Гном, убей немца! (СИ) - Агишев Руслан

Я не знал, что и делать. Думал, что здесь, внизу, все сразу же станет ясно. Оказалось же, что никакой ясности и не прибавилось.

— … Нька! Санька! — вдруг донеслось до меня. Похоже, задумавшись, я отстал от отца, и сейчас он искал меня. — Где тебя снова носит? Сказал же, чтобы рядом был. Вот, смотри, это наша «чугунка».

У них под ногами тянулись железные рельсы, уже изрядно покрытые ржавчиной. Где-то вдали гремела вагонетка, на которой вывозили пустую породу и, собственно, сам уголь.

— Сейчас еще немного пройдем, и будет наш участок. Пошли, не отставай! И под ноги смотри! Здесь сейчас еще четыре бригады работает, обязательно что– то забудут…

Машинально кивнув, я побрел за ним.

— Видишь провода тянутся? — по углам штрека, и правда, змеились пучки проводов. — Это подается электричество для главного инструмента шахтера — электроотбойного молотка. КНШ-3 называется, по-нашему, просто отбойник. Раньше они на сжатом воздухе были, тяжелые страсть. Сейчас лучше…

За работой, разговорами рабочая смена подошла к половине, к обеду, то есть. На время в шахте все затихло, и стало непривычно тихо. Усталые люди потянулись к своим местам.

— … Санька⁈ Пошли, червяка заморим! — послышался крик отца, когда я только отошел. — Смотри, сколько всего мать положила. Конфеты…

При слове конфеты у меня тут же дрогнул шаг. Рот наполнился слюной, само собой начало поворачиваться туловище.

— Потом, — пробормотал я, упрямо шагая вперед. — Потом.

Сейчас, когда в штреках повисла тишина и слышались редкие звуки, чутье вновь дало о себе знать. В какой-то момент оно вдруг так усилилось, что в спину вступило.

— Что-то должно случиться… Но что?

Я бродил, пока окончательно не выбился из сил. Перед глазами все расплывалось, дрожали ноги, приходилось цепляться за выступающие из стен куски породы. Добравшись до какого-то закутка, я свалился. Идти уже больше не мог. Сил хватило лишь на то, чтобы подползти к стене и привалиться к ней.

— Что же мне так худо-то? Прямо ломает…

Голова буквально разрывалась от боли, вызывая слезы на глаза. Но едва он откинулся на стену, как вдруг все прекратилось. Ничего не понимая, я постарался, вообще, распластаться на стене, прижимаясь к ней все телом.

— Отпустило! Подгорные Боги, отпустило!

И в этот момент я «услышал» это!

— … Гора заговорила, — я задрожал, стало очень страшно. — Плохо, совсем плохо.

Немногие из шахтеров его клана могли похвастаться, что слышали голос горы. Все, кто только чудом сумели избежать неминуемой гибели при обвале, описывали это, как нечто особенное, что ни с чем не спутаешь.

— Это оно, оно… Голос горы.

Голос, и правда, звучал особенно грозно с нарастающим напряжением. В нем слышался то гром, то хруст, то скрип. Гора, словно предупреждала, что что вот-вот ее терпение закончится, она вздрогнет, расправится, и…

— Подгорные Боги, это же… Это же…

Что происходит, когда Голос горы не слышат, я прекрасно знал. Такое уже не раз случалось в моем мире, о чем были сложены печальные саги. Особенно запоминающимся был случай с кланом Золотой Секиры. Владельцы богатых месторождений золота, те гномы уверовали в свое могущество и решили построить самый прекрасный город из тех, что когда- либо видел этот мир. Больше десяти лет они вгрызались в священную гору Тишмау, где по преданию рождались боги. И в какой-то момент рудокопы услышали голос горы, но в своем самодовольстве не прислушались к нему. Когда же гора, наконец, «ответила», то клана Золотой Секиры просто не стало.

— Ой!

Забыв про слабость, я вскочил и со всей силы рванул к отцу. В темноте в кого-то врезался, перекувыркнулся, упал, встал и снова понесся. На повороте с головы слетел налобный фонарь и с треском ударился о стену.

— Отец⁈ Отец! Где ты?

На старом месте ни его, ни остальной бригады не было, и я в ужасе замер. Куда бежать? Где теперь они?

— Отец⁈

— Санька, ты что ли? — вдруг донеслось до меня из тоннеля, и на каменном потолке заиграли отблески фонарей. — Где ты там? Чего кричишь, сюда иди.

