Вперед в прошлое 12 - Денис Ратманов

— Погнали.

Я оседлал мопед, Лика уселась сзади, и мы помчались в роддом, благо тут было недалеко.

В больничном дворе осмотрелись, не обнаружили ментовский бобик и решили, что отец изгнан с позором. Так было бы лучше для Лялиных и хуже для нас, потому что наша квартира — их с мамой совместно нажитое имущество, и папаша может предъявить на нее права и начать нас выживать. Не нас, мы сами уйдем, — маму с отчимом.

Была у бывшей жены знакомая, которую муж так допек, что она ушла на съемное жилье из квартиры, где у него одна восьмая, дети поначалу с ним жили, и она платила бывшему алименты, потом к ней перебрались. И нормально, чувство вины его не мучило: «Сама, тварь, виновата, загуляла и ушла, а я хороший». Это, конечно, предел низости, но я не удивлюсь такому повороту событий, придется с папашей повоевать.

В палаты к роженицам не пускали, и пространство перед входом в отделение было забито счастливыми отцами с букетами и пакетами. Когда я ходил проведывать бывшую жену в роддом, прямо в палату, мне попадались в основном мужчины за тридцать, сейчас же словно на выпускной института попал — совсем молоденькие все.

С трудом протолкнувшись к двери в отделение, я вызвал медсестру и попросил пригласить Лику Лялину. Когда выражение лица сестрички стало страдальческим, протянул ей апельсин, и она сразу воспылала ко мне симпатией. Убежала в отделение, вернулась растерянная.

— К ней муж приехал, и она ушла.

Девушка встала на носочки, выискивая Анну среди других рожениц, пожала плечами.

— В общем, нет ее. Она где-то здесь.

— Блин! — Побледнев, Лика сжала мое предплечье. — Надо ее найти! Я за нее боюсь. Где она может быть?

Я ткнул пальцем в потолок.

— На лестничном пролете между этажами, наверху или внижу. Лучшее место для приватного разговора.

— Вдруг он ее запугивает? Ей нельзя нервничать, у нее живот порезан!

Схватив за руку, Лика потащила меня наверх, откуда тянуло табачным дымом. Там курили две молодые мамашки в домашних халатах и тапках, толстая и длинная. Увидев нас, бросили окурки и сделали вид, что это не они, они просто рядом стояли.

— А ну пошли отсюда! — рыкнула на нас длинная.

Препираться мы не стали, начали спускаться этажом ниже, и еще издали я услышал голос отца:

— Бу-бу-бу… Люблю… Бу-бу-бу… Без отца. Как вы жить бу-бу-бу.

Лика спустилась еще на три ступеньки, замерла и глубоко задышала, раздувая ноздри. А вот голос ее матери прозвучал отчетливо, я слышал каждое слово.

— Ты чуть не убил меня и ребенка. И даже не извинился, выставил это так, словно все произошло случайно.

Я этого не видел, но представил, как папаша сделал страдальческое лицо и снисходительно принялся объяснять, какие все вокруг идиоты, которые во всех его бедах виноваты.

— Ну посуди сама… бу-бу-бу… уставший с работы… бу-бу-бу… а тут… бу-бу-бу. — А дальше уже громче: — Неужели это сложно? Элементарная же вещь!

— Ты никогда не извиняешься. И вот, снова я виновата. Да, это так. Но степень моей вины так ничтожна, что другой закрыл бы глаза. Тем более, что я в положении, и нервничать мне нельзя, потому я и забыла…

— Мне на работе из-за тебя весь мозг вытрахали! — взвился отец, потом перешел на шепот, и опять: — Бу-бу-бу, бу-бу-бу.

Только теперь его бормотание звучало угрожающе. Анна была непреклонна:

— Если ты поднял руку на беременную жену, значит, у тебя нет тормозов, и это будет повторяться…

— Бу-бу-бу… безотцовщину!

— Ничего. Справимся. Нет, Рома, я не вернусь. Уходи. Девочка не должна видеть, как ее мать бьют, иначе для нее это будет нормой, и она тоже позволит так с собой обращаться. «Ради ребенка» здесь не работает.

Так он ее все-таки ударил? Ну не скотина ли⁈

— Я не бил тебя! — заорал отец. — Это случайно. И мне… очень жаль, что ты не устояла на ногах.

Значит, не ударил, а толкнул. Ноги виноваты, угу, и стол, который снизу на нее прыгнул, и прямо ей в живот. Или пол — обо что там Лялина ударилась, когда падала?

— Уходи…

И опять «Бу-бу-бу».

— Уходи, — повторила Анна уже громче. — Пусти, мне больно! Отпусти, я сказала!

— Мама! — крикнула Лика, и мы побежали их разнимать.

Когда спустились на лестничный пролет, Анна стояла прямая, как струна, холодная, лишь румянец выдавал ее нервозность. Отец застыл в страдальческой позе, ссутулившись и протянув к ней растопыренные руки. Он и правда страдал, не понимая, что сделал и делает не так, потому что нечем ему понимать, и никак не объяснить ведь!

Думал, отец набросится на нас с обвинениями, что все суки и предатели, но он посмотрел жалобно, мотнул головой и поплелся прочь. Веки Анны задрожали, она сглотнула ком в горле и закрыла глаза. Лика шагнула к ней и очень осторожно обняла.

Я развернулся, чтобы уйти и они побыли вдвоем, но Лика остановила меня:

— Пашка, стой. Иди сюда. Ма, посмотри, что мы тебе привезли!

Забрав у меня пакет, Лика открыла его, распространяя аромат цитрусовых.

— Витамины! Это все Пашка.

— Спасибо, — прошептала Анна, забирая пакет.

Ни мускул не дрогнул на ее лице, она спросила то ли у меня, то ли у себя:

— Я все правильно делаю? Он просил не лишать его хотя бы этого ребенка, вас-то он потерял.

Не выдержав, я фыркнул.

— И как он нас потерял? В лесу? В людном городе? Наташку чуть не избил до полусмерти, Борю зашугал, меня пытался, но не на того напал. И кто виноват? Мы? Мама, которая чуть от горя из-за него не померла? Кто ему мешает проводить с нами время? Если вы надеялись, что с вами будет по-другому… Нет, не будет.

— Я уже поняла, — вздохнула Анна.

— Так что все вы делаете правильно. А ребенка вместе воспитаем, и прокормим, и оденем. Не переживайте.

— Пашка может, — подтвердила Лика.

— Спасибо, — сказала Анна, потупилась и ее глаза увлажнились.

Ну не говорить же ей, что я этому ребенку практически отец. Не появился бы я-взрослый, его бы никогда не было.

— Когда крестить Дину будете, возьмите меня крестным, — улыбнулся я. — Надеюсь, хоть это мне можно в моем возрасте.

— Мы подождем, когда повзрослеешь, —