Ниочёма-3 - Дмитрий Николаевич Матвеев

тронул машину с места, а над частью уже ревела сирена боевой тревоги.

Начальник Южного военного округа генерал-лейтенант Журавлёв испытывал одновременно две сильные эмоции. Первой был гнев. Его выдернули из теплой постели, ошарашили дурными новостями, да еще к тому же вынудили ни свет ни заря приехать в штаб. Такое начало воскресенья кого угодно разозлит.

Второй же эмоцией был страх. Генерал до жутиков боялся. Подумать только! Среди ночи тати напали на учебную часть и пленили весь личный состав от новобранца до командира полка. Это не просто залёт, это залётище! И отвечать придется ему, Журавлёву. И за то, что проспали нападение, и за то, что учебный полк стоял слишком близко к границе, и за то, что вот уже восемь утра, а ни начальник военного округа, ни его начальник штаба ни их непосредственные подчиненные не владеют никакой информацией. И не дай предок ответ держать непосредственно перед императором!

Разведка уже получила свой пистон. Пускай теперь посуетятся, добудут актуальные сведения. И чтобы к десяти уложились, ибо есть у генерала предчувствие, что не позднее полудня его вызовут в столицу. И хорошо, если в военное министерство, а не во дворец.

Да, всё надо валить на разведку: не обеспечили, вовремя не доложили, вследствие чего не были своевременно приняты надлежащие меры. Но всё-таки: неужели у Дикого поля появились такие бойцы, что способны призраками, втихую на сотню километров от границы пройти? И погранцы не углядели – их тоже в виновники записать. А это уже зона ответственности имперской безопасности, другое ведомство. Да, на этом и нужно стоять. Глядишь, и выйдет испугом отделаться.

И всё-таки: почему вовремя не было сигналов о нападении? Сейчас единственный, кто хоть что-то знает, это тот самый унтер, который выбрался из учебки. А, может, он просто панику нагнал и ничего такого нет? А вообще пытались проверять эти данные, или на слово поверили?

Генерал нажал кнопку селектора, и в кабинет вошел его адъютант. Прекрасный молодой человек, из хорошего рода. Одет строго по форме, даже с некоторым изяществом. Выправка отменная, на редкость исполнителен. Карьера ему светит прекрасная, а он, Журавлёв, этому поспособствует.

- Вы в курсе сообщений из учебного полка?

- Так точно, господин генерал-лейтенант!

- Свяжитесь с полком и узнайте, что там происходит.

- Слушаюсь, господин генерал-лейтенант!

Адъютант повернулся было, но тут Журавлёв сообразил еще кое-что:

- И еще поглядите, какие там пограничные заставы между учебкой и диким полем. Им тоже позвоните.

- Будет исполнено, господингенерал-лейтенант!

- И последнее: пусть ко мне доставят этого унтера из учебки. Я хочу лично с ним переговорить. Идите!

Адъютант, удалился, образцово печатая шаг. Генерал полюбовался этой картинкой и вернулся к своим делам.

Через четверть часа ворота гаража штаба округа открылись, выпуская армейский внедорожник. Водитель газанул было, и тут же ударил по тормозам, чтобы не врезаться в перегородивший проезд броневик. Машина была явно иностранного производства и без каких-либо опознавательных знаков.

- Что вы себе позволяете! – закричал выскочивший на подножку посыльный офицер в звании штабс-капитана.

Выскочил и застыл, примечая не увиденные с первого взгляда детали: сбитая местами краска, дыра в бронированном стекле, рябь вмятин, словно от обстрела.

От обстрела? Штабс-капитан замолчал на полуслове. Слухи о нападении Дикого поля с утра ходили по штабу округа, но в них не особенно-то верили. Такое случалось и раньше: молодым степнякам нужно проявить свою лихость, вот и наскакивали на пограничные заставы. Соберут, к примеру, ватагу в полсотни рыл, налетят, постреляют. Погранцы вызовут подкрепление, и при поддержке вертолётов разгонят этот сброд и пару лет всё спокойно. Вот и нынче новости не слишком встревожили штаб округа. Но этот броневик самим своим появлением грубо возвращал штабных из розовых эмпирей в реальность.

Дверь броневика распахнулась, и оттуда, сильно хромая, вместо костыля опираясь на автомат, выбрался незнакомый прапорщик. Лицо его с характерным кавказским профилем было до крайности усталым. Рваный, перемазанный землей и кровью камуфляж годился только на тряпки.

- Прапорщик Мирзаян, - махнул рукой кавказец, формально изображая воинское приветствие. – В броневике солдаты и офицеры противника, взятые в плен во время обороны склада РАВ учебного полка. Их надо показать врачу и допросить.

Генерала Журавлёва предчувствие не обмануло. Не прошло и получаса с того момента, как он выдал своему адьютанту набор поручений, как раздался звонок по линии спецсвязи. Дорогущая аппаратура, построенная на каких-то магических артефактах, позволяла не бояться шпионов и диверсантов. Подключиться, подслушать разговор было совершенно невозможно.

- Что у вас там происходит? – раздался в трубке голос военного министра. – Почему в вашем округе унтеры знают о нападении Дикого поля больше вас?

«Сволочи»! – мелькнула у Журавлёва злобная мысль. – «Через голову доложили! Узнаю, кто – в порошок сотру». Вслух же бодрым и уверенным голосом отрапортовал:

- Идет сбор информации с мест. Как только будет полная картина обстановки, немедленно доложу.

- Что вы мне мозги морочите! – рявкнул министр. – Немедленно отправляйтесь в столицу. И возьмите с собой трофей со всеми, кто в нем сидит.

- Какой трофей? – от неожиданности брякнул Журавлёв.

Тут же спохватился, досадуя на нелепый промах, но было поздно: слово – оно не воробей.

- Да вы там совсем мышей не ловите! Уже полчаса у вас в штабе стоит трофейный броневик с пленными, а вы даже не в курсе? Немедленно вылетайте и чтобы к полудню были в Петербурге!

Министр бросил трубку, а у генерал-лейтенанта Журавлева вдруг отказали ноги и засбоило сердце. И то сказать, седьмой десяток на исходе.

Фамилия у Витька была совершенно неподходящая для грозы района: Козочкин. Возможно, он и по кривой дорожке пошел из-за неё: задолбали бесконечные дразнилки. А обидчики выдумывали всё новые обидные прозвища. За свою честь следовало бороться, и кулаками получалось лучше всего. Со временем дразнить перестали, но Витёк уже крепко врос в среду уличной шпаны. Дальнейшая жизнь была бы для него вполне определенной, если бы не случайная встреча. Сказал бы ему кто раньше, что такое возможно, поднял бы на смех, а то и тумаков надавал. Но сейчас у него в голове словно бы прибавилось мозгов. И началось всё с того момента, как он нарвался на два знатных фонаря. И поставил их