Страж Кодекса. Книга VI - Илья Романов

себе картошечку и садясь за стол. — Или опять не имеете право разглашать информацию?

— Именно так, — сухо ответил он и сделал глоток чёрного чая.

Я пожал плечами и попробовал получившуюся картошку с мясом. Не столь идеально, как выходило у Тамары Петровны, и изыски, как у Морозова, но тоже ничего. Жизнь Охотника обязывает уметь хоть как-то готовить, чтобы в походе было что пожрать. На одной солонине, галетах и разбавленном вине далеко не уедешь, выполняя заказ где-нибудь в жопе мира.

Ужинал я не спеша, растягивая момент и наслаждаясь, чем играл на нервах Долгова. У него вон, даже глаз задёргался.

— Как жизнь в столице? — решил я нарушить затянувшееся молчание.

— Кипит, как и всегда, — дёрнул он уголком губ, поняв, что с ним просто играют. — Дмитрий Борисович, к чему этот фарс?

— В смысле? — наигранно удивился я. — Какой ещё фарс? Вы пришли в мой дом, когда я собрался поужинать после тяжелого дня. Я, как владелец дома, решил развлечь вас беседой.

— Неужели повара Морозовых столь плохи, что вы ушли голодным? — откинулся он на спинку стула, прожигая меня недовольным взглядом и пояснив, что знает, где я прохлаждался.

— Отнюдь! — указал на него вилкой с нанизанной картошечкой. — Они очень хороши! Но то был обед, а теперь ужин!

Долгов вздохнул, покачал головой.

Вот на что угодно готов поспорить, что шаблоны этого мужика, при общении со мной, ломаются каждую нашу встречу. Ещё при нашем знакомстве я понял, что он не привык, когда ему идут наперекор и ставят палки в колеса. И чем чаще наши пути жизни пересекались, тем сильнее он понимал — хрен на меня надавишь. Пока сам не захочу — никуда не поеду. Тем более, что ему не отдали приказ притащить меня насильно. Поэтому, пусть терпит, пока я недоем!

Когда с ужином было покончено, принялся за чай, и вот тут нервы Долгова сдали.

— Дмитрий Борисович, время! — со сталью в голосе произнёс он. — Не заставляйте меня…

— Применять силу? — перебил я его с ухмылкой, налив себе чай и хлюпнув.

— Вы и сами понимаете, что я здесь не для этого, — поморщился он, явно сожалея, что его руки связаны. — Принцесса — Анна Александровна и Его Величество Император будут недовольны, если вы явитесь во дворец в синяках.

Мне захотелось засмеяться. Вот почему мы, Охотники, никогда не примем над собой власть. Мы свободны в своих решениях, действиях и убеждениях. Кодекс связывает нас прочнее родственных уз, делая единой семьёй, где нет места принуждению. Те же Старейшины и Гранд Мастер Вульф скорее не действующий орган управления Ордена, а старшие братья, которые своей мудростью указывают путь и наставляют менее опытных. Лишь Кодекс может нам приказать, но ему это и не нужно. Одна только его воля и мы по собственному желанию выполним всё, что нужно.

Кхм, он сказал Анна? Что она забыла в Москве? У них, вроде как, завал по учёбе в ЦИУ начался, о чём Кристина ни раз говорила.

— Ладно, — решил я закруглятся и не давить на Долгова дальше, допив чай одним глотком. И пофиг, что он горячий. — Пойду переоденусь и поедем.

СБ-шник кивнул и дождался меня на улице, где ждал настоящий кортеж из машин с гербами императорской семьи. Прохожие останавливались, делали фотографии и шептались, удивлённые их появлением в этой черте города. Всё же спальный район и особняки благородных родов находились в совсем другом месте. Особо ретивых, желающих узнать в чём дело, останавливали жандармы.

О дороги во дворец рассказывать особо нечего. Долгов всё время молчал и залипал в планшет, что-то в нём колдуя, а я решил немного вздремнуть. Сон в последнее время у меня всё короче из-за дел, и я решал эту проблему, как получалось.

Проснулся я от остановки машины. Меня слегка качнуло, хотя водитель до этого вёл авто очень плавно.

Дворец был всё также величественен, возвышаясь острыми пиками и башнями в небеса. На улицу опустился глубокий вечер и включились прожектора с фонарями. Имперские Гвардейцы прочёсывали территорию, патрулируя. Часть из них охраняли главные ворота.

— Здесь мы с вами расстанемся, Дмитрий Борисович, — остановился Долгов, когда мы прошли ворота и нам на встречу шёл какой-то усатый мужик в тёмном фраке. — Павел проводит вас куда нужно.

Договорил он как раз тогда, когда Павел подошёл, замер и поклонился.

— Добро пожаловать во дворец Его Императорского величества, Дмитрий Борисович, — выпрямился он. — Прошу за мной.

Махнув СБ-шнику на прощанье и заслужив ответный фырк, я последовал за мужиком, сразу распознав в нём дворецкого. Есть в этих людях… Нет, не аура, а некое чувство присутствия. Слуги дворца при нашем приближении чуть ли не разбегались, желая убраться подальше. Те же, кто не мог этого сделать, замирали и кланялись.

Не забывая по пути осматриваться, подмечая дороговизну обстановки дворца, я начинал догадываться, куда меня ведут. И это было не гостевое крыло, или какой-нибудь зал приёмов, или тронный. Наш с Павлом путь лежал туда, где находилась приёмная Императора. Дед рассказывал мне о ней, да и обставлено в ведущих к ней коридорах было всё по минимализму. Оно и понятно, народу здесь каждый день просто дохерище, особенно благородных, отбивающих пороги приёмной императора или главы канцелярии, тоже здесь обитающего.

— На часах семь вечера, а император работает? — как бы невзначай спросил я.

— Его Величество работает всегда, — сухо ответил Павел. — Он — опора империи.

О-о-о, знакомые нотки. Слышал уже такое от потомственных слуг, но это было там, в другой жизни.

Проводя меня до нужной двери, выделяющейся белоснежным цветом на фоне остальных в коридоре, Павел с поклоном отошёл и сказал, что меня ждут. Уходить он явно не собирался, а значит останется здесь для чего-то ещё.

Не знаю на что рассчитывал этот мужик, прожигая меня взглядом и ожидая, что я испугаюсь, как большинство аристократов, о которых рассказывал дед, но я его разочаровал. Улыбнулся и просто открыл дверь, войдя внутрь, как к себе домой.

Кабинет императора был хорошо освещён висящей на подвесном потолке хрустальной люстрой. У левой стены был установлен камин, который в данный момент не горел. У правой находился диванчик и зона отдыха, даже небольшая барная стойка была, количество алкоголя в которой я успел оценить.

У окна, за массивным столовом из красного дерева,