Магические будни интровертки - Алла Леонидовна Касперович

и передал мне крошечный горшочек. Я открыла пробку и вгляделась. В свете ламп и камина жидкость внутри выглядела совсем прозрачной и, если бы я не чувствовала запах, вполне могла бы принять её за воду. Но запах я чувствовала и оттого недоумевала — пахло розами.

— Это точно яд? — на всякий случай спросила я.

— Точно.

— Змеиный?

— Змеиный.

— И я должна знать, что с этим делать?

— Да.

Тору явно надоели мои вопросы, но он стоически на них отвечал. Видимо, прежде чем отправить отца ко мне, Василиса провела с ним профилактическую беседу. Беру свои слова обратно — эта юная змейка мне определённо нравилась.

— Я?

‒ Да.

— Сама?

— Сама.

— Блин.

Он моргнул:

— Что?

— Ничего. Спасибо, говорю.

— Я тогда пошёл?

— Ага, давай, иди.

Разговор, конечно, вышел «содержательный», но что поделаешь, раз мы пока оба смущались. Зонтик, как я ни уговаривала Тора, он не взял. Собственно, я его и не уговаривала — предложила разок.

— Хороший он мужик, — заключил кот, когда с удобством разлёгся на широкой табуретке, на которую я положила сложенное покрывало. Я же устроилась в кресле. Тоже не без удобства.

— Может, и хороший, — со вздохом согласилась я, — только я ему совсем не нравлюсь.

— С чего ты взяла? — со всей своей наивной искренностью удивился Боюн. — А мне кажется, наоборот.

— Вот именно, что кажется. Ладно, а с этим что делать?

Я вертела в руках горшочек, но не знала, как к нему подступиться. Выпить? Это, пожалуй, без меня. Намазать? А в чистом виде или разведённом?

— Насть? Насть, Насть, ты чего?

— Ой, кажется, я отъезжаю…

С тех пор как я стала Травницей, я впервые почувствовала тот самый миг, когда выпадаю из сознания. Перед глазами помутнело, голова закружилась, а потом пришло оно: беспамятство. Ура, сейчас мы будем лечиться!

Очнулась я утром на рассвете. Всю ночь я провела в кресле, но неудобства мне это не доставило, даже тело не затекло. И… вообще ничего не болело!

Я проверила ногу: ни отёка, ни синевы, ни боли — вообще ни малейшего дискомфорта! Судя по всему, я теперь в долгу у маленькой змейки и её сурового отца.

Глава 10

После вчерашней грозы воздух посвежел настолько, что его хоть в банки закатывай и продавай потом как лечебный. А что? Вполне себе неплохая бизнес-идея.

— Красота-то какая! — жмурясь на солнышко, воскликнул Боюн.

— Может, со мной всё-таки пойдёшь?

— Не-а!

А что я ожидала? Помойно-дворовой кот оказался ещё большим домоседом, чем я. Не поймите неправильно, я бы и сама дальше огорода не пошла, да мне не оставили выбора. Во-первых, отблагодарить юную змейку всё-таки стоило. Для неё я захватила кувшин с квасом. Её папашу тоже — ему предназначалась медовуха. А во-вторых, надо же наконец узнать, где и во сколько этот чёртов Совет и почему я обязана на него явиться!

— Ты там аккуратнее давай! — напутствовал меня кошак, провожая ровно до границы наших с ним владений.

Он почувствовал её раньше, наверное, вообще сразу, а вот я только-только начала распознавать эту нечёткую грань. То ли дело в плотности воздуха, то ли в каких-то ощущениях — я никак для себя не могла определить, но мы с котом проверяли — для нас она одинаковая. Любопытно, а остальные тоже её чувствовали? Надо будет спросить.

— Ага, хорошо.

— Нет, я серьёзно, Насть! Не сломай там себе ничего по дороге.

— Угу.

— Целая вернись.

— Угу.

— Шею не сверни.

— Боюн!

— Что? Я ж волнуюсь.

Кот ещё долго смотрел мне вслед — спиной чувствовала. Сама я не оборачивалась, чтобы ненароком не расплескать ценные напитки. Кувшины, между прочим, я в запасах Арины отыскала тоже непростые: они сохраняли холод ничуть не хуже самых крутых термосов. Кстати, как я их обнаружила? Да просто увидела! На них налёт имелся небольшой, что-то вроде инея, я поскребла его — растаял, а потом тут же вернулся. Поверхность у кувшинов совсем не холодная, а вот если руку внутрь засунуть — ух! — отморозить можно!

А вот в лесу меня ждала проблема: я заблудилась. В прошлый раз я наткнулась на Василису на тропинке, а затем, не глядя по сторонам, бежала за змейкой. Обратно я тоже вышла, каким-то чудом умудрившись не заплутать. Сейчас же всё кругом казалось мне незнакомым. И, чего уж там, страшным. Отовсюду мне мерещились глаза, но, когда я подходила ближе, оказывалось, что это либо ягодки, либо рисунок на коре, либо цветочки, либо... действительно глаза. Так, я напугала несколько то ли жаб, то ли лягушек — никогда их не различала, — одну белочку и парочку птиц. И ведь я понятия не имела, обычные они или, как в случае с Василисой, полулюди. В этом мире подвох можно было ожидать где угодно. Вот съел ты карася на обед — и всё, пропал твой суженый. Ух, даже думать о таком не хотелось.

Между тем я всё брела и брела, а куда точно идти, понятия не имела. Вскоре дорожка превратилась в три и отчего-то напомнила мне Змея Горыныча. Ну и ассоциации у меня, конечно. В любом случае мне было не по себе. Лес становился всё темнее, звуки — всё громче и неожиданнее. Несколько раз я едва не выронила кувшины, и как-то мне удалось их сохранить — сама не знаю как. И я не сделала ни одного глотка, хотя, признаться, ужасно хотела пить — я довольно долго блуждала. Если верить внутренним часам, то время шло к обеду. Да уж.

— Ух, леший тебя задери! — выругалась я, когда зацепилась за какую-то корягу и чуть нос себе не расшибла. Квас и медовуху я не разлила — чудеса в решете.

— Кого это я должен задрать? — раздалось у меня за спиной, и я едва не поседела. Почему всегда, блин, за спиной?!

Очень осторожно я повернулась, а потом посмотрела вниз и с облегчением выдохнула:

— Митрофан!

— Ну, здравствуй, Настасья! — заулыбался он. — Куда путь держишь, красавица?

Ну, хоть кто-то считает, что я красотка. Не то что некоторые.

— К Василисе, — сказала я и, поморщившись, добавила: — и к Тору.

— Э, девонька… — расхохотался он. — Эдак ты к ним никогда не дойдёшь. Вот никогдашеньки.

— Почему это?

— Заговорённый у них дом. Василискина магия. Если сами не пригласили — ни в жисть не дойдёшь!

— И что теперь делать? — расстроилась я. Да и руки онемели от тяжести кувшинов. То ли выпить, то ли вылить. И кувшины в дребезги. Да ладно, это я просто устала.

— Василиску звать, вестимо!