Белая ворона - Карина Вран

Всё это, чтобы затем, при случае, вернуть родителю. И подождать: будет ли какой-то эффект, или же я всё себе напридумывала. Вообще, пшик вместо результата — это наиболее вероятный исход. Здесь я реалистична.

Но что, если нет? Надо опробовать!

И, совмещая полезное с полезным, я эту монетку применяю в песочном рисовании.

А, чуть не забыла: один юань равен десяти цзяо. Один цзяо делится на десять фыней. Так что в руках у меня половинка юаня.

И я творю искусство с помощью денег. Как по мне, это и есть — творческий подход. Широта мысли, переосмысление.

Еще бросаю время от времени косые взгляды на Ченчена и Джиана. Эти гипотетические вандалы так и норовят прикоснуться к искусству, ручонки свои загребущие протягивают. А в ручонках: лопатка, уже мне знакомая, и машинка по типу грузовичок с открытым кузовом. Игрушечный, разумеется.

Когда зыркаю, они замирают и пятятся. Стоит увлечься картиной на песке — сразу тянут любопытные носы. Палец балбеса утыкается в песок. Он начинает им водить: вроде как тоже что-то изображает.

И тут меня как током прошибает: песочница! Мы (семья Ли) весьма ограничены в средствах. Позволить себе сотни или даже тысячи листов на «почеркать», на прописи, если и можем, то все равно не хотелось бы обременять фуму.

Я очень хочу побыстрее научиться читать и писать. Плевать, если это будет выделять меня из ряда карапузов. Я не готова только к младшей школе доходить до освоения азов китайской письменности.

У меня есть руки, есть вполне стабильный доступ к песочнице. Вокруг хоть и чисто, но найти (или выломать) какую-нибудь палочку-веточку вполне реально. Я могу тренировать каллиграфию прямо здесь!

Начинать развитие персонажа в песочнице — это считается таким штампом. Но я думаю иначе. Мыслить шире, помните? Песочница — не штамп. Это — классика. Настолько классика, что можно перефразировать: песочница — это база.

И мы будем на основании этой базы прокачивать персонажа. Осталось только уболтать маму-папу, чтобы мне иероглифы показывали. И значение говорили, так лучше для запоминания. А там уж я приступлю к наработке навыка по выведению закорючек на песке.

Звучит, как план, не правда ли?

— Эй!

Ну вот, ушла в свои мысли и не заметила, как эти разрушители и вредители подползли. Хвост моему прекрасному дракону уже оторвали, точнее, стерли. Жираф еще как-то держится на границе между обычным миром и миром искусства, а балбес влез всем собой на стену китайскую.

— Чеши… — «отсюда» я проглотила, прям вовремя прикусив язык.

На горизонте появились моя и балбесова родительницы.

Аборигенам не стоит слышать великий могучий в моем исполнении. Русский я пока никак не залегендирую.

Впрочем, даже жжение в языке (я его по-настоящему кусьнула, не иносказательно) не спасает меня от разборок.

— Чи ши⁈ — восклицает мамаша балбеса. — Чи ши⁈ Мама Мэйли, вы так воспитываете свою дочь? Она только что сказала моему сыну жрать дерьмо!

— Простите, простите! — мать моя китайская в шоке: я же у нее послушная девочка, и тут такой афронт. — Наверное, она увидела вас издалека и сказала: лаоши[2]. Мэйли к вам относится с уважением!

— Правда? — тут же сменила гнев на милость плосколицая. — Малышка Мэйли зовет меня учителем? Какая хорошая девочка.

— Да, пока произношение у нашей дочки не самое лучшее, — продолжает выкручиваться мать. — Вы не сердитесь на нее, пожалуйста.

Или это она себя убеждает? Сама придумала, сама поверила — удобно.

Совестно, на самом деле, чуть не подставила свою добрую китайскую мать.

— Как можно сердиться на такую умную и красивую девочку? — и руки в мою сторону.

Тащусь от этих их перепадов настроения. Прям как переключателем щелкают. Только что орала, слюной брызгала, а теперь клешни свои тянет. Обниматься.

Женщина, у тебя свой детеныш есть, с ним и тискайся. Хотя… Не будем мать расстраивать. Не расплющит же она меня, в самом деле.

В общем, прощание с «друзьями» по играм вышло скомканным. И речь не только о моей примятой грубыми руками рубашечке. Стену мою китайскую под шумок растоптали. Грязными ногами (ладно, ботинками) по прекрасному… Эх, все равно бы долго моя поделка не простояла. В лучшем случае, до первого дождя.

— Мама… — за дверями подъезда виновато гляжу на свою защитницу.

— Все хорошо, А-Ли, — улыбается светло-светло. — Ты у меня самая лучшая. Я никому не дам тебя в обиду.

— Скажите, а это не вы живете в той квартире? — на выходе из лифта остановила нас… тетушка, наверное, так будет честнее всего, если описывать одним словом.

— Ши… — осторожное согласие от ма напоминает мне едва пережитый прокол с «чеши».

Много у них этих ши. Стишок вон тот до сих пор в кошмарах мне снится. «Жи-ши» всегда пиши с буквой «ы», так смешнее.

— Это ваша малышка? — продолжает импровизированный допрос тетушка.

Так и хочется наехать на нее. Нет, блин, она чужого китайчонка с распродажи взяла, там же все — одинаковые.

— Ши, — повторяет мамуля.

— Ай-йо! — вскидывает руки в жесте «сдаюсь» эта тетушка.

И начинает балаболить. Как любят местные: очень много слов в минуту и на повышенных тонах.

Тетушка Яо — наша соседка, живет через три квартиры от нас. У нее тоже есть дочь, только она сильно (относительно присутствующего ребеночка) взрослая — уже в институте учится, живет в общежитии при нем.

Конечно же, тетушка Яо (это она сама так попросила ее называть) скучает по дочери, но понимает, что жить отдельно — лучше. Учеба занимает много времени, институт не близко. Если ездить домой после занятий, то времени для сна совсем не останется.

Мы с родительницей слушаем и вежливо киваем. Старших тут принято уважать. Так что убежать от словоохотливой соседки — можно, но некрасиво. Хотя лично я не понимаю, зачем нам вся эта информация.

—