"Фантастика 2025-141". Компиляция. Книги 1-27 (СИ) - Зубов Константин

— Что ты, что ты… Нет, он так очарователен в своей беспомощности! Я иногда его специально злю и смотрю, как он дергается в своих цепях от бессильной ярости. А потом… он перестает злиться, и начинает смотреть заискивающе… Я иногда даже даю ему прогуляться. За хорошее поведение.

— Но ведь он тебя ненавидит!

— Сейчас — да, но кто знает, что будет потом? А я таю, когда вижу его аристократический профиль, слышу его голос. Мне нравится давать ему иногда лакомства, а еще задать ему какой-нибудь глупый вопрос и слушать, как он рассуждает… Да, он не особенно умён, но от любимой зверушки многое и не требуется…

— Да уж… — чуть поежилась Хельда. — Зверушка. Думается мне, не такого конца своего пути ожидал принц… Не такого….

— Зато он только мой!.. — с вызовом бросила Вестра.

Хельда только покачала головой. Пару месяцев назад, когда выменянному из-за рубежа преступнику, Айрону, был вынесен приговор, Вестра вмешалась, и попросила для него вместо смерти — лишение сил и темницу. Верная подруга так редко о чем-то просила, что Царица не смогла отказать. Но она никак не думала, что дальше все будет происходить именно так…

В уютном, крепком доме в центре столицы Лунного Света пахло свежеиспеченными булочками и молоком. Линфей, укачивая на руках младшую дочь, глянула в окно и, заметив знакомую фигуру, идущую от калитки, крикнула мужу:

— Чоулинь, смотри, кто к нам пожаловал! Встречай гостя!

Великан, возившийся на полу со старшим сыном, поднял голову. Отряхнувшись, он встал и открыл дверь — его и без того добродушное лицо расплылось в улыбке.

— Хаггард! Давно не заглядывал! Проходи, проходи! — Чоулинь расставил руки в стороны, намереваясь заграбастать бородача в объятия, но тот стал уклоняться.

— Аккуратнее, верзила! Подарок сломаешь! — в руках у Хаггарда действительно была изящная резная коробка.

Чоулинь решил ограничиться тем, что похлопал друга по спине, пропуская в дом.

— Привет, Хаггард! — улыбнулась Линфей.

— Я до сих пор удивляюсь каждый раз, когда вижу твою улыбку, — добродушно проворчал Хаггард, протягивая ей коробочку, однако, увидев, что у той заняты руки, повернулся к Чоулиню,– держите подарок. Безделушка для младшей. Сама двигается, если ци подлить. Пусть привыкает.

Чоулинь открыл коробку. Внутри лежала фигурка деревянного тигра, так искусно вырезанная, что казалось, вот-вот рыкнет.

— Спасибо, Хаггард, но это слишком щедро! Ты обещал больше не дарить ничего ценного! — чуть нахмурилась Линфей.

— Это ерунда, говорю же, красивая безделушка. Да и для кого же богатеть, как не для друзей?

— Когда ты подарил нам этот дом, он неделю пил и праздновал. — продолжала ворчать Линфей.

— Эй! Я праздновал рождение первенца! — возразил Чоулинь. — А то что на это самое рождение друг дом подарил — так просто совпало! И спасибо тебе, Хаггард! Надеюсь, Маюри успеет позабавиться с этой игрушкой… — последнюю часть здоровяк произнес с легкой опаской. И было понятно почему — взгляд старшего сына, мальчугана чуть старше двух лет, прикипел к игрушечному тигру. Он не решался подойти, спрятавшись за ногами матери, однако во все глаза разглядывал игрушку. Бородач, заметив взгляд, засмеялся и влил капельку Ци в тигра. Тот тихо заурчал и пошел вперед грациозной походкой.

— Наша жизнь, конечно, круто поменялась, со всеми этими технологиями из гробницы… — Чоулинь удивленно смотрел на игрушку. По лицу Хаггарда прошлась тень, но никто этого не заметил — игрушка привлекала все их внимание.

Вечер потянулся неспешно. Хаггард рассказывал байки, играл со старшим сыном друзей, хвалил яблочный пирог и другие угощения. Но Чоулинь, знавший его не первый год, видел — за напускной веселостью скрывалась тяжесть. Настоящий Хаггард был где-то далеко.

Когда дети уснули и Линфей, пожелав спокойной ночи, удалилась в спальню, в гостиной воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием поленьев в камине.

Чоулинь налил в две глиняные кружки крепкого алкоголя, того самого, «эликсира». Хаггард когда-то сам ему и подарил — целую бочку. На новость о беременности Линфей… И за эти три года бочка опустошилась не больше чем на треть. Не так уж и много он пьет, как говорит жена…

— Ну, как дела-то? Больше года, считай, не виделись. — спросил великан, протягивая кружку другу. — Все в совете у Трора заседаешь? Империю чайную растишь?

