"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Русанов Владислав Адольфович

— Нет, конечно...

— Для тех же служилых существование в иерархической пирамиде естественно. Они умеют командовать и подчиняться, ради более высокого положения, ради чинов или богатства они готовы отцу родному глотку перегрызть, не то что какому-то туземцу!

— Н-ну-у, наверное, вы правы...

— Длительное проживание в условиях государства меняет способы мышления и даже строение мозга.

— Строение мозга?!

— У людей, не имеющих длительного исторического опыта выживания в условиях цивилизации, — у «дикарей» — мозг обычно больше, но та его часть, которая отвечает за абстрактное мышление, развита слабее. Зато гораздо лучше развито конкретно-художественное мышление. Такие люди плохо умеют подчиняться и командовать, с трудом переносят то, что мы называем дисциплиной, испытывают инстинктивное отвращение к регулярному нетворческому труду...

— ...Не умеют предавать и обманывать, — подхватил Кирилл, — соседей грабят из чисто спортивного интереса, а не корысти ради, в трудных же ситуациях просто кончают жизнь самоубийством! Так, да?

— Примерно. Таучины на наших глазах переходят к производящему хозяйству — к крупностадному оленеводству. Причём сами, без подсказки, без помощи «белого» человека! Они ещё не отравлены собственностью, не способны выживать за счёт ближнего, но не способны и к организации, к созданию жёсткой иерархической пирамиды. Значит, в конфликте с более зрелыми цивилизациями они обречены — при всей их воинственности! В нашем родном мире шли такие же процессы, и арктическая цивилизация умерла, не успев толком родиться. А в этой реальности таучинам кто-то занёс уникальный генетический материал. Ты можешь представить себе активный, воинственный первобытный народ, среди которого появились люди с мышлением, с волей «белого» человека? Их пока нет, но уже есть среда, есть субстрат, из которого могут вырасти ЛИЧНОСТИ! Те самые личности, которые творят историю! В общем, в отличие от нашей реальности, здесь таучинам дан шанс.

— Почти понял, но... — Кирилл лихорадочно и беспомощно пытался сообразить, что же мог знать о генетике учёный довоенного времени. К стыду своему, вспомнить этапы развития данной науки он не смог и решил вопрос на этом не заострять. — Значит, таучины могут победить? Но вы-то ведь — русский! А получается, что «болеете» не за «наших»!

— Когда мальчишка-охранник в лагере бил меня прикладом, «нашим» он меня не считал, — усмехнулся старик. — Но ты не думай, что это обида, что это месть. Просто я учёный... Кто знает, если в этой реальности один из арктических народов начнёт строить собственную историю, может, и у других всё сложится иначе? Не будет Гитлера, Сталина, Ленина Кирилл уже «объелся» заумной информацией и был бы рад поговорить о чём-нибудь другом. Ну, например, узнать, нельзя ли как-нибудь побыстрее вернуться в родной мир? И при этом забрать с собой Луноликую? Может быть, вон тот агрегат в углу, похожий на старинный радиоприёмник, как раз и предназначен для открытия «ворот»? Мысль эта так захватила Кирилла, что он спросил совершенно невпопад:

— Что же вы здесь принимаете? Какие волны ловите?

Старик умолк и некоторое время смотрел на Кирилла с явным разочарованием. Наверное, он решил, что напрасно тратит на него слова. Ответ прозвучал как-то устало:

— Это не радио... Это ребята ещё на шарашке соорудили — вектор показывает.

— Вектор чего?

— О, Господи, я ж не физик... и уже не научусь... В общем, в событийно-временном потоке любая реальность как бы перемещается относительно других — с кем-то сходится, от кого-то отдаляется. Вот эта штука и показывает направление движения — только и всего...

— Но ей, наверное, электричество требуется? — не придумал умнее вопроса Кирилл.

— Ну и что? — слегка пожал плечами Селиверстов. — Там сзади ручка есть — крутить надо. Впрочем, возможно, прибор давно неисправен — всегда показывает расхождение.

— Вы, значит, регулярно проверяете?

— Нет, конечно, — время от времени. Вот как узнал, что ты здесь появился, так и проверил — ничто не изменилось!

