Сын помещика 2 (СИ) - Семин Никита

Девушка медленно, сильно смущаясь и стараясь не смотреть мне в глаза, подошла и глянула на наброски. После чего румянец залил ее лицо, проступив даже сквозь легкий макияж.

— Вот эту, — ткнула она не смело пальчиком в одну из поз.

— Хорошо, тогда прошу на кровать, — ответил я, мысленно хмыкая.

Валентина выбрала позу, в которой нужно находиться лежа на боку. Рука согнута в локте и подпирает голову, ноги лежат на кровати, одна нога согнута и немного подтянута к животу. Свободная рука лежит перед натурщицей ладонью по направлению к художнику.

Когда девушка улеглась, я подошел и стал поправлять положение ее рук, ног, наклон головы.

— Плечо нужно слегка отвернуть назад, и немного прогнись в спине. Да, вот так. Голову немного запрокинь. Ага, — я даже легкими касаниями поправлял ее повороты, действуя в этот момент, как фотограф перед фотосессией.

Учитывая, сколько я отработал в прошлой жизни в этой «должности», никакого возбуждения или прочих мыслей, кроме как поставить Валентину в красивую позицию, для получения идеальной картинки у меня не было. Поправить волосы, расправить складки платья на ногах, чуть надавить на талию, чтобы слегка изменить положение тела… Когда я добился устраивающего меня результата и вернулся к холсту, то заметил зоркий взгляд служанки. Бдит! Если бы ей показалось, что я перехожу черту дозволенного, точно бы меня остановила, и плевать ей было бы, что я барин.

Валентина от моих касаний раскраснелась еще больше. Вроде я ничего интимного не делал, да и никаких «особых» мест ей не трогал, но девушке хватило и просто одного факта, что я ее трогал… везде. Грудь ходуном ходит, губки приоткрыты, глаза расширены. Чудо как хороша!

Я тут же взялся за карандаш и принялся рисовать эскиз. А сам старался запомнить вот этот самый момент. Потом-то девушка успокоится, ее состояние изменится, как и впечатление от текущего момента. А мне хотелось запечатлеть на картине именно вот это самое мгновение.

Сменить позу я разрешил Валентине через полчаса, когда закончил делать набросок, и детали можно было прорисовывать уже по отдельности, не обращая внимания на то, в какой позиции стоит или сидит модель.

— Расскажите о себе, — предложил я Валентине, когда та облегченно села на кровать.

Все же полчаса лежать в одной позе — довольно утомительно.

— Ну… — протянула растерянно она, — я музицирую. Иногда пою. Печенье люблю, что наша Фрося печет.

В целом она ничего нового мне не рассказала. Примерно тем же у меня сестра занимается. Да и Кристина тоже училась петь романсы, как понимаю — это основы местного воспитания юных девиц. Из интересного и выделяющего ее на фоне сестры и других девушек — Валя любила вкусно покушать. И не просто покушать, но и сама училась готовить. И даже иногда экспериментировала с блюдами. Вот за тему кухни мы и зацепились языками, чтобы скоротать время. Мне это не мешало, да и я больше молчал, иногда вставляя пару фраз, больше слушая девушку. Зато не было неловкого молчания, как при первом позировании, когда девушка была сосредоточена на том, чтобы случайно не изменить положение тела, а я старался держать в уме то самое первое впечатление при выставлении позы.

Портрет я все же решил делать не красками, а карандашом. Это и быстрее, и будет повод еще раз навестить Уваровых, если Вале захочется картину в красках. Все-таки она мне понравилась. И не только внешне. Общаться с ней было приятно, а некая детская наивность компенсировалась мягкой улыбкой и чувством «уюта» от разговора. У нее не было ни надменности, ни желания чего-то несбыточного. Да и несмотря на небольшое стеснение и отсутствие любви к выпячиванию себя, что несомненно плюс, характер у нее был волевой. Той же кулинарией она занималась уже третий год и достигла в этом не малых успехов. Количество блюд, которые она освоила в готовке, меня впечатлило. Еще бы попробовать ее стряпню, чтобы убедиться, что и на вкус она хороша, и тогда мое уважение к ней еще вырастет на пару пунктов. Человек с хобби, который отдается своему делу без фанатизма, но с упорством и старанием всегда вызывает уважение.

