Как становятся предателями - Изяслав Кацман

что в воздухе стоит сплошная завеса дыма. Ага, теперь начинает гореть и в южной половине селения.

«Сонаваралингатаки» – отвлекает меня от созерцания картины разрушения воин-«макака» – «Корабли чужаков пошли от Нового Порта к устью Алуме и плюются дымом и огнём».

Подымаюсь на сигнальную вышку: так и есть, палеовийские «Далекоплывущие» медленно движутся вдоль береговой линии, изредка посылая снаряды куда-то в район дороги, связывающей Новый Порт с Мар-Хоном. Впрочем, проползя по зыби залива несколько километров, чужеземцы застопорили машины, продолжая, однако, обстреливать понятную только им цель. Так они простояли добрых пол-«стражи». А потом вдруг резко повернули, прекратив огонь, и быстро двинулись обратно к причалам с одиноко торчащим транспортником.

От гадания на тему «что же значат все эти телодвижения» меня отвлек гонец от Кинуя. Разворачиваю очередной лист бумаги: отставник-«макака» рапортует о блестящей победе. Подробностей немного: на окраину Вабу-Тону ворвался отряд чужеземцев, по которому сразу же открыли огонь из имеющихся в распоряжении его бойцов кремневых ружей, затем сошлись с тюленеловами в рукопашную. Ну а дальше бой перетёк в достаточно хаотичную свалку, расползшуюся практически на всё селение. Некоторое количество палеовийцев вырвалось из ставшей ловушкой деревни и разбежалось по окрестностям – их сейчас преследуют несколько групп добровольцев. На момент составления рапорта уничтожено девяносто два врага, два десятка взято в плен. Наши потери: убито тридцать шесть «регоев-макак» и сто пятнадцать ополченцев, тяжело ранено – девять и сорок семь. Также погибло около двадцати мирных жителей. Выгорело полсотни хижин, ещё десяток продолжает гореть, но новых пожаров нет, а полыхающие успешно тушатся.

Как-то даже не верится в столь убедительную викторию. Но оснований сомневаться в написанном нет – это на словах папуасы могут весьма вольно обходиться как с числом побитых и пленённых врагов, так и с собственными потерями, а вот на бумагу, заносить предпочитают информацию сугубо правдивую. Что вполне объяснимо: письмо туземцы наделяют магическими свойствами, а с колдовством шутки плохи.

«Идём в Вабу-Тону» – командую своим телохранителям. Пара «макак», исправно повторяющая за мною все перемещения по Цитадели, согласно пожимает плечами.

На переправе к нам присоединяется Тагор с десятком бойцов – известие о победе уже успело распространиться, но последний приказ никто не отменял, и почти четыре сотни папуасов по-прежнему торчат вдоль берега. Правда, многие уже расслабились: сидят кучками, жуют смолу да ведут неспешные беседы. Только «пану макаки», подчиняясь вбитой годами службы дисциплине, не поддались общему настрою – большая часть их отдыхает, конечно, но караульные исправно наблюдают за противоположным берегом. Тузтец напоследок отдаёт несколько коротких распоряжений насчёт бдительности.

Вблизи учинённый воюющими сторонами разгром не такой уж и сильный – на пути от окраины селения к Мужскому дому попалось только две сгоревших хижины. Впрочем, в центре деревни следов недавнего боя оказалось намного больше: на северный конец уходила, причудливо извиваясь, длинная выгоревшая полоса, в стенах местного центра образования и просвещения зияли огромные дыры вырванной соломы. Деревянные опорные столбы испещрены отметинами пуль.

Вдоль правой стены на голой земле лежали в несколько рядов тела убитых – палеовийцы в грязно-зелёной форме, наши солдаты-регуляры в серой, из некрашеной ткани, ополченцы в папуасских набедренных повязках и робах мануфактурных рабочих.

Кинуй нашёлся тут же: весь перевязанный, но вполне себе живой и даже бодрый. Командующий «регои-макаками» молоденький летинату, выпустившийся из Обители Сынов Достойных Отцов полгода назад, был не менее бодр, чем бывалый воин, и, в отличие от него, даже практически не ранен.

А вот Ипаль Шитферу оказался очень плох: очередь из автомата соплеменника превратила его живот в кровавое месиво. Бывший подлейтенант смотрел вверх мутными, невидящими глазами. По левой щеке, обращённой ко мне, катились не то капельки пота, не то слезинки. Помочь молодому палеовийцу я ничем не мог: ни вохейская, ни тем более папуасская медицина подобные ранения не лечили.

Пожилой ополченец-вохеец, ухаживающий за раненными, заметив, направление моего взгляда, сказал: «Не жилец. Ему сонного отвара дали, чтобы не мучался. Но всё равно видно, что больно». В голове ничего, кроме досады: жаль, конечно, молодого тюленелова, но это относится скорее к преждевременной порче полезного инструмента, а не к живому человеку.

Пленные палеовийцы сидели на корточках рядом с трупами своих менее удачливых товарищей под надзором десятка «макак». Особого интереса они не представляли, куда более занимали меня подробности столь неожиданной победы. Кинуй и летинату Ванугоку поспешили удовлетворить любопытство Сонаваралинги-таки.

Ожидая чужеземцев, командиры договорились, в нарушение всех распоряжений и наставлений, что огнестрел регуляры Ванугоку передадут ополченцам – что вполне обоснованно, учитывая намного лучшее с ним знакомство мастеровых с оружейных мануфактур в сравнении с прослужившими всего несколько месяцев солдатами. В общем, когда тюленеловы несколько неожиданно ворвались в селение, встретил их довольно меткий ружейный огонь. Ну а после пары залпов дело перешло в рукопашную, рассыпавшуюся на кучу мелких стычек. Здесь уже в основном пришлось поработать солдатам – орудовать копьями, кинжалами и боевыми топорами большинство папуасов училось в Мужских домах или у опытных родственников. Впрочем, ополченцы от них не отставали.

В ближнем бою превосходство туземцев в численности в итоге перевесило наличие огнестрела у палеовийцев: тюленеловы успевали сделать всего пару-тройку выстрелов, а потом их рубили скопом в морскую капусту. В этом кровавом веселье отличился Ипаль. Собрав под руку пару десятков ополченцев и армейцев, он принялся методично выбивать мелкие группы врагов – бойцы топорами и копьями прикончили первую кучку одетых в серо-зелёную форму чужаков, а затем экс-подлейтенант из трофейных автоматов стал выкашивать следующих одиночных противников и мелкие группы, пока тех отвлекала группа поддержки с холодным оружием.

Оставалось только гадать, почему палеовийцы действовали столь идиотским образом, в нарушение собственного армейского устава и элементарного здравого смысла впёршись в деревню: им достаточно было просто чуть задержаться, не доходя до окраины селения, выслать разведку, которая быстро установила бы наличие противника, а уже потом с расстояния в три-четыре «перестрела» методично выкашивать птенцов (на орлов ребятишки не тянут пока) Ванугоку и подопечных Кинуя. При подобной тактике наши потери возросли бы в несколько раз, а у тюленеловов упали до нуля. Увы, спросить пленных пока не представляется возможным: единственный знающий язык Северного архипелага без сознания при смерти, а среди двадцати захваченных солдат-колониалов не обнаружилось ни одного понимающего вохейский.

В общем, благодаря неосторожности нападавших, победа осталась за защитниками Вабу-Тону. Размен одного вооружённого скорострельным нарезным оружием на двух с «холодняком» или мушкетом совсем недурной результат. Ипаль, кстати, по