тачки и использовали. Правда в дождь приходилось для тачек дорогу из досок делать. Но, даже с такими расходами, стройки теперь проходили быстрее и обходились дешевле для подрядчика. А такими подрядчиками в Москве были как правило либо я, либо Евдоким, либо Голова или наши подставные люди.

Раньше сто рублей для меня были — большие деньги. Теперь же я каждую неделю вкладывал в новые дела тысячи рублей. Если не хватало своих, то занимал у Меховой Компании либо в царской казне. Царица, слава Богу, меня жаловала за договор с Блистательной Портой(Османской империей). Рядом с разгромленной Сечью я взял в аренду землю, где добывали киноварь для амальгамы на золотых и серебряных рудниках. Мои годовые затраты на развитие дела окупились там за месяц добычи. Киноварь нужна для добычи золота и серебра и поэтому имеет большое значение для рудников Меховой Компании. То же самое с горючим чёрным камнем. У острога Бахмут, в балке Скелеватая начали рыть угольную шахту. А неподалёку в Гуляйполе рудознатцы нашли железную руду. Я нанял сотню рабочих и под предводительством голландского металлурга начал там строить домну. Мастер сказал, что для домны нужно очень много руды, которая лежала здесь прямо под ногами, а вот топливом для домны может стать уголь из под Бахмута. Для России уже сейчас нужно много чугуна и железа и с каждым годом будет нужно всё больше и больше.

Кроме строительства и домны я ещё вложился в мануфактуры на реке Гусь. Там нашли хороший песок для стекла и зеркал, а рядом железную руду. Буду ещё одну домну ставить — леса там много. Поставил три мыловарни для производства мыла для армии и флота. Выгодное дело.

Ещё Царь-Государь в прошлом году поручил мне все царские типографии России. Их ноне за двадцать лет стало аккурат двадцать: по две в Москве и Себеже, по одной Усть-Луге, Риге, Виндаве, Вильно, Минске, Нижнем Новгороде, Казани, Астрахани, Ярославле, Воронеже, Ростове-на-Дону, Николаеве, Тюмени, Туле, Киеве, Кёнигсберге. Пока, что большинство мастеров составляют приехавшие из Европы специалисты, но скоро и наши ремесленные школы начнут выпускать своих.

Перво наперво я запретил использовать для книг крупные шрифты(хорошая бумага это 50% себестоимости книги), запретил поставлять книги в библиотеки, что находятся в сырых помещениях(книги там быстро приходили в негодность). Хорошая привозная бумага шла на учебники, царские указы, гербовую бумагу. На своей «плохой» бумаге мы печатали газеты, а так же сказки Даши Кировой в виде ярмарочных лубков. Как повелел Государь — на одной стороне сказка, на другой новости и правила гигиены.

На «денежной» мануфактуре стали выпускать шёлковые векселя Московского банка, а на монетном дворе начали выпускать золотые рубли из Уральского и Красноярского золота. До этого «рубль» был мерой расчёта, а теперь стал реальной монетой 781 пробы(78%золото, 22%медь), весом чуть менее золотника(4,266гр). Весьма выгодный курс обмена золота на серебро.

Место действия: Рига.

Время действия: апрель 1616 года.

Луиза Ульрих, сводная сестра российского царя Виктора Первого.

Scheiße!(Шайссе, нем. Дерьмо!) Отец запретил мне выходить замуж! Моя голова вот-вот взорвётся!

Дайчин приходил неделю назад к моему отцу и просил моей руки. Но, отец, подстрекаемый своей рижской роднёй, отказал. Мол, не дело родной сестре российского царя выходить замуж за вождя какого-то степного племени. Дайчин, по-моему, обиделся на такой приём и уехал в Себеж.

Ненавижу! Ненавижу весь этот рижский род.

