Мамба и большой Куш (СИ) - Птица Алексей

От таких мыслей хотелось заржать во всё горло и дать выход эмоциям, но нет, это всё потом. С собой у меня был только котелок и нож, а вокруг царил знойный вечер, почти ночь, и хоть хищники рядом отсутствовали, но падаль у входа в пещеру мне не нужна.

Пару секунд я размышлял, глядя на лежащее тело, потом отхлебнул из котелка для храбрости, скривился от неподдельной горечи напитка, и поставил котелок на землю. Подобрал с земли небольшой камень, швырнул его в тело. Дикарь, получив удар камнем, невольно дёрнулся и еле слышно застонал.

Ммм, так ты живой, оказывается, или притворяешься живым. Гм, тем лучше или хуже. Зажав в руке кинжал, я приблизился к дикарю вплотную и навис над ним. Мучавшая меня боль от ран на минуту отступила, забитая жгучим любопытством, даже апатия на время исчезла.

Труп вдруг открыл глаза и посмотрел на меня. Я резко ткнул его кинжалом в полном ожидании, что он может на меня броситься.

В ответ на укол кинжалом дикарь застонал.

— О, так ты живой, и как тебя не съело это чудовище? И главное, как оказалось, что ты очутился перед пещерой, ведь вчера я тебя не видел ни возле костра, ни здесь, и когда выходил из пещеры, тоже не наблюдал. Ты, верно, был исторгнут монстром через задний проход непереваренным, и упал, прилетев с неба, ведь так?

Ответом мне оказалась тишина. На некоторое время я подвис, как лучше поступить в такой ситуации, я не знал. Сам, будучи израненным, я не хотел убивать сейчас такого же. Пусть это и окажется враг, но жертвы мне сейчас не нужны. Змееголовый не являлся мне даже в бреду, тогда к чему всё?

Я поднялся и, забрав котелок, отправился в пещеру. Камень сдвинуть я не смог, но перегородил вход каким-то мусором, что валялся в пещере. Так, в общем-то, для очистки собственной совести.

Судя по состоянию раненого, он вряд ли доживёт до утра, а если по его душу явится кто из хищников, то пусть его и жрут, а в пещеру не суются, да и тяжело им будет сюда попасть. Успокоив себя таким образом, я поужинал остатками еды, запив всё полученным отваром. Им же промыл раны, заново их перевязал и, взяв в руки копьё, вновь улегся на шкуру, чтобы забыться тяжёлым сном, полусидя, в глубине пещеры.

Как ни странно, но ночь прошла спокойно, и на меня даже никто не напал. Открыв глаза, я уставился прямо на ящерицу, что сидела на потолке, уцепившись за какую-то расщелину. Кроме ящерицы в пещере оказалась ещё мышь, что, видимо, решила собрать крошки от лепёшек, а на входе я заметил лежащим уже знакомый мне персонаж.

Как он дополз до входа и затем протиснулся, будучи смертельно раненым, я не понял, но сам факт имел место, и негр теперь лежал прямо передо мной. Пришлось его выталкивать наружу, поневоле осматривая его раны. Да как же он дополз сюда и вообще оказался жив до сих пор, ведь лежал, когда меня распяли, труп-трупом. Очевидно, ящер каким-то образом столкнул его вниз, или далеко в сторону, а потом попросту не заметил или счёл мёртвой и невкусной добычей, и меня тоже не тронул, наверное, по той же самой причине. Хотя, чего уж проще — сжевать безвольно висящего, но нет, побрезговал.

Возможно, что местные непременно усмотрели бы в таком спасении участие богов и оказались по-своему правы. Я же, после потери Змееголового, счёл это просто банальной удачей, а также то, что птеродактиль нажрался и, к тому же, имел про запас хороший кусок живой добычи в виде жреца. Одним словом — повезло.

Вытолкнув наружу дикаря, я осмотрел его. Чувствовал себя я намного лучше, чем вчера. Дикарь пошевелился, а его потрескавшиеся от жажды губы зашевелились. Он силился что-то сказать, но пересохший язык не давал ему это сделать. Ладно, вода у меня пока есть, к тому же, невдалеке я заметил небольшой горный ручей, куда можно сходить и пополнить запас, так что жалеть воду не стоило. Вернувшись в пещеру за котелком, я отпил отвар и решил дать его и раненому.