— То есть я и мои действия как бы нейтральны, незначимы для местной истории?

— Наверное... Серёга Иванов доказывал, что историю направляют лишь те, кому предназначено свыше, а Саня Щукин считал; что происходит компенсационное замещение событий. Если хочешь, давай ещё раз посмотрим.

— Давайте.

— Только динамо сам крутить будешь.

— Конечно! Это не проблема...

Жужжание стихло, и старик откинулся к бревенчатой стене. Кожа на лице его стала такого же цвета, как борода и усы, — желтовато-белого.

— Что с вами? — всполошился Кирилл. — Вам плохо?

— Мне?! Нет, не мне... — пробормотал Селиверстов. — Началось стремительное сближение! Никогда такого не было...

— Что значит сближение? Как это понимать?!

— А вот так! Все отличия местной истории от нашего прошлого вот-вот сведутся на нет — исчезнут, перестанут быть значимыми! Что случилось? Что такого произошло за последние месяцы?!

— Таучины разгромили отряд Шишакова, — доложил Кирилл. — И атамана убили. Но вряд ли это для вас новость. И потом, вы же связываете будущее этого мира с судьбой совсем других лю...

Что-то в голове у Кирилла замкнуло, заискрило, щёлкнуло: «Луноликая объясняла свои странности тем, что среди её предков был русский! Она и её родственники из тех самых людей, о которых говорил Селиверстов, — никакого сомнения!»

И почти сразу в Кирилловом мозгу раздерганные по пространству и времени «непонятки» связались в логичную причинно-следственную цепь.

«А я? Эта странная история с побегом из крепости? Да меня просто использовали в своих интересах — Петруцкий использовал! Это же элементарно! Он ненавидел Шишакова, и, кроме того, ему нужен был повод для военного похода против туземцев. Он организовал мне побег... И не пожалел об этом! Я даже «перевыполнил план»: не просто нагадил Шишакову, а устроил разгром казачьего отряда!

И вовсё это не бред! Собрать обо мне информацию, конечно же, было нетрудно: множество ясачных мавчувенов видело, как я воюю вместе с таучинами, как стреляю из ружья! Мне подсунули стреляную гильзу, и я купился как мальчишка!

Что же дальше? А дальше то, о чём мечталось: армия Петруцкого, вместо того чтобы голодать, бунтовать и разбегаться, обрушится на таучинов! Причём «закон» будет на её стороне, поскольку «иноземцы сии зело немирные». Конквистадоры пройдут огнём и мечом по посёлкам и стойбищам! Что-то подобное было в родном мире? Ещё как! Сейчас, наверное, войско выходит из острога — самое время. Или уже вышло... И Луноликая, и все её родственники, и все, в ком течёт кровь того русского парня, погибнут от рук карателей. Или умрут от голода на выжженной ими земле! Та и эта истории сомкнутся, войдут в резонанс, станут одинаковыми...»

В информации, которую Кирилл получил за последний час, имелась масса противоречий и вопиющих нестыковок, только все они отступили на второй план, перестали быть актуальными. Его размышления прервал Селиверстов:

— Если дело так пойдёт и дальше, то через неделю-другую ты сможешь попасть домой...

— НЕТ! — сказал Кирилл и поднялся на ноги. — ДАЙТЕ ТАУЧИНАМ ОРУЖИЕ! Дайте хоть пару винтовок, и они остановят менгитов!

— Об этом даже не думай, — неожиданно твёрдо ответил Андрей Константинович. — Великому народу не нужна посторонняя помощь. А если нужна — он не великий, он обречён.

— Хотите, чтобы эксперимент был чистым? — скривился Кирилл. — Тогда всадите мне пулю в спину! Иначе я — посторонний — останусь здесь и буду драться!

Он резко повернулся и двинулся к выходу. Хлопнуть дверью не получилось — её здесь заменяла оленья шкура. Кирилл очень спешил и потому не ряс слышал фазу, произнесённую ему вслед:

— Нет, сынок, ты не посторонний, просто ещё не знаешь об этом.

Эпилог

Наша реальность и та, в которой оказался Кирилл, всё-таки сошлись.