Ворона на взводе - Карина Вран

подсказывает, что правило грымзы Дун: «Дети из группы одаренных, не получившие за неделю ни одного солнышка, будут переведены в группу для обычных детей», — с исчезновением злыдни никто не отменял. Так что со старта уходить в минус — опасное начинание.

Я бы поостереглась.

— А какой будет награда за это задание? — поднимает руку клубничный леопард.

Мыслит верно: приз может оказаться меньше вложений. Тогда даже заведомый проигрыш легче стерпеть, чем тратиться. Оно того не стоит.

— Зависит от результатов, — не вносит ясности загадочная наша Юй.

Решено: буду называть её Дюймовочка. Сказочным персонажам положено быть немного таинственными.

Обезьяна отзывает свое предложение. И мы, не напрягаясь, зарабатываем на пазлах и круглом лабиринте пять солнышек: по одному мне, Гао и Цао, и два для Бо.

На «хэппи инглише» Чен… снова теряется. А ведь всё лето зубрил его с репетитором. Сложно понять, что происходит в его гениальной головушке. Ведь он к концу прошлого года почти переборол свое смущение при виде «леди Джейн». А тут — после каникул — снова всё вернулось на круги своя.

В щедром насыпании солнышек от «англичанки» бегемоту ничего не достается.

На родном языке плошает Чжан Джиан. Делает несколько клякс, потом криво ведет черту…

— Кажется, некоторые из вас совсем не брали в руки кисть, — качает головой учитель.

Вроде бы не называя имен (или прозвищ), но все понимают, о ком речь. Жирафик тянет шею вниз, будто пытаясь спрятать её под стол.

— Зато ты отлично сыграл юного принца, — хвалю друга между уроками. — Мне понравилось.

Дорама «Сражающиеся царства» начала сниматься позже, чем «Воззвание к высшим». Но там минимум спецэффектов, поэтому работа Джиана с Лин Сюли уже начала транслироваться. А до появления на телеэкранах истории «нефритовой» семьи — как на драконах. То бишь, вообще никаких дат не называется.

— Правда? — тлеет надежда в карих глазах.

— Абсолютная, — честно отвечаю я.

Для его возраста и опыта — игра отлично удалась.

Всё это время мне никак не выцепить розовое платьице Сюй. Леопард как будто меня избегает.

Но мы не таких догоняли! И загоняли в угол. Да, в уборной. А что поделать, если в других местах она увиливает?

— Мы враги, — не поднимает глаз клубничный леопард, когда убегать становится некуда. — Не подходи ко мне.

«Наша песня хороша, начинай сначала», — мысленно взвываю.

— С чего бы это? — спрашиваю, при этом нахально вторгаясь в её личное пространство.

И даже встряхиваю эту глупышку.

Та и бормочет, и всхлипывает: молчать невозможно, сказать тоже сложно.

Всё совсем плохо в семье Сюй. Мама отказалась дать развод папе. Суд — я тут уже немножко вызнала про местные законы в подобных случаях — вполне мог принять нежелание жены (и матери). А ещё господин Сюй отдал бы жене половину своего имущества.

Вероятно, не захотел делиться. Или решил выиграть время, чтобы часть активов перекинуть на кого-то? Скажем, на родню. Подарки не учитываются при разделе имущества, они уже дарены — это открывает некоторый простор для маневра.

Мама Вэйлань пошла на такое, что другой (мне-прошлой, например) показалось бы дикостью. Она заявила мужу, что готова стать матерью для «того» ребенка. Ведь это она — настоящая госпожа Сюй. И возьмет на себя ответственность.

Я не могу этого понять, но не стану и осуждать. Чужая жизнь — не моё воронье дело. Жалко клубничку, ей «за всё» ещё и с братиком потом внимание родителей делить.

Господин Сюй дал жене один год. Дальше не ручаюсь за точность формулировки, ведь рассказчица была — и это понятно — косноязычна.

За год госпоже Сюй следует доказать, что она может достойно воспитать ребенка. То есть, их дочь должна стать первой в группе. По большинству дисциплин и по общему зачету. Номер один — только так и никак иначе.

О том, чтобы не вздумала дружить с этой вороной, клубничному леопарду прямо сказала мать. Та, кого малышка не может ослушаться…

— Я не стану поддаваться, — дослушав эту исповедь над умывальником, вздохнула я.

Потому что игра в поддавки умалила бы старания этой девочки. Не потому, что мне так «уперлись» эти солнышки и вообще какие-то оценки. Так-то я скорее всего буду пропускать дни из-за съемок. Если нужно будет для особенно выгодного контракта, забить на садик — не вопрос. Пропуск дней — это упущенные возможности получить солнышки.

И некоторая фора для леопарда.

— Хорошо, — кивнула Вэйлань.

— Но запомни, — тряхнула я её ещё разок. — Это не значит, что мы враги. Мы — соперники. У нас будет честная борьба за первенство. Это другое.

— Да, — вздернула упрямый подбородок она.

И пожала протянутую мной руку.

Из уборной — под недовольные бурчания нянь о том, как мы всех задержали — мы вышли по отдельности. Не глядя друг на дружку. Такие правила в этой недетской игре, где одна из нянь докладывает госпоже Сюй о каждом движении её дочери.

Открыто мы будем соперничать. Удастся ли сохранить хрупкие ростки дружбы? Сложно сказать с уверенностью, но я приложу усилия.

— Скорее, идем, — другая моя подруга, акула, потянула меня за собой. — Естествознание!

Любимый урок этой особенной девочки.

Тема этого года — строение человеческого тела. Это не единственное, чему нас будут учить. Просто упор будет на… да хоть бы и на миленьких пластиковых пупсиков. Которых нужно собрать по схеме из их «запчастей». Разместив, где нужно, основные внутренние органы.

Милота! Цао Шуфэн сияла, получив заслуженные пять солнышек за точность и скорость.

А потом нас ещё чуть-чуть обрадовали. Нам же мало родного китайского и счастливого английского! Руководство и попечительский совет впечатлены нашими успехами.

И решили в качестве эксперимента привить одаренным деточкам ещё и немножко латыни. Так, чуточку. Исключительно для практических нужд: вдруг кто-то из деточек решит пойти в медицину? А у них уже есть знания.

И вот мы, шестнадцать одаренных малышей, сжимаем в ладошках кости. Кажется, плечевые, но эта ворона не уверена.

Муляжи, конечно. Мы, китайцы, с большим уважением относимся к предкам и вообще всем усопшим. И этот урок — что подчеркнуто учителем в самом начале — не несет и крохи непочтительности. Только лишь знания, всё ради них!

Учитель Мун тоже сжимает кость. Он поднимает и опускает «трофей».

— Кость! — выкрикивает учитель.

— Кость! — вторят шестнадцать тонких