Закончил я спустя полтора часа, как позволил Валентине перестать мне позировать. Уж очень много было мелких деталей в ее платье, да и оттенки падающего света хотелось показать. Сделать не просто портрет, а чуть ли не «фотографию». Благо я знал, как добиться такого эффекта.

— Все готово, — сказал я.

Девушка тут же подскочила и в нетерпении подошла и взглянула на холст. После чего так и замерла с полуоткрытым ртом. Дергать ее я не стал, а тихонечко удалился. Портрет получился отличным, мне самому он очень нравился. И пусть конкретно за него мне не заплатят, но хорошие отношения с соседями стоят дороже любых денег. Да и… чего уж греха таить, после общения с Валей я уже не был столь категоричен в отказе от помолвки с ней. Пожалуй, стоит еще немного пообщаться, может сыграть во что-то, оценить ее азарт и умение проигрывать, или глянуть, как она на выигрыш реагирует. Короче, после этого короткого знакомства, если отец меня снова спросит о возможной женитьбе, я не буду категорично отказываться. Ну а возраст — это недостаток, что проходит со временем.

Проводив Винокуровых, Леонид Валерьевич поднялся в комнату к своей старшей племяннице. Та почему-то так и не вышла проводить гостей, что сильно беспокоило мужчину. Но если бы что-то произошло, то Стефания тут же доложила бы об этом. Однако служанка молчала.

Зайдя в комнату Валентины, мужчина застал девушку за довольно любопытным занятием — она лежала на кровати, с холстом в руках, который то сворачивала, то разворачивала. Щечки ее пылали, а взгляд был мечтательным, и с губ не сходила улыбка.

— Все прошло хорошо? — оторвал ее от фантазий мужчина.

— Ой, дядя, простите, я не заметила вас, — подскочила та с кровати.

— Винокуровы уже уехали, а ты даже не спустилась их проводить, — покачал головой Леонид Валерьевич.

— А? — распахнула глаза Валя. — Уехали? И Роман тоже?

— Конечно, — усмехнулся мужчина, поняв, что племянница просто замечталась, вот и пропустила все. — Как все прошло?

— Ну… — потупив глаза, замялась девушка.

— Хоть покажешь, что получилось?

— Эм… а можно… не показывать? — прошептала Валентина, вызвав удивление у Уварова.

— Так плохо получилось? — вскинул он бровь.

— Нет, что вы, дядя! — воскликнула возмущенно девица. — Просто…

Мужчина молчал, а Валя не могла подобрать слов. И в итоге сдалась, протянув руку с зажатым в ней холстом. Приняв бумагу, Леонид Валерьевич развернул холст и с интересом стал рассматривать получившийся портрет.

— А у него и правда дар, — покачал он головой спустя минуту. — И похоже, ты ему понравилась, — посмотрел он уже на девушку. — Так тебя нарисовать! Надо же, я и не представлял, что подобное возможно без использования фотографии. Что ж, может, наши семьи все же и породнятся в будущем.

Глава 8

28 — 29 июня 1859 года

Домой мы возвращались далеко за полдень. По небу плыли перистые облака, и Митрофан авторитетно заявил, посмотрев на них, что завтра будет дождь.

Уваров в дорогу нам снова дал свой мед. Нашим же подарком, когда мы к нему ехали, было печенье с изюмом. Нельзя все-таки без подарка в гости, хоть какая-нибудь мелочь, но требуется.

— Митрофан, правь к лесопилке! — скомандовал отец, когда мы покинули земли Уварова.

— Слушаюсь, барин, — весело ответил мужик и продолжил насвистывать на дудочке незамысловатый мотивчик.

Он вообще всю дорогу на ней играл, периодически меняя мелодию. Реально как радио только местного разлива.

Лесопилка встретила нас привычным визгом пил, и целым штабелем подготовленных к отгрузке досок. Михей тоже был на месте.

— Сергей Александрович, Роман Сергеевич, — кивнул он нам. — Рад приветствовать.

— За прошлую поставку с тобой рассчитались? К новой все готово? — с ходу спросил отец, покидая дрожки.