Едва живительная, хоть и горькая, влага смочила губы дикаря, как он тут же задвигал губами, жадно ловя каждую каплю. Весь остаток отвара ушёл ему, пришлось даже плеснуть в котелок воды и вновь напоить раненого. Допив воду, тот пробормотал какие-то слова и забылся. Пожав плечами, я оттащил тяжёлое тело к стене пещеры и, прислонив, оставил. Боги милостивы, авось, не дадут ему умереть, а если и дадут, то какие ко мне вопросы? Я, правда, его и ранил, но в бою не до сантиментов — либо ты, либо тебя, всё по-честному.

Тут же, оставив всякие мысли о негре, я решил, что сейчас у меня уже достаточно сил, чтобы подняться наверх и ещё раз всё хорошо осмотреть, пытаясь найти полезное. Кроме того, необходимо найти еду, которой почти и не осталось, разжечь костёр, сварить отвар, вернуться в то место, где я оставил свои вещи и травы, забрать всё, и сварить себе более целебное пойло, чем то, что я сейчас делал. А также набрать воды, поохотиться, чтобы была пища, и уже потом уходить отсюда. Да, ещё этого негра нужно схоронить, когда умрёт. Так, вроде ничего не забыл.

Кивнув сам себе, я отправился на вершину, туда, где всё и началось. Идти тяжело, но нужно, а ещё хотелось бы понять: придёт ли тот отряд, о котором говорили стражники наблюдательного поста. Поднявшись на вершину и оглядев оттуда окрестности, я понял, что стражники не придут. Вокруг на все стороны, примерно на пару сотен километров, царила девственная природа. Хрен тут кто есть, и хрен тут кто появится. Наверное, убитых стражников нашли, немного поискали убийц, а потом плюнули и ушли. Да и ладно, главное то, что никаких следов чужого отряда здесь не видно.

К этому времени на вершине уже не осталось останков дикарей, их, видимо, за два дня подъели грифы и местные шакалы или гиены. Лишь следы крови кое-где ещё выступали бурыми мерзкими пятнами, и всё на том, да с дерева свисали остатки ремней, с помощью которых удерживали моё тело.

Для начала следовало разжечь костер, возле которого оставались не прогоревшие дрова, да ещё и запас небольшой их имелся. Собрав поленья, я запалил огонь, подвесил над ним котелок, а сам пошёл рыскать по округе. Судя по всему, здесь до меня ещё никто не побывал. После долгих розысков я стал богат на три копья, пять ножей и кучу всякого хлама, цена которому в базарный день три медных гроша. Правда, я ещё не бывал на местном базаре и не знал, что почём, и чем там вообще торгуют.

Также я обнаружил здоровенный метательный нож, видимо, висевший на поясе у жреца, который слетел, когда тот поднялся в воздух со своим новым другом птеродактилем. Эти ножи я умел метать и любил это делать, в своё время. Больше ничего ценного я на площадке не нашёл.

Дикие животные и птицы за несколько дней подъели остатки пищи, да раздербанили то, что приготовили для торжественной трапезы дикари, оставив несъедобную или трудно доставаемую снедь. Хорошо, что часть еды я успел забрать с собой в первый день. Я не сомневался, что кроме приготовленных продуктов главным лакомством для дикарей предназначались мои печень и сердце, но я не Прометей, чтобы восстановиться после такого, поэтому боги вмешались и не допустили…

В общем, пока готовилось варево, я собирал оружие и остатки еды, а устав, снял котелок с огня и потрапезничал тем, что мне послали боги. Котелок кипел ещё дважды, пока я продолжал рыскать вокруг. К тому же, я пытался отыскать то место, где оставил свои вещи. Примерное направление я определил, когда солнце уже стало клониться к линии горизонта, после чего направился обратно в пещеру.

Найденное оружие я складировал неподалёку, поместив его в неглубокую расщелину, с собой лишь взял копьё и найденный метательный нож, весьма экстравагантной формы, кстати. Я ещё был слаб, чтобы тащить на себе всё железо.

Несмотря на то, что немного еды и питья у меня ещё имелось, завтра нужно идти к ручью за водой и пробовать охотиться. Кажется, в пещере имелся лук, боюсь, что без него мои попытки добыть себе пропитание будут неудачными. Опираясь на копьё, я стал медленно спускаться к пещере, когда последние лучи заходящего солнца вдруг отразились от непонятного предмета, что валялся среди камней, встав на ребро. Заинтересовавшись, я направился к нему, чтобы рассмотреть получше.