Не тот год - Михаил Владимирович Баковец

эти вещи, товарищ Сталин, — нарком кивнул на стол, заваленный предметами из брезентового мешка с печатями.

— Ясно, — задумчиво сказал его собеседник и задал новый вопрос. — Кто этот человек? откуда он?

— Из будущего. Из первой половины двадцать первого века.

Сталин вновь обвёл взглядом выложенные перед ним предметы.

— Ты уверен, Лаврентий? — он вновь перешёл на «ты». — Эти вещи не похожи на предметы, сделанные через восемьдесят или сто лет.

— Эти — да. Но вот это точно вещь из будущего, — нарком открыл металлический ящичек самого современного вида. Внутри всё было выложено толстым войлоком. Из его слоёв Берия выудил нечто, что показалось Сталину в первую секунду тонким вытянутым перекидным блокнотом в кожаной чёрной обложке. Но когда нарком открыл её, то под ней оказалась толстая пластина с чёрной блестящей поверхностью, похожей на стекло.

Сталин ничего спрашивать не стал. Его подчинённый и друг сам всё расскажет. Отвлекать вопросами — только мешать ему.

Так и оказалось.

— Это устройство в будущем является телефоном. По сути — радиотелефон. Но звонки здесь только малая часть функций…

* * *

Госпиталь кишел гитлеровцами, как дачи в сентябре осами. В каждой палате, в коридорах и на улице были немцы. И трупы. В основном тела красноармейцев, больных в специфических халатах и медперсонала. Очень многих не просто убили, а закололи штыками или размозжили голову прикладом. Нацисты с самого начала показали себя откровенным зверьём.

Во всех концах крепости звучали выстрелы и взрывы. Над постройками и стенами поднимались клубы дыма. Особо густые и чёрные столбы тянулись к небесам там, где под снаряды и мины попала техника и запасы топлива. Заговоры на силу и невидимость ещё действовали. Благодаря этому я ускользал от врагов, незаметно пробираясь мимо них.

Я оказался в части крепости, где были в основном склады и располагалось мало красноармейцев. Из-за последнего немцам легко удалось захватить территорию. В одном месте я наткнулся на четвёрку гитлеровцев, которые оборудовали для себя пулемётную точку среди груды кирпичей в пробоине в стене длинного строения. Рядом никого больше не оказалось. И это подписало приговор четвёрке. Я подошёл к ближайшему гитлеровцу вплотную, быстро приставил ствол пистолета к его спине промеж лопаток и нажал на спуск. Выстрел прозвучал приглушённо. А главное, фриц попал в поле действия отвода взгляда. Он не пропал с глаз товарищей, как я, но стал сильно им неинтересен. Точно также поступил со следующим. Третий успел что-то заметить или почувствовать. Это был немолодой, лет под сорок кряжистый мужик с короткими волосами, слегка побитыми сединой. На кителе красовались несколько значков, возможно, за ранения, военные кампании и награды. Видать, интуицию он себе натренировал волчью. Ему я выстрелил в лицо с расстояния в метр. Последний из четвёрки в этот момент возился с патронными барабанами, расставляя те рядом с пулемётом на стопке из кирпичей. На гибель ветерана он среагировал с запозданием. Только и успел схватить свой «маузер», прислоненный к стене и начал разворачиваться, когда я навёл на него пистолет и дважды спустил курок. Пули из «вальтера» ударили немца в левый бок и швырнули его на землю. Кар.98 выпал у него из рук и громко лязгнул о кирпичи.

Оглядевшись по сторонам и не увидев поблизости никого, я быстро осмотрел мертвецов. У ветерана за голенищем сапога нашёлся ещё один пистолет, точная копия моего трофея. В карманах трупа обнаружились два магазина к нему. Пистолет я забросил в дальний угол, перед этим забрав из него патроны.

Когда уходил, то пожалел, что у немцев нет подходящих гранат. А то бы устроил пару смертельных сюрпризов для тех, кто обнаружит трупы своих камрадов. Здесь же снарядил один из автоматных магазинов патронами к пистолету, найденными на теле ветерана польской и французской кампании.

Я успел отойти от места стычки на пару сотен метров, как вдруг почувствовал, как самочувствие стремительно ухудшается. Навалилась сильная слабость, появилась одышка, дрожь в руках и ногах. Нечто похожее я не раз испытывал в тренировочном зале, когда из-за перетренированности падал сахар в крови. Только сейчас чувство было в два раза сильнее.

«Заговоры закончили работать», — сразу стала ясна мне причина недомогания.

Сил во мне не осталось не то что идти, а просто стоять. Рядом находились несколько воронок. Выбрав одну из них наиболее глубокую, я доплёлся до неё и рухнул на дно, где и замер, тяжело дыша. Прошло минуты две, как поблизости раздалась немецкая речь. Я вжался в мягкую землю, стиснув в руках автомат. На моё счастье враги проскочили мимо, не став всматриваться в воронку. Наверное, эта территория уже была ими зачищена и осмотрена.

Я пролежал в воронке минут десять, пока не пришёл в себя после магического отката. Энергии в резерве не было ни грана, что исключало использование наговоров из Книги. А ведь я уже так привык ощущать себя неуязвимым и сверхсильным.

И только в этот момент до меня дошло, что несмотря на всю мою ловкость, силу и невидимость я оставался уязвимым для шальных пуль и осколков. Какая-нибудь очередь из пулемёта со стороны защитников крепости, прилетевший снаряд или мина и — всё. Заговор на защиту имеется, но он сложный и результат зависит, как указывалось в строчках, от воли бога, которому он обращался. То есть, пятьдесят на пятьдесят. При этом энергия уходить будет всегда. Меня эта сноска о боге заметно смутила. Не хочется, понимаешь, попадать в поле внимания каких-то сущностей, для которых ты муравей, грубо говоря. Да ещё и тех, про кого ты почти ничего не знаешь, а сами они считаются забытым напрочь фольклором. Мало ли, возьмут и обидятся. Даже если это для красного словца сказано, всё равно пока рисковать не хочу. Даже в текущих условиях.

Артиллерийский обстрел к этому часу заметно стих. Наверное, немцы захватили значительные территории в крепости и боялись задеть своих. А вот ружейно-пулемётная трескотня только набирала обороты. Где-то рядом с центральным островом вовсю шла жаркая перестрелка с использованием гранат. Да и на моём госпитальном тоже тихо не было. Нет-нет, а где-то в десятках метров то и дело вспыхивала частая пальба, которая быстро стихала, чтобы через пять-десять минут начаться в новом месте.

«Ну, с Богом», — мысленно дал я сам себе напутствие и выскочил из воронки. Бежал низко пригибаясь к земле, держа автомат в левой руке и придерживая всю остальную сбрую правой ладонью. Без проблем и незамеченным добежал до стены какого-то