Главред: назад в СССР (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

— Контакты Евдокии, — довольно ответила девушка. — И Наташки-стервозины, — тут будущая звезда расследований хихикнула. — Я им сказала, что мы ее в отдельную разработку возьмем. Вдруг и правда ведьма она.

Я хмыкнул, с гордостью посмотрев на своих ребят. Пусть номер Натальи у меня и так был благодаря Апшилаве, но Соня вытащила его самостоятельно, войдя в доверие к старикам. За одно это девушке огромный респект. А уж за контакты загадочной Евдокии ей и вовсе почетную грамоту можно дать.

Кажется, номер у нас и впрямь выйдет бомбический.

[1] Песня «В краю магнолий» из репертуара ВИА «Ариэль». Слова Юрия Марцинкевича, музыка Александра Морозова.

Глава 11.

Уже в машине у меня созрел план. История с бытовой магией складывалась интересная, и я бы с большим удовольствием ее раскрутил еще в той, обычной жизни. Но здесь я главред, а потому нужно как можно больше нагружать сотрудников. Не для того, чтобы самому посиживать в кожаном кресле и попивать дефицитный кофе, а чтобы не мешать журналистам набираться опыта.

В нашем маленьком холдинге работали разные люди, и нынешний главный редактор сайта Игорь Бахвалов был далеко не первым, кто с надрывом нерва пытался держать планку достойного местечкового интернет-СМИ. И если он не стеснялся наваливать на своих подчиненных, в том числе на меня, кучу заданий, то его предшественница Вера многое брала на себя. Не только из-за своей любви к профессии, а по причине заведомо ложной стратегии: хочешь, чтобы было хорошо, сделай это сам. В итоге бедная девушка тонула в задачах, а сотрудники, всего лишь заполняя новостную ленту, большую часть времени ковыряли в носу. Сложные тексты она доверяла лишь мне и иногда старой гвардии, когда те не скрипели от того, что им помимо газеты приходится заниматься «лишней нагрузкой». Результат оказался предсказуем: сайт серьезно просел в рейтингах, и Сергей Антонович Веру разжаловал. Вместо нее у руля встал Игорь, с которым она не сработалась и ушла к конкурентам.

Так что, держа в голове историю Веры, я не собирался работать за подчиненных. Пусть набираются опыта и делают мне крутую газету. А уж я их направлю туда, куда нужно.

— Делаем так, — мы ехали в сторону редакции, и я по пути распределял задачи. — Вам обоим я отдаю псевдо-колдунью… Как ее там? Наталью. Уверен, она обычная адекватная женщина, с ней и поговорите. А к этой Евдокии, которая вызывает у меня максимум подозрений, поедет наш Виталий Николаевич. Его же я отправлю и к несчастному Генке, жертве родительской гиперопеки.

— Но… Евгений Семенович, — набравшись смелости, ко мне обратилась Соня. — О чем говорить с Евдокией? Она ведь людей на преступления толкает, пусть милиция ею занимается.

— Мне интересно знать, что ею движет, — пояснил я. — Но даже не это самое главное. Понимаете, коллеги, у каждого в этой истории своя правда. А мы с вами должны донести до читателей все имеющиеся точки зрения. Родителей, связавшихся с черт знает кем. Евдокии, у которой во всем этом свой цимес. Забитого рохли Геннадия. И Натальи, которую оговорили, назначив виновной. Я бы, конечно, поговорил и с начальницей, да еще бы соседку по коммуналке притянул. Но и так уже действующих лиц много, с фактурой проблем не будет.

— То есть мы не направляем читателя в нужную сторону, а выносим саму историю на суд общественности? — с интересом проговорила Соня.

— Вроде того, — подтвердил я. — Именно как на суде мы даем возможность высказаться каждому, а читатель решает, кому симпатизировать.

— Но ведь найдется тот, кто будет на стороне родителей или Евдокии, — Леня попробовал меня спровоцировать. Однако именно этого я и ждал.

— Обязательно, — я не удержался от довольной улыбки. — Статья вызовет полемику, люди начнут спорить. А это — гарантия успеха. Кстати, нам к Бульбашу ведь надо. Знаете, где он живет?

— Как раз на следующем повороте, — ответил водитель. — Вовремя вспомнили.