Моя мама из рода Вайс всегда была для них «выскочкой из ремесленников». Да, мой дед, Альбрехт Вайс, до сих пор строит корабли в Усть-Луге и Петербурге. И что? В табели о рангах дед Альбрехт — статский советник. Ровня моему отцу — бургомистру Риги. Только вот дед всегда был верен России и не переходил на сторону врага. А мой папочка менял стороны в зависимости от ситуации. Мой сводный брат Виктор почему-то называл фамилию моего отца не Ульрих, а Мазепа. Что это значит, он мне так и не объяснил.

Обед. Вся моя родня собралась за столом. Отец, бабушка, старший и младший брат, дядя с тётей. Первое время царила напряжённая тишина. Я мяла в руках расшитую салфетку, не решаясь начать разговор. Мой отец, получив первым начальное блюдо, попробовал и, довольно кивнув стоящему у двери повару, начал:

— Луиза, повар приготовил твои любимые «путеншницель»(котлеты из индейки).

Не дождавшись моего ответа, отец продолжил, кивнув дяде:

— В ландтаге снова начали обсуждать проект Конституции. Наивные люди… Курляндия теперь одна из российских губерний. Какая Конституция? Они думают, что царица и московские бояре захотят ограничить свою власть? Наивные люди… Это в цивилизованной Европе могут утвердить такие правовые документы, как Великая хартия вольностей, Золотая булла, Привилегия унии, Великий мартовский ордонанс, Радомская конституция, Статут Великого княжества Литовского. Русские же дикий народ! Они желают только власти «доброго царя». Пусть правит без ограничений и ставит на место зажравшихся бояр, а народ всё стерпит. У кочевников же…(отец пристально смотрит на меня) всё ещё хуже. Они живут по понятиям многовековой степной традиции, навеянной Ясой Чингис-Хана. Скоты! У них даже столицы нет — вожди живут в кочевых юртах. И вот за такого степняка наша дочь собралась выйти замуж. Да как тебе такое в голову то пришло?

Все уставились на меня.

— Братец, — встревает моя тётя, альтехексэ (нем., старая ведьма), — А ты сам то женился на «подстилке» герцога. Да, её бастард стал сейчас царём России, но тогда это был позор на всю Курляндию. Вот и дочка такая же никудышняя, как её мать. Хорошо, хоть в подоле не принесла…

— Кхе-кхе, — дипломатично кашляет муж тёти, бывший когда-то главой Рижской гимназии, — Говорят, что за десять лет население Большой Курляндии выросло на треть. До пяти лет теперь умирает не половина детей, как раньше, а всего лишь четверть. Теперь школ нужно вдвое больше прежнего. Меня, старика, преподавателем в новую гимназию зовут — учителей не хватает. Луиза, если хочет, то может пойти учительницей в классы для девочек. А как утихнет история с её женихом, то мы ей нового найдём из наших…

— Не нужен мне никто, кроме Дайчина, — набравшись храбрости, говорю я, — Хочу быть его женой, жить в юрте и растить в ней наших детей. Вот их то я и выучу не хуже, чем в Рижской гимназии.

Встаю из-за стола и бросаю на стул смятую салфетку. Подходя к двери, слышу отцовское «Вернись, Луиза!», но не останавливаюсь, а на прощание хлопаю дверью.

Улучив момент, с узлом своей одежды сбегаю из дома к дядюшке Готарду Вайсу. Он сейчас — губернатор Курляндии и моя последняя надежда на побег с Дайчином.

Я оказалась права, дядя-генерал выделил мне возок для поездки в Себеж и в сопровождающие дал казака Нестора Непейводу. Первое время мы ехали молча, не зная о чём говорить. И тут казак осмелился:

— А правда кажуть, що вы-прынцесса такое у Себеже с басурманом вытворяли, що вас из школы благородных девиц выгнали?

Икаю от неожиданности и вспоминаю, как чудила с Дайчином в Себеже… https://ok.ru/video/2530082818587?fromTime=25