Красная машина.Юниор 3 (СИ) - Барчук Павел

Отец снова хохотнул и направился к общежитию. О том, что хотели поговорить, вернее я хотел, мы забыли оба.

Глава 11

Думал ли я когда-нибудь, что буду стоять лицом к лицу с сам Павлом Буре? Да еще не просто стоять, а разговаривать. Да еще не просто разговаривать, а вести вполне дружеский диалог.

Самое интересно, раньше, в прошлой жизни он не был моим кумиром. Естественно. Взрослые дяди редко имеют кумиров. Да, вызывал уважение. Как любой человек, достигший в своем направлении мощных результатов. Но никакого фанатизма в плане этого парня я не испытывал. Сейчас же меня распирало от восторга. На языке вертелись фразы, типа:«Ух, ты!», «Охренеть» и «Чтоб я сдох!». Думаю, скорее всего, сказалось знание, которое имею конкретно я, и любовь Славика к хоккею.

Правда, появление Буре восторг вызвало не только у меня. Это радовало. Не хотелось бы чувствовать себя ребенком, которому показали Дедушку Мороза. Когда вошёл в комнату, пацаны, побросав учебники, оживлённо разговаривали с гостем. Они усадили его на стул, а сами собрались вокруг. Какие там уроки! Про учебу все моментально забыли.

Чтоб спокойно поговорить, нам пришлось выйти из спальни в коридор. Особенно, когда количество людей в комнате стало расти в геометрической прогрессии. Видимо, слух о появлении пацана, чье имя уже было среди обсуждаемых, моментально разлетелся по общаге. Всем срочно что-то понадобилось. Кому-то соль, кому-то сахар, кому-то узнать, как у нас дела. Фантазии, видимо, не хватило, ни на соль, ни на сахар. Причем новоприбывшие так фальшиво изображали удивление на лице, что это даже выглядело смешно.

— Идем, прогуляемся? — Я вопросительно посмотрел на гостя.

Он кивнул, извинился перед остальными и направился к выходу из комнаты. Я, под завистливые вздохи своих товарищей, рванул следом на ним.

Буре остановился возле окна, а потом, недолго думая, запрыгнул на широкий подоконник.

— Ну, привет поближе, Славик Белов. — Он улыбнулся, просто и открыто.– Собственно говоря, заскочил поболтать.

— Ничего себе… Неожиданно, честно скажу. — Я оперся плечом о стену. — Ты на улице обмолвился, это по просьбе тренера?

— Ага. — Буре кивнул. — Степан Аркадьевич попросил. Но я пришел не против своего желания. Поверь. Просто он в двух словах обрисовал ситуацию. Сам был не против встретиться.

— Круто… — Я с трудом сдерживал желание похлопать Буре по плечу. Что, блин, за детские порывы?

— В принципе, ничего такого уж важного. Просто… Степан Аркадьевич рассказал твою историю. Без особых подробностей, в общих чертах… — Павел помолчал немного, будто думал, с чего лучше начать. — Знаешь, отец отдал меня в хоккейную школу ЦСКА в шесть лет. Он сам занимался плаваньем. Странно вроде, да? Как правило, большинство родителей хотят видеть детей в своем же спорте.

— Ну, почему… — Я пожал плечами. Не понимал пока, если честно, смысла этого разговора. Хотя, уж не мне выделываться. Пусть вообще говорит, о чем хочет. — Всякое бывает. Может, например, твой отец мечтал играть в хоккей, а его отдали в плавание. И это — его нереализованное желание.

— Не мечтал. — Буре усмехнулся. Причем эта усмешка была какой-то грустной. — Он привел меня в хоккейную школу и сказал: «Даю тебе два месяца, чтобы стать лучшим. Если не будешь, мы тебя оттуда заберем". Я с шести лет занимался параллельно плаванием и хоккеем. Даже знаешь, как… плаванием — чаще. Сам понимаешь, хоккеисты в таком возрасте тренируются два-три раза в неделю. А пловцы — каждый день. И на сборы я именно с ними ездил, потому что у пловцов в ЦСКА сборы начинаются с шести лет, а у хоккеистов — только с десяти. Наш спорт считается вроде как более 'поздним». Если сравнивать с другими. Даже в общеобразовательную цеэсковскую школу я пошел как пловец, а не как хоккеист. По крайней мере, на первых порах числился именно так.

— Слушай, так ты и в школе нашей учишься? А почему я тебя не видел? По идее ведь ты — на год старше.

