"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Русанов Владислав Адольфович

— Не без того, — ухмыльнулся бандит. — Юколу-то совсем подъели?

— Есть ещё, — ответил Кирилл с полным ртом. — Как раз хватит, чтоб до травы копыта не откинуть.

— Оно и видно, — кивнул Кузьма. — Сколь соболей-та взяли?

— Одиннадцать сороков и шестнадцать, — ответил Кирилл. Хранить коммерческую тайну он не видел ни малейшего смысла. — А меня оговорили, будто еду ворую. Мешок с рыбой из-под моих нар достали. У меня и мешка-то никогда своего не было.

— Угу, — без малейшего удивления или сочувствия кивнул Кузьма. — А чо били мало?

— Совсем не били, — ответил Кирилл. — Вырвался я, по мордасам им надавал и ушёл. А вот Гаврилу отделали как следует — живого места не оставили.

— Гаврилу? М-да-а... А он чо украл?

— Двух соболей припрятал, а чунишник заметил и выдал. С ним всё ясно, а меня-то зачем оговорили? Что я им плохого сделал? Не ссорился вроде ни с кем...

— Хе-хе-хе! — мелко засмеялся Мефодий.

— Гы-гы-гы! — поддержал его Кузьма. — А ты не воруй, паря, гы-гы-гы!

— Что ржёте?! — слабо возмутился учёный. — Ничего я не брал!

— Ну и дурак! — сквозь смех проговорил Мефодий. — А дураков — бьют!

— Да уж, — отёр слезящиеся глаза Кузьма. — Распотешил — уф! Ладно... Чо там, Мефа, мясо не поспело ишшо? Этому тоже дай!

— Не обдрищется с голодухи-та?

— Могет, конешно, да снегу тут хватит.

Дальнейший разговор шёл с паузами — служилые трапезничали. Куски мякоти они срезали ножами и жевали, а то, что оставалось, бросали мавчувену, сидевшему в стороне.

— Ты, паря, аки дитя малое, — вещал Кузьма. — Глянешь — мужик мужиком, а послушаешь — и смех и грех.

— И откель ты такой взялся? — поддакнул Мефодий.

— Ты што ж, — продолжил бывший кат, — мнишь, будто невинен, а Гаврилка грешен, да? А того не разумеешь, что оне-та все икутские, а Гаврилка-та местный — с Айдарского, значить, острогу. Его и в артель-то зазвали, чтоб, значить, места соболиные показал. Оне-та друг дружке свои все, а энтот — чужой. Ты ж и вовсе с бока припёка!

— То есть... Ты хочешь сказать, что и его оговорили?!

— Знамо дело! И чёрных, небось, в бутор сунули да враз и нашли! Так?

— Ну, наверное... Но зачем?! Ведь грех же! Вместе работали, из одного котла ели, помогали друг другу и вдруг... Не понимаю!

— Че понимать-та? — вступил Мефодий. — Коль воровал и пойман, доля в общий кошт пойдёт. Хоть на копейку, да каждому прибыток — своим-та.

— Всё равно не понимаю... Доля каждого артельщика увеличится не сильно. Неужели ради лишней шкурки можно так обойтись с человеком?!

Вопрос был явно риторическим, но служилые переглянулись как-то озадаченно. Мефодий еле заметно пожал плечами, Кузьма вздохнул, почесал бороду и начал вещать, для убедительности помахивая оленьим ребром с остатками мяса.

— Слушай, паря, да на ус мотай. Чую, акромя нас никто те сей науки не подаст — так дураком и сгинешь. Наука ж в том... Ну, в обчем, может, там — на Руси-матушке — Андриан Первозванный и гулял. Может, там — на Руси Святой — од не овны и ход ют. Того мы доподлинно не ведаем. Однако ж всякий скажет, что тута святых отродясь не бывало. Тута лишь чёрт рогатый бродил да поплёвывал. Тута, паря, одне козлища да волки водются — рогами друг дружку пыряют да глотки рвут. Ежели не ты, тогда тебя — иначе не можно. Уразумел?

Кирилл хлюпнул носом и промолчал. Вступил Мефодий:

— Мнится мне, пустое это. Сколь этого парня ни били, а всё ума не вложили. Где уж нам-та, грешным, его поучать — так дураком пред Богом и станет.

— Али перед рогатым, — согласно закончил просветительские речи Кузьма. — Однако ж едва не припозднились мы, Мефа.

— А и припозднились бы — невелика потеря, — отметил Мефодий и обратил взгляд на Кирилла: — Чо зенки-та вылупил? Опять не разумеешь? А чо мудрёного-та? Коли артельщики приблудного малого сторожем взяли, значица, по весне — как ненужон станет — оговорят да побьют. Ты ж и вовсе подмогу им сделал — в леса ушёл. С них-та теперь какой спрос?

