Многоликий Янус - Светлана Малеёнок

раз, за этот невероятный разговор, я охнула, только представив, каково это человеку конца восемнадцатого века, оказаться в полном технологических изобретений, двадцать первом веке! Тем более, она же не читала книг про попаданок, и даже теоретически подобного не может допускать! Наверняка решит, что сошла с ума! Впрочем, и ее окружающие, тоже так о ней подумают.

Словно прочитав мои мысли, ведунья кивнула.

— Увы, но так и вышло. Тем более, после того, как она всем вокруг кричала, что она княгиня и требовала прислать к ней горничных.

Представив себе такую картину, я невольно захихикала, тотчас смутившись. А затем, вздохнув, прошептала:

— Только вот, мою дочку, Катеньку, жалко! Она-то меня любит! Представляю, каково ей думать, что ее мама сошла с ума.

Лицо ведуньи тоже стало серьезным.

— Да, так и есть. Твоя дочь корит себя за то, что уехала в дальнюю страну и оставила маму одну. Но она поместила тебя в лучшую заморскую клинику, и теперь у Авроры, достаточно «горничных». И, все же, если все останется как есть, то сошедшая с ума, мать, это только начало ее бед! – голос ведуньи становился все тише, а ее лицо теряло четкость. Но зато, я услышала рядом с собой, взволнованные голоса Гарнии и Ядвиги, и тут, же распахнула глаза.

— Оооо! Наконец-то ты пришла в себя! – всплеснула руками Гарния! — Я уж и доктора вызвала.

— Да, доктора, это хорошо! – пробормотала я, с трудом фокусируя взгляд на лице Ядвиги и с трудом улыбаясь ей, еще не вполне отойдя от полученных недавно, откровений. – Заподозрив неладное, от наступившей настороженной тишины, пояснила, — со мной, все хорошо! Мне необходимо обговорить с ним процедуры по… — я замолчала, пытаясь подобрать синоним, слову «реабилитация». Так и не сумев, махнула рукой и принялась выбираться из глубокого кресла, куда меня погрузили в бессознательном состоянии.

Я огляделась. Мы находились в гостиной на первом этаже, где была всего лишь один раз. Это оказалась довольно просторная, но уютная комната, полная диванчиков, кушеток и кресел, а также, небольших чайных столиков, живописно разбросанных между местами для отдыха.

В дверь постучали, и практически сразу вошел Виктор. Увидев, что я пришла в себя, учтиво поклонился и сообщил:

— Прибыл князь Винсент Райли!

— Как!? – я вопросительно уставилась на экономку.

— Я успела отправить почтового голубя его сиятельству, сообщив, что ты нашлась, — ответила она.

На что я, попросила немедленно проводить моего свекра в гостиную.

Глава 85. Забота об отце и печаль, о муже

Общение со свекром и моими сестрами, затянулось, плавно перейдя от беседы за чашкой чая, к ужину. В очередной раз я убедилась, что князь Винсент Райли, отнюдь не сноб, а очень даже демократичный человек. Он совершенно спокойно отнесся к предложению, пригласить моих сестер за стол, прекрасно зная о том, что в них течет вовсе не чистая кровь аристократов.

Первым делом, я, конечно же, набросилась на свекра с вопросами по поводу ареста Оливера, но, к сожалению, князь не смог пролить свет на это ужасное событие! Единственное, что он рассказал, что вчера ближе к вечеру, к усадьбе подъехала кавалькада из дюжины гвардейцев, сопровождающих экипаж. Первой мыслью отца и сына было то, что прибыл сам император с неожиданным визитом, но, подъехавший к крыльцу, абсолютно черный, с решетками на окнах дверцы, дилижанс, развеял это заблуждение.

С вороного коня, не спеша, спрыгнул капитан гвардейцев, и, взломав сургучовую печать на привезенном с собой документе, зачитал вслух приказ императора об аресте «мятежника и подстрекателя к свержению законной власти и т.д. т.п., князя Оливера Райли».

Само собой, что отец, что сын были в шоке, но о сопротивлении не могло быть и речи, слишком неравны, оказались силы. Тем более что они оба были дома и конечно, не при оружии.

Оливер, позволил усадить себя в мрачный арестантский экипаж, и, попросил отца не волноваться, пообещав, что вскоре это досадное недоразумение обязательно прояснится и его отпустят. Попытка успокоить отца, конечно же, была неудачной, но Винсент Райли также постарался подбодрить сына, соглашаясь, что не сомневается в благополучном исходе, сей крайне неприятной ошибки.

— Это все из-за меня! – обхватив лицо ладонями, я, словно в трансе, начала покачиваться, пока меня не поспешили успокоить сестры. А потом, и они, и князь, попросили меня рассказать о том, что же со мной произошло.

Я постаралась обойтись без описания своих переживаний, сделала рассказ максимально коротким и сухим, и, конечно же, умолчала о встрече с Ягой, но и без этого, сестры, во время моего повествования, охали да ахали, поражаясь коварству мужчин и императора, в частности. Винсент Райли слушал, молча, лишь все сильнее хмуря брови.

— Теперь мне понятно, с чем связан арест Оливера, — поднял он на меня темные от гнева глаза, и мне стало страшно.

— Вы считаете, что это я виновата? – с внутренней дрожью, спросила я.

Гнев в его глазах, сменился удивлением, и мужчина поспешил меня успокоить:

— Что ты, дочка! В чем ты можешь быть, виновата!? Тебе и так вон как досталось! Удивительно, как вообще выдержала в одиночку такой трудный путь пешком, да ночевки в лесу! Аж страшно представить! – князь с силой потер покрасневшие от недосыпа и волнения за сына, глаза. – Просто, с твоим побегом, император испугался, что ты все же сумеешь добраться до мужа, и тот поднимет знать, обвинив его в том, что он ворует аристократок для своих любовных утех! А его нынешнее положение на троне, сейчас шатко как никогда. Поэтому, арестовав Оливера, он тем самым и мне связал руки, — сокрушенно покачал головой свекор. – Но, мои люди обязательно узнают, где томится сын, и я костьми лягу, но вытащу его из острога!

— Вы надеетесь доказать, что Оливер невиновен? – тихо спросила я.

Свекор посмотрел на меня с сожалением и жалостью, как смотрят на неизлечимо больных и кровь прилила к моему лицу, так как я поняла, насколько глупо прозвучал мой вопрос.

— Я собираюсь организовать ему побег! – просто ответил он и, предупреждая мой следующий вопрос, добавил: — и хочу представить все так, словно он умер.

— А что…

— Давай сначала с этим разберемся! – устало выдохнул свекор, и только тут я увидела, что на улице уже стемнело, а в гостиной мы остались одни. И когда только