— Да это так вышло. — Павел махнул рукой. — Теперь часто будем видеться. Мне пришлось отвлечься от учёбы на пару месяцев. Травма небольшая. Сейчас все нормально.

— Извини, перебил… — Я все-таки не удержался и, сжав кулак, легонько ударил Буре в плечо. Типа, ненавязчивый дружеский жест.

— А-а-а-а-а… Ну, да. Так вот… Хоккей мне всегда нравился больше. Пловцом я стать никогда не мечтал. Просто время заниматься было. На сборы ездил, много друзей появилось среди пловцов. И вообще, если честно, плавание — самое полезное, что только может быть. Чисто с точки зрения нагрузки, развития… Ну, ты понял. И, наверное, отец бы хотел именно этого. Но…Если человек чем-то занимается и хочет добиться результатов, он должен полностью этому отдаваться. Поэтому однажды наступил момент, когда нужно выбирать. Главное правило, оно ведь простое — много трудись, а дальше уже все будет зависеть от того, дано ли тебе это. Никак не наоборот. И так во всем. Будь ты спортсмен, музыкант, актер или журналист. Я с детства всегда слышал, что надо много работать, что дед с отцом пришли к успехам именно так. Нет, конечно, у меня хорошие тренеры, лучшая школа в Советском Союзе, самая знаменитая и престижная. Нам тут постоянно говорят, если мы хотим быть в ЦСКА, то должны делать больше, чем сверхлюди. Поэтому, если сказали десять раз присесть — всегда делай одиннадцать, и будешь сильнее. Так во всем. Но знаешь, что еще важно? Надо больше самому от себя чего-то ждать. Я к примеру, знаю, что на меня приходил посмотреть Виктор Васильевич Тихонов недавно. Мы же тут, в ЦСКА заочно все друг друга знаем. Один каток ведь. И это нормально. Если кто-то неплохо играет, то старшие всегда следят. Кто-то из них заканчивает и скоро станет тренером. Значит, скоро будет с такими, как мы, работать. Но от того факта, что Виктор Васильевич обратил внимание, во мне самом ведь ничего не изменилось. Я не стал другим. Не стал лучше остальных. Наоборот. Мне теперь нужно делать еще больше. Приседать не одиннадцать раз, а уже двенадцать. Понимаешь, о чем я. Но Павел Буре — это все тот же Павел Буре. ЦСКА — это вообще одна большая хоккейная семья. Возможно, тебе сейчас мои слова покажутся странными. В свете всех обстоятельств, который с тобой произошли…

— Да уж… — Я усмехнулся. — Пузан не похож на доброго отца. Даже на злого не очень тянет.

— Пузан — это не ЦСКА. Он — директор общеобразовательной школы. Он не решает, играешь ли ты в хоккей. Не решает, выходишь ли ты на лед. Вот о чем и речь. Ты позволил человеку, который, по сути, в данном случае имеет косвенное отношение к твоей жизни, эту жизнь менять. Зачем? Да и потом… Вообще никто не решает, играешь ты или нет. Кроме тебя. Только ты сам можешь повлиять на это. Степан Аркадьевич — он тренер. Он смотрит, что лучше для команды. Не только детской, но и для юниоров, для старших игроков. А попадёшь ли ты в его поле зрения… Только от тебя все зависит. Я понимаю, у тебя непростая ситуация. В том плане… Провинциальный город. Условия, прямо скажем, далеки от здешних. Но ты же смог. Смог не стать таким, как те товарищи, которыми тебе потыкал директор школы. Я знаю, Степан Аркадьевич немного тоже просветил. И знаешь, это был серьёзный шаг. Даже не так… Серьезная победа. Преодолеть то влияние, которое на тебя оказывает твое окружение. Но знаешь, что… Быть лучшим, среди худших — это сильно. Извини уж за такое выражение. Не хочу никого обидеть. Но стать лучшим среди лучших — еще сложнее. И вот на этом этапе ни в коем случае нельзя позволять кому-то влиять на твои поступки. Сдаваться нельзя. А ты сдался. Обиделся и уехал. Кому хуже сделал? Себе только. Хорошо, что одумался, вернулся. Но могло так получиться, что возвращаться было бы некуда. И никто не был бы виноват в этом кроме тебя… Понимаешь?

— Понимаю. — Я потер лоб.

В этот момент испытывал чувство, похожее на стыд. И не только потому что какой-то пацан, а несмотря на все, что ему предстоит, он пока еще пацан, учит меня жизни. Просто… Вселенная дала шанс исправить то, что натворил много лет назад. И что? Я снова вперед паровоза пустил свои амбиции.