Я стартанул так, что камни из-под ботинок веером взлетели. На одном дыхании пронесся через переход и со всей силы влетел в объятья отца.

— Дурной, что ли? Чего носишься по штреку? Ноги, руки давно не ломал? — на меня тут же обрушился град вопросов от недовольного отца. — Выпороть бы тебя ремнем как следу…

Но договорить не успел. Я резко дернулся, вырываясь из его рук.

— Ах ты, пога…

— Отец! Стой! Беда! — рявкнул я, не хуже железнодорожного гудка. — Нужно быстрее уходить отсюда! Слышишь⁈ Скоро обвал будет! Бежать нужно!

Я набрал воздуха, чтобы закричал еще сильнее, как меня снова схватили за шкирку и встряхнули, как следует. У меня аж зубы клацнули, из прикушенного языка пошла кровь.

— Ты совсем дурной? Чего орешь? — прошипел ему в лицо отец. — Какой обвал⁈ Шутить так в шахте вздумал⁈ Я же с тебя всю шкуру спущу лоскутами. Петруха, дай-ка ремень.

— Постой-ка, Петрович, — рядом с отцом возникла фигура бригадира. Дядя Сергей так на меня смотрел, словно душу выворачивал. — Дай ему сказать, что хочет.

Меня поставили на ноги, и встали рядом, скрестив на мне взгляды.

— Ну?

— Уходить нужно. Быстрее, пока еще можно, — быстро-быстро заговорил я, дрожа всем телом. Зов был почти нестерпимым, и сдерживаться не было никаких сил. — Быстрее! Слышите? Нужно уходить прямо сейчас! Вы что не слышите?

Честно говоря, в голове был уже такой туман, что с трудом понимал, кому и что говорю.

— Вот, вот! — я тыкал в сторону ближайшей каменной стены. — Слышите? Гора говорит, что скоро все начнется! Не слышите? Это будет обвал! Гора говорит, бегите!

Я снова почти кричал. Не замечал слез, что текли по щекам.

— Надо бежать, слышите? Что же вы стоите⁈ Скоро здесь все зава…

И тут мне «прилетел» сильный подзатыльник, в один момент заставивший притихнуть.

— Все, мое терпение кончилось! — зло проговорил отец, тыча в меня пальцем. — Чтобы в шахте ни в жисть твоей ноги больше не было, понял меня? А дома выпорю, как сидорову козу. Неделю сидеть не сможешь, поганец.

— Э-э, Петрович, тут такое дело, — Петруха оторвался от стены, которую все это время «подпирал». Вид у него в этот момент бы довольно странный — растерянный и немного виноватый. — Я ведь тут такое видел. Не знаю, даже как сказать… Санька-то может и прав…

Отец и дядя Сергей повернулись к нему с немым вопросом на лицах.

— Выпил что ли? — бригадир с подозрением принюхался.

— Дык, как можно⁈ Что бы я в забое выпил? — совершенно искренне возмутился Петруха. — Я это про другое говорю… Утром, как шел сюда, крыс видел. Из шахты улепетывали, как наскипедаренные. Вот! А с полчаса назад наш Васька-рыжий орать начал, никак остановиться не мог, все из шахты рвался.

Вот теперь-то их проняло — и отца, и бригадира. Одно дело пацан всякие россказни говорит, а совсем другое дело — дедовские приметы. Давно известно: если скотина бежит прочь от шахты, то жди беды. Тут же все признаки налицо — бегущие крысы и местный кот, который в шахте жил с незапамятных времен.

— Так, Петрович, бери пацана, идите к подъемнику, и ждите нас там, — бригадир показал в сторону тоннеля. — Петр, а ты беги ко второй и третьей бригаде. У них участки недалеко. Скажи пусть живо на верх поднимаются. А будут вопросы задавать, скажи, есть распоряжение. Давай, давай!

Парень кивнул и скрылся в тоннеле.

— А я к первой бригаде пойду. Они только чуть подалече.

— Серега, мы будем ждать, — отец стиснул плечо товарища, пристально смотря ему в глаза. — Сколько нужно, столько и будем ждать.

— Я знаю…

Как только и он исчез в темноте, мы с отцом направились к подъемнику. В пути не говорили, шли молча.

— Ты, правда, что-то слышал? — глухо спросил отец, когда мы оказались на месте.

— Слышал, — с тяжелым вздохом кивнул я. — Еще час, может два, и все начнется.

— Ну, смотри… — тяжело обронил он.