И ведь правда — пока я разглагольствовал о стандартах журналистики, совсем вылетело из головы, что нужно забрать из дома Виталия Николаевича. Главное, чтобы он окончательно не скис, а то я чересчур опрометчиво выдал ему отгул.

— Квартира двенадцать! — подсказала мне Соня, когда наша «Волга» притормозила у неприметной хрущевки.

Я поблагодарил девушку и зашел в первый подъезд. Никаких домофонов и кодовых замков — благодать. Эпоха всеобщего огораживания еще впереди, и на окнах квартир еще даже нет решеток. Это потом, уже в конце десятилетия, распоясавшиеся мелкие воришки начнут залезать в чужое жилище среди бела дня. А пока многие даже двери не запирают, уходя в магазин. Или просто кладут ключи под коврик.

В хрущевках, которых еще полно и в двадцать первом веке, четыре квартиры на этаже. Поэтому я смело направился сразу на третий, нашел обитую дерматином дверь и требовательно нажал на кнопку звонка. Раздалось чириканье, знакомое с детства — у нас тоже такое было. Раздалось шарканье разбитых шлепанцев, кто-то кашлянул и открыл дверь.

В образовавшуюся щель просунулась небритая голова с набрякшими веками, и на меня пахнуло винными парами. Виталий Николаевич в домашней пижаме силился выглядеть трезвее, чем был на самом деле, и я решил прийти к нему на помощь.

— Можешь не притворяться, — я махнул рукой. — И так знаю, что ты пил как черт. Собирайся, я придумал, как тебе реабилитироваться — будешь разводить на разговор народную целительницу Евдокию. Вот адрес. Как раз скажешь, что хочешь завязать, поэтому к ней и обратился. Про то, что ты из газеты, не говори. И как-нибудь сам выведи ее на откровенный разговор о приворотах, сглазах и прочем.

— Женя! — воскликнул Бульбаш. — Евгений Семенович! Я все сделаю, я не подведу!

— Давай, собирайся быстрей! — я прервал его излияния. — Ждем тебя внизу в машине. Зубы почисть, а то твой французский одеколон «Пьер Ригар» не все оценят.

Виталий Николаевич, продолжая бормотать благодарности и торжественные клятвы, исчез в недрах квартиры. А я пошел вниз, размышляя, что моя новая жизнь не так уж плоха. Напротив, так интересно мне еще никогда не было.

Когда я вновь уселся на своем месте в «Волге», меня поджидал сюрприз. Леня с Соней внимательно пересматривали снимки, которые наш фотограф уже успел распечатать. Точно, я ведь его просил сделать это поскорее, и он все выполнил. А я об этом благополучно забыл, потому что в моем обычном мире фотографии в электронном виде выкладываются на файлообменник, и их автор скидывает в рабочий чат ссылку на нужную папку. Вот еще один важный нюанс, над которым мне требуется поработать — избавиться от привычек двадцать первого века. Во всяком случае там, где они мешают, как в случае с фотографиями.

— Что у вас там интересного? — спросил я ребят, пока в моей голове ураганом проносились все эти мысли.

— Вот эта женщина, — Леня протянул мне фотокарточку, с которой, прищурившись, смотрела одна из потенциальных жертв сглаза, порчи и прочих астральных ударов. — Помните? Ее портрет был в том гробике, который вы нашли.

— Ну, — подтвердил я, все еще не понимая, чем это может быть интересно.

— Кто она такая? — подтолкнула меня к выводу Соня. И тут меня осенило.

— Точно! — я треснул себя ладонью по лбу. — Это не соседка по коммуналке и не начальница госстата! И уж тем более не Наташка-стервозина! Ей лет шестьдесят, не меньше.

— Старики о ней почему-то ничего не сказали, — добавила внучка военкора. — Всех перебрали, и не по одному разу, а эта как будто бы выбивается из общего ряда.

— И милиция гробик с ее фотокарточкой не нашла, — закивал я. — Видимо, потому что он отдельно от остальных валялся. Значит, кому-то из всей этой странной компании есть что скрывать…

Дверца машины в этот момент открылась, и на заднее сиденье к ребятам сел благоухающий «Шипром» Виталий Николаевич. Он был гладко расчесан, на щеках виднелись кровоподтеки от неловкого торопливого бритья, а ворот рубашки, торчащий из-под кофты, чуть ли не хрустел от свежести.