Кинетик - Александр Олегович Анин

— Я сейчас ещё поймаю, только овёс взять надо.

— А остальные возницы где?

— Не видел.

К счастью Серого, коней и вправду привели всех, а куда делись возницы они так и не узнали. Медведя он положил аккуратно на свою телегу и, составив телеги поездом, они отправились дальше в путь.

Ножи намертво застряли в черепе медведя, а вытаскивать их времени не было, нужно было догонять бояр. Так и доехали с поверженным зверем до самого постоялого двора.

— Вот это да! — раздался голос Меденя при виде обоза. — Возниц-то побило или сбёгли?

— Удрали, наставник.

— Ну так мы теперь с мясом?

— С мясом.

— Отлично! Голодные?

— Нет, по пути вчерашним перекусили. Нам только воды в бурдюки набрать, и можно ехать.

— Отлично. Давай мишку освежуем, Снежень его заморозит.

— А шкуру?

— И шкуру заморозит.

Серый кивнул, и Медень поднял косолапого силой. Острый нож вскрыл добычу от горла к животу и, помогая себе руками Силы, Серый быстро лишил мишку шкуры. К моменту, когда тушу заморозили и весь обоз уже собрался в путь, на дороге появились грязные возницы, которые бежали трусцой с сильно уставшими лицами.

— Так, быстро умыться и выезжаем, — громко сказала им Жара.

— Мы мигом, боярыня.

— Серый, а может это ты их так напугал? — проводив возниц глазами, сказала наставница.

— Да я даже из спального мешка вылезти не успел, уже ни коней, ни мужиков не было.

— А медведь что, подождал пока ты вылезешь?

— Нет, наставница. Я перед сном как раз пару ножей рядом положил, вот не вылезая их и метнул.

— Добрый бросок был. Ножи только жалко, — проговорила наставница.

— На ночь встанем, я их молотками выбью. У меня инструмент с собой, — пояснил свои намерения Серый.

Прибежавшие возницы сели на одну телегу, привязав к ней вожжи второй, и накинулись на остатки каши в котле. Медень дал команду на выдвижение, и обоз пошёл покорять грязь весеннего тракта.

* * *

Ехали до заката солнца и снова встали на ночлег прямо в лесу. Серый всю дорогу боролся со сном, но спать на замыкающей телеге было нельзя от слова совсем.

На ночь телеги поставили квадратом, коней в центр, и на скорую руку начали делать шалаши. Эту ночь Серого на дежурство ставить не стали, бояре сами отдежурили. Как только забрезжил рассвет, колонна тронулась в путь.

* * *

В Смолень въезжали поздним вечером на пятый день. На ночь разместились в детинце, и следующий день Медень объявил днём отдыха, так как у него завтра тут было много дел.

С самого раннего утра Серый пришёл к мастеру Ждану, а у того самый разгар работ. На железную лопатку мастер укладывал мозаику из колотых кусочков стали, а потом обсыпал их песком, обмотал тряпицей и, густо обмазав поверх глиной, начал подсушивать около горна.

— Мастер, Ждан, а ты что делаешь?

— Уклад буду варить.

— Это что?

— Когда нашего князя брат родной, что княжит в Ренецке попросил помочь ратью по этой весне, то княже попросил его прислать нам лучшего мастера, поделится знаниями, как добрую сталь для мечей делать. Вот мне и перепала мудрость сия.

— И как?

— А тебе-то зачем, ты ж теперь боярин?!

— А ты думаешь, что я не кую? Редко какой день без ковки был.

— Ладно, вот смотри. Помнишь, мы с тобой в горшке с углём ножи грели?

— Помню.

— Так вот, если взять добрую железную крицу и так её денёк потомить, а потом резко в воду и дождаться чтоб остыла, то с неё можно отколоть такие пластинки доброй стали. Таких пластинок нужно с половину крицы на меч добрый. Потом мы укладываем их на лопатку из железа, просыпаем песком, что при нагреве шлак образует, фиксируем тряпицей и глиной и, как подсохнет, аккуратно греем до светло-жёлтого, который практически белый, но чтоб искры не летели и начинаем ковать. Догревать только нужно очень плавно, чтоб равномерно все прогрелось. В общем, остальное сейчас увидишь.

Лопатка аккуратно легла на горящие угли, сверху насыпали свежего угля, и меха плавно начали нагонять жар. Мастер командовал интенсивностью нагрева и в один момент выдернул светящуюся поковку и начал стучать по ней тяжёлым молотом. Глина разлетелась, жидкий шлак брызнул в стороны, а мастер всё стучал и стучал скрепляя пластинки с лопаткой и между собой.

Но вот жар подстыл, и мастер снова обсыпал брусок песком, который начал плавится и растекаться по поверхности поковки, поковка снова погрузилась в огненный жар, и меха нажали раздувать угли.

— Видел?

— Да, мастер.

— Вот это зовут сваркой кузнечной. Поверхность металла при таком нагреве становится жидкой и за счёт проковки соединяется меж собой. Усёк?

— Усёк, мастер Ждан. Спасибо за науку.

— Это ещё не всё. Сейчас мы её нагреем ещё раз до того жара и будем вытягивать в четыре длины, затем надрубим трижды и согнём в четыре слоя и снова сварим, и так пять — шесть раз. После этого скрутим, прокуём на квадрат и снова в четыре слоя сложим и сварим, и вот только после этого будем вытягивать в клинок.

Серый весь превратился в зрение и ощущения, стараясь запомнить малейшие тонкости данной работы. Молотобойцы стучали молотами до обеда и проковать успели все операции, кроме вытяжки пластины под клинок.

— Ну вот, Серый, теперь ты знаешь, как уклад варят.

— А почему уклад, мастер?

— Так пластинки изначально одна к одной уложить надо, вот поэтому уклад.

— Спасибо за науку, мастер.

— Ты мне тоже многим помог, так что считай, за мной должок был, — улыбнулся кузнец. — Да и одному князю служим.

Серый кивнул.

— Ладно, побегу тогда на торг, а то у меня с собой только инструмент, а сталь всю выработал.

— Беги, рад был тебя видеть. Если что новое прознаешь, то меня не забудь просветить.

— Договорились.

* * *

Серебра у Серого с собой было мало, пришлось ему переодеться в боярский наряд и, уже в нём, идти на рынок. На золотой железа и стали он купить не мог, просто было не унести, поэтому взял одну крицу железа, пять криц стали и две крицы меди, и только тогда торговец наскрёб ему сдачи.

Седёльные сумки основательно оттягивали коню бока, но Серый купил себе ещё в запас кожаные штаны и пирогов, поскольку обед был пропущен. Пироги были с зелёным луком и яйцом, и ел он их с огромным аппетитом.

Уложив купленный металл в телегу, он снова отправился на торг, поскольку цены тут были дешевле столичных. Основательно закупившись одеждой, кожей, керамикой и