— Так вы знали, что так и будет?!

— Так ли, сяк ли, а думали подъехать ранее да расчёт за тебя стребовать. Теперь уж какой расчёт...

Кирилл промолчал — он и правда почувствовал себя овцой в окружении волков.

Самозваные учителя жизни некоторое время сидели у костра, ковыряя в зубах заострёнными палочками, а потом полезли в шалаш. Кириллу предложили к ним присоединиться или устраиваться где угодно — вон на нарте оленьи шкуры лежат. Учёный выбрал последнее и очень скоро уже слушал двухголосый храп.

«Интересно, — подумал Кирилл, — почему они уверены, что я их не зарежу спящими — в соответствии с их же законами?» Спать ему не хотелось, зато люто хотелось есть — глотать и глотать мясо. При этом он прекрасно понимал, что «с отвычки» ему больше нельзя. Чтобы хоть как-то отвлечься, учёный подсел к мавчувену, дремавшему прямо на корточках, и спросил по-русски:

— Ты кто? Зовут тебя как?

Туземец живо открыл глаза и уставился на Кирилла:

— Вашка я!

— Как?!

— Ы-вашка зыват я! — для пущей убедительности он ткнул себя в грудь.

— Ивашка? Иван, значит?

— Ыван, да. Шаман русский говорить так.

— Какой ещё шаман?!

— Большой шаман в большой дом. Дым пускать, вода мочить — Ыван говорить.

— Так ты крещёный, что ли?!

— Хрест-бог есть! — гордо заявил туземец и вытянул на свет нательный крестик. — Другой наш люди хрест нет, Ывашка есть!

— Понятно... А здесь-то ты что делаешь? Тебя каюром наняли?

— Нанять зачем? Друг говорить: ехать надо.

— То есть тебя друг попросил... Это что ж у тебя за друг такой?

— Моё друг — Кузьма! — с гордостью сообщил туземец. — Большой друг, сильный друг, злой друг. Наша люди никто такой злой друг нет! Сюда бить и сюда бить, бок бить, живот бить — очень хороший друг!

Под глазом у туземца действительно красовался изрядный синяк. Он так откровенно гордился побоями, что Кирилл начал сомневаться, правильно ли его понимает. Однако он вспомнил описание Стеллером отношений казаков и ительменов на Камчатке и мысленно махнул рукой — дикари-с! Вслух же буркнул:

— Нашёл чем гордиться!

— Моя гордиться — да! — распрямил плечи туземец. — Я бунт никогда нет, измена царь нет, ясак платить всегда! Я — русский быть, казак быть!

«Угу, — мысленно усмехнулся Кирилл, — нечто похожее я уже слышал — здесь. А дома читал — то ли у Стеллера, то ли у Крашенинникова. В общем, данный козёл вроде как волком быть желает. Или наоборот?» Выяснять этот вопрос учёный не стал, а отправился спать: откровения туземца произвели на него такое тошнотное впечатление, что есть совершенно расхотелось.

Утром народ начал собираться в дорогу. Как выяснилось, прибыли сюда старые знакомые на трёх нартах с десятком то ли запасных, то ли «кормовых» оленей. По-настоящему была загружена только одна — которой управлял Ивашка. Служилые передвигались налегке — везли только спальные принадлежности и оружие. Сборы заключались в том, что с Ивашкиной нарты к Мефодию перегрузили несколько мешков. В одном из них что-то булькнуло, да и видом он напоминал бурдюк.

— Травяно вино! — сообщил Кузьма и подмигнул. — Промышленным, поди, с устатку-то всласть будет!

— Откуда?! — притворно удивился учёный.

— По первости его на Лопатке сидеть навострились, а таперича и тута народ втихаря курит. Трава ента и здесь водится.

— Тайком-то зачем? — поинтересовался Кирилл. — Что такого?

— Того! — усмехнулся служилый. — У царёвой власти длинная рука! Нонеча не приказчик в остроге всему голова, а Петруцкий — комендант зовётся. Не ровен час монопольку объявит, винокурни — у кого каки есть — в казну приберёт. С него, злыдня, станется!

Между тем мавчувен привёл и запряг оленей, груз был увязан.

— Тывотчо, паря, — сказал Мефодий, — посиди-ка тут с Ивашкой. Неча промышленным глаза мозолить.

— А сбегёт? — как бы засомневался Кузьма. Прищуренные глаза его смеялись. — Не любы мы ему!