Хаггард взял кружку, задумчиво посмотрел на огонь.

— Да бросил я это. Почти всё. Трор за советом иногда приходит, да… Но он и сам справляется. Железный Регент, мать его. Порядок навел. Голода нет, дороги безопасны. Чайная плантация… цветет. Но это уже не моё. Нашел управляющего.

— А что твое-то? Лавка, как в старые добрые?

— Лавка, — кивнул Хаггард и сделал большой глоток. — Сижу там. Иногда. Продаю какую-нибудь ерунду юнцам, которые хотят почувствовать себя героями. Чаще — просто сижу. Иногда выпиваю.

Он замолчал. Чоулинь ждал.

— Первые два года… я ведь пахал как проклятый. Строил, покупал, продавал, вербовал, договаривался. Как и тогда, когда он в Озере три года проторчал. Но тогда хоть видно было — происходит что-то, скоро вернется, и оценит, чего я достиг. И вот спустя два года… А теперь… зачем все это? Он может и не вернется уже никогда. Может и вовсе сгинул… — Хаггард горько усмехнулся. — А если чудо будет, и вернется — ресурсы и так есть. Мир налаживается. А рвать жопу ради барыша — смысла нет. А без него… Без его безумных идей, без его «а давай попробуем вот так»… Скучно стало, Чоулинь. Или, скорее, тоскливо.

Он допил эликсир и посмотрел на великана. В его глазах стояла неприкрытая, тихая боль.

— А у тебя всё хорошо. Жена. Дети. Я помню эти чувства… — его голос дрогнул. — Я даже завидую тебе, старина. От всей души завидую.

Чоулинь молча положил свою лапищу на плечо друга. Ничего не сказав, он налил еще по кружке. Сидели так допоздна, в тишине, у огня, каждый со своими мыслями.

— Я… Должен… Вспомнить… — хрипло шептал я на каждом выдохе, монотонно переворачивая сено, — Я… Должен… Вспомнить…

Я чувствовал разгорающийся внутри груди огонек, когда нагружал своё тело работой. Мне казалось, что этот огонек твердит мне — вспоминай… вспоминай… И чем сильнее я нагружал тело, чем ярче он горел. Однако вспомнить я вообще ничего не мог — кроме последних двух недель. Как раз их я помнил хорошо…

Началось все с того, что я проснулся от вылитой на лицо воды. Я лежал на земле, а все тело нещадно болело.

— О, жив еще? — произнес женский голос без особой теплоты. — На, попей. Чудом выжил, болван. Сказали же — не лезь к ним.

— К кому? — я попытался задать вопрос, однако сквозь запекшиеся губы прорвался лишь невнятный хрип.

Кем бы ни была эта женщина, она явно не собиралась задерживаться рядом со мной — шаги удалились, а возле своей головы я наощупь обнаружил кувшин с водой. Присосавшись к нему, я разом ополовинил емкость, чувствуя удовольствие от чистой вкусной воды. Кое-как разодрав слипшиеся, по всей видимости от крови, веки, я попытался оглядеться. Бесполезно. Темно. И отвратительно пахнет.

Позже, когда вернулась эта же женщина с миской похлебки, а свет из дверного проема хоть немного осветил помещение, я понял, что нахожусь где-то… в хлеву?

Так начались мои дни. Меня звали… местные сначал звали меня «Эрик», но я не отзывался на это имя — слишком оно казалось чужим. Потом стали звать «Эй, ты» или «Чудак». Я был тем парнем, которого избили почти до смерти какие-то задиры из соседней деревни, из-за мешка зерна две недели назад. Дескать, в долг брал и не отдал. Все думали, что я умру. А я выжил. И стал «чудаком», потому что почти не разговаривал и все время бубнил себе под нос одно и то же, чего сам не понимал: «Я… Должен… Вспомнить…»

Я выполнял самую простую работу — ворошил сено, чтобы оно равномерно просыхало, таскал воду, и делал другие мелкие поручения — в обмен на какую-то еду и воду. Я этого не просил, но кормили меня часто — все-таки работал я усердно. Мозг был пуст, но руки сами знали, что делать. А еще… я начал меняться. Это мне говорил то один, то другой человек, замечая вскользь, думая, что я ни черта не понимаю. С каждым днем я становился чуть сильнее. Волосы, бывшие темно-русыми и редкими, светлели и густели. Спина распрямлялась, плечи становились шире. Я не понимал, что происходит. Но слушал и пытался вспомнить. А рядом с чудаками… люди часто становятся разговорчивее.