В тени двуглавого орла (СИ) - Тен Эдуард

— На кулаках выхожу я, — заявил урядник, скидывая форменный кафтан и засучивая рукава рубахи.

Донцы и подошедшие жандармы громко подбадривали своего бойца. Пластуны же стояли молча, без суеты, — казалось, никто из них не сомневался в победе Паши, который неспешно сбрасывал с себя ремни и амуницию. Ставки наши делали так же молча.

Соперники сошлись в центре круга, медленно двигаясь напротив друг друга, внимательно следя за каждым движением. Урядник нанёс несколько первых аккуратных и расчётливых ударов. Паша легко уклонился, имитировал подсечку и в открывшуюся брешь вложил короткий прямой левой, тут же добавив жёсткий правый хук в челюсть. Урядник, после секундного оцепенения, тяжело рухнул лицом в землю. Раздались разочарованные вздохи и ахи. Казака привели в чувство и усадили за границами круга.

— Может, достаточно? — громко предложил я. — Как бы не так! Я вам покажу, кто такой настоящий донской казак! — В круг уверенно вышел молодой казачий офицер с погонами хорунжего. — Хорунжий Чайка. — Давай, Чайка, покажи этим пешцам, хто хозяин здеся! — с новым азартом закричали донцы, воспрянувшие духом после первого поражения. — Савва, сыграй с хорунжим, — тихо сказал я своему бойцу. — Не вали сразу. Пусть народ зрелищем насладится. Хорунжий оказался бойцом отменным. Он тут же ринулся в атаку, осыпав Савву градом ударов на всех уровнях. Савва фехтовал шпагой, сделанной тем же мастером, что выковал и мой клинок. Он и Андрей были моими лучшими учениками. Савва не подвёл. Он и впрямь вёл красивую, почти артистичную игру с Чайкой, ловко уходя от его хитрых выпадов и финтов. Дождавшись момента, когда хорунжий, увлёкшись атакой, открылся, Савва резко вошёл сбоку и нанёс точный удар ногой в наружную часть бедра левой ноги противника. Чайка с гримасой боли рухнул на колено, а Савва тут же легонько приставил острие своего клинка к его груди.

— Стой! Бой окончен! — крикнул я.

Савва мгновенно отступил на шаг, приняв стойку «вольно». Хорунжий, сидя на земле, с недоумением потирал онемевшую ногу. — Ловкий приём, чёрт возьми, — скорее с уважением, чем со злостью, проговорил он, глядя на Савву. — Я такого не знаю. Покажешь? — Обязательно покажу и всё разъясню, — улыбнулся Савва, протягивая руку и помогая хорунжему подняться. — Болит, зараза, — поморщился Чайка, с трудом опираясь на повреждённую ногу. — Потерпи чутка, скоро пройдёт, — успокоил его Савва, поддерживая под локоть.

— Тут, командир, народ просит, чтобы ты плова сварил, — подошёл ко мне Эркен. — Деньгу сорвали, можем себя побаловать. Мы в городе узнали — есть тут один армянин, достанет и сарацинского зерна, и всех нужных приправ. Скажешь слово — мы мигом всё достанем.

— Э-э-э, нет, — покачал я головой. — Уж лучше я сам посмотрю, что у него за товар. А то подсунет вам бог знает что, а специи нынче дороги.

— Верно говоришь, — задумчиво почесал затылок Эркен.

— Ладно, показывай своего торговца.

Мы направились в город. На рынке Эркен привёл меня к лавке, где торговали тканями, а в соседнем отделении стояли аккуратные ящички со специями. Нас встретил солидный армянин с роскошными усами и выразительным носом.

— Чем могу служить, господа? — с достоинством осведомился он.

— Мне нужен рис и специи для хорошего плова. Меня к вам направил Ашот, — я многозначительно посмотрел на него. — Сказал, вы лучший поставщик.

— Ашот? Какой Ашот? — насторожился торговец.

— Из Пятигорска.

— А-а-а, Ашот из Пятигорска! — встрепенулся армянин, и его лицо расплылось в улыбке. — Друзья Ашота — мои друзья! Всё найдём, всё будет лучшего качества!

Я принялся отбирать специи: зиру, барбарис, шафран. Сложив в отдельный мешочек запас чёрного и красного перца и отмерив пуд отборного риса, я вопросительно взглянул на торговца.

— За всё про всё — двенадцать рублей серебром, или сорок ассигнациями, — объявил он.

— Да ты ошалел! — присвистнул Эркен. Паша от изумления лишь округлил глаза.

— Уважаемый, девять рублей серебром, — твёрдо предложил я, — и мы расстанемся друзьями.

— Эх, ладно уж, забирайте, — с деланным вздохом уступил торговец. — Ради друзей Ашота идём на уступки.

— Уверяю вас, Ашот непременно узнает о вашем благородном поступке, — улыбнулся я, расплачиваясь.

Когда покупатели удалились, сын торговца, помогавший отцу, тихо спросил:

— Отец, а кто этот Ашот?

— Не знаю, сынок, — откровенно признался старый армянин, пересчитывая монеты. — Но если бы я его знал, пришлось бы уступить ещё на рубль. А так, три рубля чистой прибыли. Вот и всё волшебство имени.

Глава 11

Вечер обещал стать по-настоящему замечательным. С самого полудня я, подобно алхимику у своего тигля, начал творить плов, окружённый толпой верных поклонников этого блюда. Основная масса гостей, устроившись в тени, молчаливо наблюдала за таинством, ловя мои пояснения и комментарии.

Наш «пловный» цех работал как часы: Захар, Аслан и Паша были моими главными помощниками, а Савва с Эркеном обеспечивали бесперебойную работу на подхвате. Центром вселенной стал принесённый ими массивный медный котёл на пятьдесят литров. Под аккомпанемент трещащих поленьев Аслан лихо управлялся с разделкой мяса, Захар и Паша резали соломку из моркови и лука, Савва омыл горы риса, а Эркен, как хранитель огня, регулировал жар костра.

Когда зирвак был готов и мясо начало томиться, в воздухе повис сконцентрированный аромат праздника. Захар хоть и научился готовить неплохой плов, большие партии ему не давались — они выходили неустойчивыми: то рис оставался жёстким, то, наоборот, слипался в нежную шавлю, которую одни считали браком, а другие — деликатесом для тех, у кого проблемы с зубами. Но эталоном неизменно оставался мой способ.

Я в который раз проводил живой мастер-класс, подробно отвечая на вопросы. В самый ответственный момент, когда я закладывал в котёл рис, свой голос подал Костя Муравин — человек, способный, как и его друг Михаил, питаться пловом ежедневно.

— Вот, командир, слушаю тебя — вроде всё просто и понятно, — развёл он руками. — Но стоит самому взяться — и всё каким-то боком выходит. Обязательно напутаю!

— Костя, секрет в том, что каноничного рецепта не существует, — улыбнулся я. — Вариантов сотни, если не тысячи. Добавь свою изюминку, и вот уже готов плов Муравина. Паша, к примеру, может кинуть яблоко, получится плов Павловский. Есть лишь базовая концепция, а остальное — вариации на тему плова.

Моя импровизированная лекция по философии плова повисла в воздухе, встреченная гробовой тишиной. Я отвлёкся и увидел кружок застывших, непонимающих лиц.

— Понятно… — медленно подвёл я итог. — То есть основа рецепта одна, а остальное — кто на что горазд.

— Аа… понял! — просиял Паша, до которого наконец дошло.

Лишь Аслан стоял молча, уставившись на меня с немым вопросом во взгляде.

Настал торжественный момент. Плов вышел на славу — румяный, с красивым золотистым оттенком. Я только что извлёк со дна котла ароматные куски мяса и с наслаждением принялся перемешивать рис, который буквально курился пряным паром.

Вдруг Савва окликнул меня, коротко кивнув в сторону:

— Командир.

К нашему лагерному пиршеству приближалась группа людей. В центре, в роскошной красной черкеске, расшитой узорами, шёл его императорское высочество цесаревич Александр. Его окружали двое личных охранников и двое бойцов ССО.

— Чует он, что ли, когда вкусно пахнет? — с досадой проворчал Захар, принимая у меня шумовку. — Налетят толпой — и миска пуста. Жрут, словно саранча, — не унимался наш шеф-повар.

— Смотрю, не испытываешь ты, Захар, особого пиетета к высокому начальству, — заметил я. — Цесаревич как-никак.

— А чего его испытывать-то? Налетит и улетит обратно в свою Петербургу. И все дела. А мы тут как сидели, так и сидеть будем, — огрызнулся он, яростно помешивая плов.

— Значит, и меня так же воспринимаешь? — испытующе посмотрел я на него.